Пленница Карателя. Время вспять (СИ) - Лесневская Вероника - Страница 3

— Отлично, — незамедлительно выдаю я, чуть приподнимая уголки губ.

— Было что-нибудь необычное? — спрашивает вдруг, и его вопрос ввергает меня в ступор.

— Эмм, нет, — неуверенно мямлю я, предпочитая утаить информацию о своих странных снах.

Боюсь, что отец направит меня к психиатру, а я их терпеть не могу. Не понимаю, с чем это связано, но подсознательно боюсь до жути всего, что касается медицины. Как представлю: белые стены, вонь лекарств, застекленные боксы, крохотные палаты, персонал в халатах, уколы, анализы. Не знаю, почему мозг подбрасывает мне именно такие образы, но пугают они до жути.

— Все в порядке, — добавляю на всякий случай, уже громче и увереннее. — Поехали?

Обхожу отца, слегка задевая его плечом, и цокаю тонкими шпильками по коридору и дальше — вниз по лестнице.

Сегодня мой первый день в новом вузе. Волнуюсь ли я? Отнюдь! Я в ужасе. Но не подаю вида.

Отец и так вызвался сопроводить меня вплоть до ворот универа, а только потом он отправится на работу. Все мои попытки протеста разбились о его суровый взгляд. Так что пришлось сдаться. Но только сегодня!

В гостиной замираю и нервно сглатываю. Хмурю брови и прищуриваюсь, пытаясь рассмотреть неожиданного гостя, который кого-то мне смутно напоминает.

— А вы, собственно, кто? — выдаю дерзко, уперев руки в бока.

— Герман, доброе утро, рад тебя видеть, — раздается позади голос отца, а я оглядываюсь и недоуменно хлопаю ресницами.

Впервые слышу это имя. А ведь его забыть сложно. Окидываю взглядом парня. На вид чуть больше двадцати лет, светловолосый, высокий и худой, но при этом крепкий. Серьезный и напряженный, а при виде отца и вовсе вытягивается в струнку. Впрочем, это со мной он добрый папа, а с остальными — суровый Аркадий Алексеевич. Так что реакция паренька вполне обоснованна.

Отец приближается к Герману, пожимает ему руку и даже хлопает по плечу, словно старого знакомого. Тот же будто в статую превращается: стоит и дышать боится. Наблюдаю за всей картиной издалека, не решаясь подойти.

— Анжела, ты разве не поприветствуешь своего друга детства? — неожиданно заявляет отец.

Округляю глаза недоуменно, перевожу взгляд с папы на Германа и обратно. Собираюсь сказать что-нибудь вразумительное, но вместо этого начинаю кашлять.

— Ну, конечно, память девичья, — усмехается отец.

Категорически не могу с ним согласиться. Память у меня феноменальная, поэтому и учусь на отлично, несмотря на то, что абсолютно не стараюсь.

Еще раз всматриваюсь в черты лица Германа. Они действительно кажутся мне знакомыми, очень смутно, едва уловимо. Но не настолько, чтобы называть этого человека другом детства! Максимум, случайный прохожий. Напрягаю сознание до такой степени, что перед глазами начинают мелькать мушки, а тело немеет. Но в чувства меня приводит голос отца.

— С детства до школы неразлучны были, пока семья Германа не переехала, — продолжает он и пристально смотрит на парня, а тот, помедлив, кивает и расплывается в неестественной улыбке.

Невольно передергиваю плечами и свожу брови к переносице. Молчу. Сканирую взглядом отца, ожидая дальнейших объяснений. Слишком мало зацепок. Не могу вспомнить ни одного эпизода из моего детства, связанного с Германом. Впрочем, у меня вообще те годы пеленой покрыты. Зато события последних месяцев помню вплоть до мельчайших деталей. Что я ела на ужин неделю назад. И какого цвета платье на мне было. Буквально! Не понимаю, зачем моему мозгу эта лишняя информация. Но не контролирую свой персональный «жесткий диск». Правда, судя по всему, гигабайт на нем мало. И старые данные просто перезаписались.

— Что ж, поболтаете по пути. И вспомнишь, — подмигивает мне отец, а я окончательно теряюсь. — Ты же не хотела со мной ехать, — заметив мое недоумение, поспешно объясняет. — Отправишься с Германом. Он как раз тоже учится в твоем универе.

Быстрый взгляд на парня — и отец удаляется, оставляя нас наедине. Понятия не имею, как и о чем завести разговор. Поэтому молча беру свои вещи, глупо улыбаюсь и первой покидаю дом.

Герман провожает меня до автомобиля, за рулем которого бессменный амбал-«убийца», потом он любезно открывает передо мной двери, приглашая сесть в салон. А сам устраивается рядом.

В какой-то момент Герман поворачивается спиной ко мне, возится ремнем безопасности, и нервно ерошит рукой свои удлиненные, словно вовремя не подстриженные, волосы. Замечаю на его затылке часть какой-то татуировки. Всматриваюсь в линии, но цельную картинку различить сложно. Тем более, Герман тут же приглаживает волосы, словно скрывая ее. Хмыкаю и устремляю все свое внимание на дорогу. Разговаривать со своим «другом детства» и вспоминать совместную молодость я не настроена. А я не привыкла делать то, чего не хочется.

— А ты на каком факультете учишься? — все же спрашиваю я, когда мы подъезжаем к университету.

Герман покидает автомобиль первым, чтобы распахнуть дверь и подать мне руку. От идеальных манер парня начинает подташнивать. Нехотя принимаю помощь, а сама осматриваюсь по сторонам. Взгляд невольно цепляется за серый автомобиль, припарковавшийся на противоположной стороне дороги. Он следовал за нами практически от самого дома. Несмотря на весьма распространенные марку и цвет, я уверена, что это был именно он. Лишь единожды обернувшись, я мельком скользнула взглядом по номеру — и мгновенно запомнила его. Цифры так сильно врезались в мою память, что сейчас у меня не было ни единого сомнения.

Кому-то с нами по пути? Или за мной слежка? А может, папочка перестраховался и приставил ко мне конвой?

Последний вариант меня злит. Хмурюсь и стискиваю губы. Некоторое время жду, пока кто-нибудь выйдет из машины, но та просто стоит запертая. Через тонированные стекла невозможно рассмотреть водителя. Впрочем, его лицо вряд ли мне о чем-нибудь скажет: я ведь почти никого не знаю из нынешнего окружения папы. За время, пока я была в Америке, многое изменилось.

Тяжело вздохнув, поворачиваюсь к Герману, который, к слову, так и не ответил на мой вопрос. Думает, я забыла? Не с моей памятью!

— Ну, так что? — вздергиваю подбородок, испепеляя парня взглядом. — Папа сказал, мы учимся в одном универе. А факультет?

Не потерплю игр со мной. Если еще и Герман окажется «подставной лошадкой», то… Берегись, папочка!

— Психология, конечно, — расплывается в улыбке парень и впервые за все время выглядит настоящим и даже милым. — С тобой на одном курсе.

Прокручивается на пятках и направляется к кованым воротам. Некоторое время мрачно сканирую его спину, а потом мчусь следом, немного покачиваясь на каблучках, и хватаю Германа за локоть.

— Сколько тебе лет? — резко спрашиваю, ведь четко вижу, что он старше меня, а значит, не может быть моим однокурсником.

— Двадцать три, — невозмутимо отвечает, подтверждая мои догадки.

— Так ты должен был уже выпуститься, — шиплю с подозрением, вот-вот готовая взорваться.

Герман приостанавливается, поворачивает ко мне голову и обезоруживает теплой улыбкой. Я на мгновение теряю дар речи от замешательства.

— Малышка, я в армии служил, а поступал после. Да и то не сразу, — бархатным голосом произносит он.

— Не зови меня так, — фыркаю возмущенно, а сама краснею.

Ненавижу свою кожу в этот момент, потому что румянец на щеках виден слишком отчетливо. И наверняка Герман понимает, что смутил меня.

— В детстве ты была не против, — подмигивает игриво.

Весь его образ сейчас контрастирует с тем, который я видела утром, когда нас провожал отец. Герман заметно расслабился, но я не уверена, что мне это нравится. Особенно когда он укладывает ледяную ладонь на мою талию и слегка подталкивает вперед.

— Это было давно, — цежу сквозь зубы, а сама высвобождаюсь из холодных объятий. — И неправда, — бросаю чуть слышно и быстро шагаю к зданию университета.