Падение Твердыни (СИ) - Распопов Дмитрий Викторович - Страница 20

— Нет! Именем Господа нашего, я запрещаю вам входить сюда! — кричал он, захлёбываясь слюнями.

— Скевофилакс Храма Богородицы Фароса — Николай Месарит, — сухо представил нам его Харольд.

— Стукните его чем-то по голове, но не насмерть, — попросил я, — и крест заберите, дорогая вещь, отсюда вижу.

Три воина двинулись вперёд и за минуту успокоили священника, дав ему по голове отнятым же крестом.

— Ну не им же, — поморщился я, — сломаете мне реликвию.

Воины виновато посмотрели на меня, но я не стал продолжать тему, а подойдя к стонущему человеку, откинул лицевую маску шлема.

— Меня зовут Витале Венецианец, думаю вам должно быть известно это имя, — произнёс я.

Священник стонать перестал, но зато испуганно перекрестился.

— Хотите остаться хранителем священных реликвий?

Он не задумался ни на секунду. Просто кивнув.

— Сейчас мы будем всё бережно упаковывать, пока сюда не нахлынули не такие культурные люди, как мы. Вы будете помогать, записывать и пронумеровывать, — я отдал ему список, и на всякий случай спросил, — латынь понимаете?

Он судорожно закивал, пробегаясь по нему глазами.

— Если что я забыл включить, упаковывайте и записывайте тоже, времени у нас в обрез. Готовы приступить?

Николай кивнул, затем поднялся с пола и повёл нас и в правду небольшое помещение, богато украшенное золотом и драгоценностями. Стараясь не смотреть, как мои воины втихую выламывают и выдирают маленькие кусочки золота или драгоценных камней, я стал смотреть, как заносят крепко сбитые деревянные ящики, внутри которых лежала солома. Священник выпученными глазами смотрел, как всё, что он подаёт нам, бережно и аккуратно упаковывается, забивается и уносится.

— Через пару часов, здесь всё будет разбито, разграблено, уничтожено или сожжено, — я показал ему в сторону города откуда шли крестоносцы и где уже поднимались вверх столбы дымы начинающихся пожаров, — если ещё есть то, что вы хотите сохранить, у нас не так много времени.

Он задумался и ответил мне.

— Весь город — это одна большая ценность. В каждом соборе и церкви есть реликвии или мощи святых.

— Мне не нужны остатки людей, мне нужны действительно ценные реликвии. Ну же, Николай, что ещё нужно спасти, перед тем, как всё сгорит в пламени?

— Риза и икона Богоматери в храме Богоматери Влахернской, — наконец решился он, — есть ещё икона в соборе Святой Софии.

— В собор Святой Софии не успеем, я видел, как туда направлялись епископы крестоносцев, — покачал головой сеньор Бароцци.

— Далеко храм Богоматери Влахернской? — я перевёл взгляд на священника.

— Нет, — он замолчал, думая видимо, как ко мне нужно правильно обращаться.

— Ваше Святейшество, — сказал я, — я патриарх Виталианский.

Глаза мужчины округлились.

— Недалеко, ваше Святейшество.

— Сеньор Бароцци, берите все ценности, хранителя реликвий и в порт. Остальные, пусть занимаются статуями и картинами. Думаю, к этому времени, сеньор Джакопо должен уже всё подготовить, а я в храм. Харольд проводишь нас?

— Конечно сеньор Витале, — склонил он голову.

— Сворачиваемся, — я показал рукой на вход, — скоро здесь будет не протолкнуться.

— Вас не интересует сокровищница императора? — поинтересовался у меня глава варяжской стражи, — там ещё осталось чем поживиться. Оружие, доспехи и прочее.

— Меня это не интересует, — ответил я, и священник, идущий рядом со мной, изумлённо слушал наш разговор, — я хочу сохранить только реликвии.

Николай трижды перекрестился, прошептав слова молитвы-благодарности.

Быстрым шагом мы вернулись к дворцовым воротам и соединившись ненадолго с ожидающим отрядом, снова разделились. Меньшим количеством людей я двинулся к храму, дорогу к которому показывал молчаливый Харольд, остальные же воины двинулись во дворец, и за сеньором Бароцци, как я и приказал.

Мы к сожалению, не успели. Там уже хозяйничали незнакомые мне рыцари, растаскивая, разбивая и гадя прямо на пол храма.

— Сеньоры, — поприветствовал я их, — позвольте забрать мне вон ту икону?

Я показал на изображение Богородицы с ребёнком на руках на дальнем алтаре, которое было вставлено в золотой оклад, украшенный драгоценными камнями, и обёрнуто в ткань.

— А, сеньор Венецианец, — они узнали меня, — забирайте, только золото оставьте.

— Конечно, — я, стараясь не суетиться и не привлекать к своим действиям много внимания, аккуратно отделил оклад и вручил его им, сам, же обмотав икону в ветхую ткань, направился к выходу.

На пороге храма я столкнулся с епископом, который в полных кольчужных доспехах и в окружении десяти оруженосцев, также спешил внутрь. Увидев у меня в руках икону и старую ризу, он нахмурился.

— Сеньор Венецианец, верните эту вещь обратно в храм, мы за ней присмотрим сами.

— Действую согласно уговору, беру только ткань и дерево, — не моргнув и глазом ответил я.

Он повернулся к оруженосцам и те потянули мечи из ножен.

— Нападение на патриарха католической церкви, — попытался вразумить я их, но это не остановило епископа, он также достал меч.

— Подержите Харольд, с этими идиотами, я справлюсь сам, — вручил я дану икону, а сам обнажил меч и взял мизерикордию в левую руку.

Драться сразу с десятком человек, в обычное время было бы проблематично, но меня спасал доспех. Удары мечей крестоносцев просто скользили по нему, а у парочки оруженосцев они так и вовсе сломались. Мой же меч и кинжал били в самые уязвимые места: подмышки, имеющее более тонкие кольца в плетении, чем на груди, не защищённые кольчужными рукавицами руки и обратные стороны ног.

— Упокой Господи грешную душу, — упав грудью на широкую заднюю шайбу мизерикордии, я загнал лезвие в сердце епископа, даже несмотря на его хорошую кольчугу с нашитыми железными пластинами впереди.

Поднявшись, я с трудом вытащил кинжал и вытерев его, а также меч об одежду врага, повернулся к своему отряду. Глаза дана были крайне задумчивыми, как и у его подчинённых, мои же воины и кыпчаки спокойно смотрели, как их предводитель разбирается единолично сразу с десятком бойцов. Они видели раньше и не такое.

— В порт, нужно узнать, подошли ли галеры дома Бадоэр и началась ли погрузка людей, — я вернулся к ним, и забрал у воина реликвию.

К счастью, вмешиваться ни во что больше не пришлось, через раздолбанный «Повелителем морей» проём в стене, тысячи людей, целыми семьями и минимальным скарбом грузились на галеры, которые десятками, дожидались своей очереди в бухте. Подходя и уходя только тогда, когда отдавались команды, рогом с моего корабля.

Николай Месарит, увидев меня, подошёл сразу ближе, бережно перехватив икону из моих рук.

— Вам туда, — я показал ему на «Повелитель морей», — краса и гордость Венеции.

— Какой огромный! — в его голосе послышалось уважение.

— Сеньор Джакопо! — когда мы подошли ближе, я помахал рукой капитану, — как дела?

Он свесился, удерживаясь за ванты, вниз, и прокричал, чтобы переорать крик матерей, плачь младенцев, детей и крики охраны, которые загоняли людей на грузовые галеры.

— Всё по плану сеньор Витале, сеньор Франческо прислал пятьдесят галер вместо тридцати. На всякий случай.

— А кто главный? — проорал ему я в ответ.

— Сеньор Алессио, — обрадовал он меня.

— О, это отлично! Возьмите на борт пассажира, — я показал рукой на священника, прижимающего к груди икону, — пусть пока поживёт рядом с вами.

— Хорошо, — крикнул он и отдал приказ, чтобы спустили штормтрап, по которому, с трудом цепляясь одной рукой и ногами за деревянные перекладины, полез Николай Месарит.

— Проследите там, чтобы с моими вещами ничего не случилось сеньор Джакопо!

— Конечно сеньор Витале! — крикнул он в ответ и поклонился, показывая, что в том шуме и гаме, что творился вокруг, разговаривать дальше было просто невозможно. Я понял его, помахал рукой на прощание и отправился к галерам.