Клан Тора.Тетралогия (СИ) - Янковский Дмитрий Валентинович - Страница 104

– А на фиг? – удивился Ронин, направляясь к фургону. – Мы же приехали тканью интересоваться, а не заказчиком. Стали бы задавать лишние вопросы, вызвали бы подозрения, он бы начал врать или послал бы. Зачем нам? Мы выяснили главное, что плащи шили здесь, на ателье склада из остатков шторной ткани.

– Что это нам дает? – уточнил Такэда.

– А что бы нам дала попытка выяснить имя заказчика? Наверняка имя не настоящее, да и вообще менеджер не обязан нам ничего говорить. Но если вы не будете меня торопить, мы все узнаем через пару часов, когда закончится рабочий день. Как раз успеем пожрать.

Через два часа, как следует пообедав в ближайшем ресторанчике, Ронин и Такэда снова въехали на парковку у склада. Такэда взял бинокль и установил наблюдение за служебным выходом, тогда как Ронин, на всякий случай, приглядывал за основным, через который заходили клиенты. Наконец из главного входа вышел менеджер, попрощался с кем‑то жестом и направился на парковку. Ронин приоткрыл дверь и тихонько выскользнул из кабины. Такэда вздохнул.

Через несколько секунд раздался звучный удар, вскрик, и голос Ронина:

– Дверь откройте, господин инспектор. Неловко стоять на улице рядом с бесчувственным телом.

Пришлось Такэде перебраться в салон, откатить дверь и помочь затащить оглушенного менеджера в машину, уложив между креслами.

– Ну, вообще супер. – Ронин оглядел дело рук своих и уселся за руль. – Погнали за город, нам нужно хорошее дерево.

– У меня начали появляться смутные сомнения, зачем тебе шнур, – пробурчал Такэда. – Тебе точно надо лечить голову. Таблетками.

– Не помогают, – отшутился Ронин. – Берите шнур и вяжите красавца по рукам и ногам, а то он скоро в себя придет, начнет дергаться. И рот пластырем из аптечки заклейте.

По дороге менеджер пришел в себя и начал бешено вращать глазами.

– Хороший какой шнур у вас, – отозвался из кабины Ронин. – Тонкий, въедливый, фиг порвешь. Прикиньте, я знаю двадцать пыток при помощи капронового шнура. И не обосритесь там, пожалуйста, с перепугу, а то вонь эта очень плохо потом выветривается, вам придется машину целиком у меня выкупать. А она стоит столько, сколько вы еще не заработали.

За городом в небольшом перелеске выбрали крепкий клен. Ронин выволок менеджера наружу, с брезгливым выражением на лице стянул с него брюки вместе с трусами и, сделав на конце шнура петлю, затянул ее на мошонке менеджера.

– Не давит? – спросил он. – Вы должны себя комфортно чувствовать. Поначалу, как минимум.

Другой конец шнура Ронин перекинул через ветку и велел Такэде:

– Пластырь снимите у него с морды.

Стоило менеджеру освободить рот, как тот заверещал быстро и сбивчиво, умоляя не подвешивать его за яйца.

– Ну, это только от вас зависит, – охотно объяснил Ронин. – Вы мне рассказываете, кто заказал плащи, а я возвращаю вам шнур, хотя честно за него расплатился. Годная же сделка.

Менеджер был того же мнения, и за несколько минут выложил все, что знал. Суть была простая – партию из двухсот одинаковых коричневых плащей с капюшонами заказал театр «Бродвей», находящийся в Хатиодзи.

– Театр, скорее всего подставной, – предположил Ронин, достав вакидзаси и разрезая им путы на руках и ногах менеджера. – С яиц веревочку сами снимете. А мы поедем, посмотрим, что там за очаг культуры.

Театр оказался совершенно типичным приютом полунищих лицедеев, где ставили спектакли по адаптациям американских сценариев. Диким спросом репертуар явно не пользовался, но с появлением Ронина всей труппе стало понятно, что недостаток зрителей не главная их беда.

Для начала Ронин, надев смарт‑очки и включив режим съемки, с ноги вышиб запертую входную дверь, затем сломал нос и скулу выскочившему охраннику, а второму, явно менее ловкому, врубил ребром стопы в кадык, отправив его то ли в нокаут, то ли в реанимацию. Такэда, держа наготове пистолет, двигался следом. Размявшись на охранниках, Ронин с криком: «Содомиты проклятые», взмыл на сцену во время репетиции, прошелся по осветителям, декораторам, гримерам, актерам, исключив женщин. Под конец он насовал в кепку режиссеру, пинком отправил со сцены в зал сценариста, оставившего в воздухе красивый шлейф из распечатанных листов, выволок за шиворот суфлера из будки, пригрозил кулаком пианисту за роялем, и наконец спросил:

– С руководителем этого вертепа я где могу побеседовать?

Оказалось, что руководителем был сценарист, и чувствовал он себя не важно, влетев лицом в спинку кресла, поэтому сначала пришлось промыть ему рот от крови и осколков зубов, а потом уже допрашивать.

– Плащи? Какие плащи? – шепеляво спросил он.

Пришлось Такэде сунуть ему под нос снимки.

– Может, с равным побеседуешь? – раздался из‑за кулис спокойный и уверенный мужской голос.

Обращались явно к Ронину, но Такэда выход нового персонажа на сцену проигнорировать тоже не смог, вскинул пистолет на уровень глаз и рубанул несколькими очередями в полутьму за занавесом. Боеприпасы закончились, но это не произвело никакого действия, в ответ раздался только зловещий смех и голос:

– Смешные вы. Даже не понимаете, куда влезли.

Ронин, держащий сценариста за грудки, отпустил его и поднялся в полный рост. Такэда увидел, как из‑за кулис вышли пятеро в коричневых плащах, один из которых держался за главного.

– Руководителя видеть хотел? – откинув с лица капюшон, спросил он. – Ну, посмотри перед смертью.

Ронин самообладания не потерял, вскочил на сцену и произнес, доставая из ножен вакидзаси:

– Меня попросили тебя найти. Но не сообщили, как доставить, целиком или по кусочкам. По кусочкам, думаю, будет удобнее. Меньше места в машине займет.

– Ты только на словах такой борзый? – Главарь решительно двинулся на Ронина, а четверо сектантов начали зажимать его с флангов.

Ронин бросился вперед с такой скоростью, что сверкающий в лучах софитов клинок в глазах размазался. Но через миг произошло нечто странное. Главарь быстрым движением сомкнул ладони, а когда разомкнул, Ронин вскрикнул и пролетел бы мимо противника, если бы тот не поставил ему подножку.

Ронин потерял равновесие, едва успел сгруппироваться и с грохотом прокатился по сцене, уронив меч. Встав на колени, он, как слепой, принялся ощупывать пространство вокруг себя, пока не наткнулся пальцами на рукоять.

– Гасите свет! – приказал он, глядя куда‑то в сторону.

Но Такэда понял, что приказ адресован ему, промчался вдоль сцены, сбив с ног поднявшегося было осветителя, оказался у электрического щита и рванул вниз рубильник. Софиты медленно погасли, а в темноте послышалось сопение, глухие удары, выкрики, затем хруст костей и отчаянные крики раненых и умирающих. Затем наступила тишина, и Такэда решился поднять рубильник. Софиты вспыхнули, осветив Ронина, стоявшего с мечом в руке, спиной к залу, опустив голову. С клинка густо капала кровь, а вокруг лежали четверо противников. Их предводитель куда‑то исчез.

Ронин пальцем свободной руки стукнул по дужке смарт‑очков, дождался соединения и произнес:

– Да. Мы в театре «Бродвей» в Хатиодзи. Я просто уверен, что это именно то, что вы искали.

Он выслушал ответ, разорвал соединение, стряхнул кровь с клинка, не очень уверенно сунул его в ножны и повернулся к Такэде.

– Этот гад меня ослепил, – произнес он. – Секунд на двадцать. Спасибо, что помогли мне уравнять шансы.

– Магия?

– Не знаю. Покровитель велел оставаться здесь до особых распоряжений. Сходите в машину за оружием, мне надо немного в себя прийти.

– Я не доволен вами, господа, – сказал я, отставляя кружку пива. Что здесь они клопомор что ли сюда бодяжат? Крафтовое пиво, блин. Название «Минассали» подошло бы ему больше. – Вы обосрались.

Чистка грязных анусов происходила в одной из столь же грязных пивнушек в Роппонги, куда изъявил желание прийти Ронин. Дешевая грязная пивнушка для лиц с пониженной социальной ответственностью и прочих деклассированных элементов обладала только одним преимуществом – здесь никому ни до кого не было дела, а бармен, напоминавший борца сумо, одним взглядом пресекал недовольство завсегдатаев.