Потому что (не) люблю (СИ) - Андриевская Стася - Страница 29

Спрятавшись от усилившегося ветра за угол входной будки здесь же, на крыше, мы проболтали почти полчаса, когда ему позвонил Данила.

— Не говори, что я с тобой, — шёпотом попросила я. Не хотелось лишний раз злить мужа и подставлять Кира.

— Короче, он появится здесь не раньше, чем через пару часов, — сунув, наконец, телефон в карман, доложил Кир.

— Ладно, тогда я обратно в Центр. Ты со мной?

— Не, я лучше в зал схожу, потренюсь. Не хочу форму…

Его прервал новый телефонный звонок, и судя по тому, что ответил Кир на беглом инглише, звонили явно не местные. Я подождала минут пять, наблюдая за ним — таким неординарным и загадочным. Не знала бы, что это Круглов, точно приняла бы его за американца, причём не абы какого, а звёздного. Ему бы реально в Голливуд, а не вот это всё… Поняла, вдруг, что уже не просто смотрю, а оценивающе пялюсь. Смутилась, махнула ему: «Пока!» Он, не прерывая болтовни, кивнул в ответ: «Пока!», я и уехала.

В течение оставшегося дня несколько раз пыталась дозвониться до Данилы, но безуспешно — в первый раз он не взял трубку, а во второй аппарат абонента оказался выключен. Неприкаянно слонялась из угла в угол, изводилась непонятной тревогой.

Перед тем как поехать домой, подумалось вдруг, а что, если сделать ещё проще — просто «Птицы» переедут на участок Лебедевых, а они, так уж и быть, сюда? Нет, ну правда, зачем мне держаться за пляж, если на новом месте его всё равно не будет, в то время как Лебедевых привлекает именно свободный выход к воде?

Идея зажгла так сильно, что я не вытерпела и, словно какая-то шпанюка, через узкий зазор между двумя столбами высокого глухого забора пробралась на соседний участок. Ревниво прошлась вдоль смежной с «Птицами» границы, потом над высоким, обрывистым берегом. Солнце клонилось к закату, и простор, даже ещё больший, чем у «Птиц», потому и берег круче, и участок выше, и вид на Волгу открывается ещё более панорамный, отливал розовым перламутром и казался бескрайним. Восхитительно! Подумаешь, нет пляжа! Это раньше я думала, что его наличие — крайне удачная для кризисного центра вещь, но практика показала, что это хотя и приятный доп, но без него прекрасно можно обойтись. Но зато сколько здесь воли и природной мощи, той самой к которой меня так тянет!

Нестерпимо захотелось немедля закинуть эту идею Даниле. Поспешила обратно, но уже не через тополёвые заросли, а напрямую — мимо пустующих пока строительных вагончиков, по выстланной досками временной дорожке.

— Стоп, стоп! Тише… — донеслось вдруг, когда я выскочила из-за угла.

Поймано замерла, но уже в следующий миг поняла, что это не мне. На крыльце вагончика стоял мужик с приспущенными штанами, и блаженно кряхтел, кончая в глотку стоящей перед ним на коленях бабы. Я была так близко, что видела даже мелкий дизайн её маникюра, а они так увлечены, что даже не заметили скрипа досок под моими ногами. Но теперь, когда у них всё закончилось, я рисковала спалиться любым движением. Сердце захолонулось стыдом — Марина Магницкая, а шастает по чужой территории, как какая-то дешёвая шпионка! Не говоря уж о том, что этой парочкой оказались тот самый Горовец и сучка Анжела, собственной персоной.

Присела, прячась за ограждением крыльца, надеясь, что им хватит ума зайти в вагончик, но Горовец лишь неторопливо застегнул штаны и закурил.

— Хорошее всё-таки тут место. Вольготное. Лебедевы не дураки, конечно. Думаю даже оставить за собой кусок с пляжем там, — мотнул головой в сторону «Птиц». — Летний домик забабахаю, баньку, причал с катером. Не Мальдивы, конечно, но так, чисто, чтобы было куда забуриться, если вдруг всё задолбает, сойдёт.

— Так и скажи, что баб туда водить будешь, — оправляя одежду, капризно буркнула Анжела. — Кобель ненасытный. А между тем, если бы не я, то и «Птиц» никаких бы у тебя не было!

— Да я разве спорю, что ты молодец? Ты у меня вообще самая отборная сучка…

Дальше я не слушала. Я наплевала даже на то, что меня могут заметить. Продиралась напролом сквозь заросли, в полном отчаянии совершенно потеряв ориентир на лаз в заборе, и не могла поверить, в то, что всё вот так банально: муж, Горовец, Анжела… Все они в одной тесной компашке! Не удивлюсь теперь, если окажется, что и фоточки она шлёт не без ведома Данилы, уж больно слаженно у них это всё получается.

Перебегая по перекинутому через небольшой овраг бревну, сорвалась. Было неглубоко и не больно, но я так и осталась сидеть там, в яме. Сидела долго — уже стемнело — и понимала, что ничего больше не хочу. Ни-че-го. Да у меня ничего и не осталось. Ну и ладно. Ну и будь оно всё проклято!

Просто выбралась из ямы и поехала домой. Держалась стойко — ни слёз, ни истерики. Уже прикидывала, какой мне взять чемодан, и что сказать отцу с Оксаной, когда нагряну к ним в Краснодар, когда неожиданно поняла, что хочу сейчас вовсе не этого. Нет, поеду-то я, конечно, к ним, но сначала… Как я раньше-то не поняла, что клин выбивается клином?

Кирилла на месте не оказалось, но на ресепшен меня прекрасно знали и без лишних вопросов дали ключ от апартаментов.

Я входила в номер как воришка, ступни жгло словно я не по высокому ворсу ковра ступаю, а по раскалённым углям. Подкашивались колени. Пыталась понять, что чувствую и не могла. Просто жгло изнутри и всё.

Залезла в бар, открыла бутылку мартини, не разбавляя, проглотила залпом целый бокал. Написала Киру:

«Ты говорил в любое время… Я у тебя»

На мой взгляд, получилось достаточно двусмысленно, чтобы прочитать между строк и либо слиться, либо согласиться.

«Уже еду» — коротко ответил Кир, и я нервно налила себе ещё бокал. Это значит, он понял… или нет?

К тому моменту, как он приехал, я выпила ещё пару бокалов и была уже хорошенькая, но вменяемая — мне просто было смешливо и безрассудно. Хотя и немного страшно, даже ладони вспотели и вспыхнули щёки.

Кир с порога окинул меня внимательным взглядом и закусил губу, сдерживая улыбку. Скинул ботинки, повесил на плечики пиджак. Не спешил, а словно даже специально тянул время.

— Что пьёшь? — прошёл к бару, покрутил в руках початую бутылку мартини. — Мм… А я, пожалуй, чего-нибудь покрепче.

Я сидела на диване, смотрела на перекаты мышц на его широкой спине, на то, как небрежно и ловко он откупоривает виски, как красиво наливает его в стакан. Молчание не тяготило. Наоборот, любые слова были бы лишними.

— За что пьём? — наконец подойдя ко мне, качнул он стаканом.

— За нас! — скованно хихикнула я.

Он усмехнулся и, окинув меня каким-то другим, щекотливым взглядом, отпил. Стоял теперь рядом, возвышаясь надо мной как гора, и раздевал взглядом. Прямо вот так, нагло и сходу! Я растерялась. Почувствовала, как с новой силой потеют ладони. Он дернул бровью.

— Потанцуем?

— А давай! — пользуясь возможностью спрятать вспыхнувшие уши, тряхнула я волосами.

Он снова усмехнулся.

— Что предпочитаешь? — взял пульт, вызывал меню музыки в приставке.

— Танго!

— Мм… — полувопрос, полуутверждение. Неспешный глоток виски. — Похоже, кто-то жаждет крови?

— С крови можно начать, а дальше, как пойдёт.

— Ну, сама напросилась…

Залпом допил виски, отставил стакан. Коснулся моих волос, небрежно пропустил сквозь пальцы прядь… И вдруг дёрнул меня за руку на себя.

Я взвизгнула от неожиданности и рухнула в его объятия — близко, тесно, нос к носу. Замерли, глядя друг другу в глаза. По футболке на груди Кира расплывалось пятно плеснувшего из моего бокала мартини, влекуще ударили в нос виноградные нотки алкогольных паров. Кир обхватил мои пальцы своими и, демонстративно затянув это чувственное касание, забрал, наконец у меня бокал. Не прерывая контакта глаза в глаза, пригубил вермут точно в том месте, где на стекле остался след от помады и с пьянящим смаком облизнул нижнюю губу. Это было так красноречиво, что по моей спине хлынули мурашки, зашумела в ушах кровь… Но, вместо того чтобы окончательно поплыть, я вдруг начала стремительно трезветь.