Понедельник – день тяжелый (СИ) - Колесова Наталья Валенидовна - Страница 22

— Но и надолго все равно не засиживайтесь! Наши ровесники вовсю на двадцатилеток глядят, мы им уже перестарки! Хотя знаешь, одна моя приятельница — кстати, ее тоже Женей зовут — аж в сорок лет себе тако-ого парня отхватила, пальчики оближешь! Может, и…

— …и я тоже? Ты что мне, своей любимой подруге, желаешь — сороковника дожидаться?! Слушай, как же легко у Машки это получается, решения принимать! Завидую люто!

И ведь реально легко! Каждое событие или изменение в жизни, даже крушение важных планов, Маруся принимает не как нечто тревожное или катастрофическое, а как новое-интересное. Не то, что я — опасливо, на десять раз отмерив и все равно лишку отрезав, а уж накручиваю себя каждый раз выше крыши…

Оля пожала плечами, заметив философски:

— Потому что вы разные. И ей не так уж легко, как нам кажется, и тебе не так уж трудно…

Очередную попытку рассказать, как же мне все-таки тяжело, в очередной раз прервало появление Машки со «снарядами».

— Вот! — Выставила на стол пару бутылок вина. — Чтобы третий раз не бежать!

— Ма-аш, — простонала я, — мне же завтра на работу!

— Ты с ума сошла! Какая работа, завтра воскресенье!

— А у блоггеров, если что, выходных и отпусков вообще не бывает, так что готовься! — злорадно заметила я, подставляя бокал. Маруся тут же мне отомстила, многозначительным голосом поинтересовавшись, будет ли завтра на работе «мой Черкасов»?

— Что еще за Черкасов? — оживилась Оля. — Я что-то пропустила?

— Да всё ты пропустила!

Машкин вариант нашей с Артемом ночной-неизвестно-про-что-беседы получился таким занимательным, что даже я заслушалась. У Ольги блестели и без того уже хмельные глаза.

— Что, правда?!

Я отмахнулась.

— Да слушай ты ее больше, что ты, Машку не знаешь!

Вышеупомянутая Машка уже наливала следующий бокал.

— Давайте выпьем за то, чтобы у Женечки, наконец, случилось какой-нибудь внезапный приятный секс, хоть по телефону, хоть по работе! А то уже два года только «Стасик» да «Стасик» слышим, а толку от него как… от козла молока! Вон уже какая кислая стала!

— Мария! — одернула Иванова.

— Что, Ольга? — уперлась та. — Не, ну правда, сколько можно-то?!

Я со стуком поставила бокал, и девчонки тут же виновато притихли.

— Ты права, — сказала я, — сколько можно? Кто добавки хочет? Мясо хоть и покупное, но вкусное.

Я уже выпила достаточно, чтобы фыркнуть на два одновременно раздавшихся возгласа:

— Жень, ты чего?!

— Женька, вы правда разбегаетесь?!

— Никто никуда не разбегается! Но вот впервые об этом задумалась…

— Так еще подумай! — с нажимом сказала Оля. — Станислав — далеко не самый худший вариант…

А наша «блоггерша» аж в ладони захлопала:

— Ну и молодец! Девчонки, давайте выпьем за правильные мысли!

И понесло-ось! Поднимали тосты за то и за это, в три голоса делились тяготами жизни с любимыми мужиками и работы на работе. Уже два раза звонил Ольгин Иванов с напоминанием, что та «отпрашивалась на часок», а прошло целых пять, а муж еще не кормлен, а дети сирые и сопливые… Мы с трудом удержали Марусю от следующего похода за следующими «снарядами», а потом в четыре руки с великим трудом запихнули в такси: Машка требовала «продолжения банкета» или хотя бы ночевки с любимыми подружками, мы ведь так редко видимся…

Я пыталась застегнуть на Ольге пальто: простынет ведь, далеко идти — пятиэтажка и еще одна о-очень длинная девятиэтажка! Жаркая подруга отталкивала мои руки и всё внушала не торопиться, сто раз хорошенько подумать, отношения легкими не бывают, проходят разные стадия охлаждения и раздражения, думаешь, в семейной жизни все так радужно, а мужиками вообще лучше не разбрасываться, даже такими…

Я кивала и легонько подталкивала подругу в сторону дома: сама уже задрыгла в наброшенной поверх открытого платья куртке. Ольга окончательно распрощалась, но внезапно вернулась с распахнутыми руками:

— Дай-ка обниму тебя на дорожку!

Я засмеялась. Обремененная семейством Иванова с отвычки совсем расклеилась (я ответственно принимала понемногу, помятуя о жаждущей меня завтра плитке); хоть и продолжала рассуждать практично, но формулировала свои мысли уже не совсем связно. Подруга покачала меня в крепких объятьях и произнесла неожиданно трезвым голосом — только излишне громким и медлительным:

— Жень, не слушая меня, дуру! Гони ты этого мудака, пока не поздно. Он же к нашей Маруське заявился по зиме, приставал грязно, еле отбилась и из дома выперла! Только тс-с-с! Она мне по секрету, не говори ей, хорошо? Спокойной ночи!

— Спокойной… — машинально ответила я, провожая взглядом тающий в мокром осеннем сумраке силуэт подруги.

Лифт несколько раз призывно распахивал двери на мое машинальное нажимание кнопки и разочарованно закрывал, прежде чем я догадалась совершить следующее действие — в него войти. Так же зависая на каждом движении, вставляла ключ в замок — несколько раз, пока не поняла, что он от нижнего. Оглядела послепосиделковый беспорядок, но испытав почти физическое отвращение к любому усилию, просто погасила свет на кухне и шлепнулась в гостиной на диван. Уставилась на темный телевизор.

Вот так вот, значит.

Вот и вся загадка странной неприязни между моей подругой и моим же молодым человеком!

Я, конечно, уже взрослая девочка, и в курсе, как часто парни, а то и мужья подруг и знакомых подкатывают к свободным девушкам, прощупывая почву: а вдруг обломится? Особенно часто в подпитии на совместных праздниках; кто намеками, кто прямым предложением, а кто и визитами, как, видимо, случилось и с Машей. Просто говорить об этом не принято: ведь в любом случае останется виноватой женщина: кокетничала, соблазняла «сучка крашенная»! Со временем я научилась не оскорбляться, спускать всё на тормозах, отшучиваться, отмалчиваться… Хотя осадочек всегда все равно остается.

Маруся, видимо, исходила из тех же соображений, потому и молчала.

Я достала из кармана мобильник и некоторое время тупо рассматривала экран, жизнерадостно горевший весенними цветами — установила обои в противовес мрачному ноябрю. И кому я сейчас собираюсь звонить? Машке? Зачем, узнать все мельчайшие грязные подробности? И так все понятно. Да и не добудишься ее сейчас. Стасу? И что я хочу от него услышать: всё вранье, ничего не было, она сама на меня вешалась, впрямую предлагала… сучка крашенная? Посоветоваться с мамой, как с пожившей многоопытной женщиной? Как-то у нас в семье не принято говорить о личном. Да и знаю я, что услышу, вот прямо как вживую слышу мамин голос: ты, наверное, сама себя так повела, что Станислав решил загулять; может, ничего и не было вовсе, всё болтовня позавидовавшей тебе подружки, ни к чему тебе такие ненадежные друзья; а вообще мужчину нужно уметь контролировать и постоянно работать над отношениями… Может, не совсем так, но вывод неизменно один и тот же: во всем виновата сама…

Внезапно обнаружила, что мой палец завис над номером Черкасова. Этот-то мне сейчас к чему?! Освежающе поругаться по работе? Потребовать, чтобы он держал ответ от имени всего предательского мужского пола? Или элементарно пожаловаться на не задающуюся жизнь? Наверное, это и без того было основной темой нашей понедельничной ночной беседы…

Да, ни к чему никакие и ни с кем разговоры!

Я наконец скинула куртку и вернулась на кухню.

Все-таки мамины гены сильны: в моменты неприятностей, нервотрепки, душевных бурь она точно так же принимается мыть, чистить, скоблить, а то и ремонт затевает. В психологии этому существует какое-то объяснение: когда мы не в силах повлиять на происходящее, то пытаемся очистить и улучшить свой маленький мирок, а через это уже получаем чувство успокоения и контроля (скорее всего, ложного) над собственной жизнью…

Так я и контролировала свой мир аж до двух ночи: перемыла всю посуду, шкафчики-столы-кафель, разгребла забытые завалы продуктов и напитков, набрала полный пакет мусора (Стаса бы туда головою!). Потирая натруженную спину и распухшие от воды руки, со стоном облегчения упала на кровать. Полежала немного, взяла мобильник, и, отослав пару слов, отключилась.