Два мотылька (СИ) - "Dayrin" - Страница 1

========== Часть, в которой дракон приходит к гром-птице незваным гостем ==========

Он уже битый час бродил по этим холмам в поисках дороги к городу, да только даже чуткое обоняние не доводило до путного места для обзора, вынуждая его петлять по звериным тропкам между массивов дикой дубравы. Черт дёрнул Оливьера пойти и посмотреть природные красоты городка, в который художник приехал в поисках мотивов для написания абстрактных картин. Кроме того это вылилось в небольшое путешествие, о котором тот грезил с самого детства, когда мама рассказывала ему о чудесах самых разных мест: от Небеснограда, где некогда обитали потомки гром-птиц, а после спустились на землю, до пустошей Вулкании, откуда родом были те первые драконы, что дали его роду жизнь.

Сам Оливьер от предков унаследовал непривычный для других монстров хвост с гривой на нем, оканчивающийся пышной кистью охристого оттенка, изогнутые назад рога да душу необычной формы кристаллического ромба. Хотя, среди всего этого выделялись и его природная гибкость, любовь к золоту или драгоценным камням да странные пристрастия в пище, многих прочих способные отправить к праотцам.

Он плутал в частоколе деревьев, чутко принюхиваясь, будучи способным распознать тонкие нити ароматов, недоступные другим, пытался сориентироваться и растерянно мотал головой, поделенной химеризмом окраса на чёрную и кремовую половины, как и его тело. Руны из-за усталости на дымчатой части костей из некогда янтарно-рыжих поблекли, гетерохромный взгляд погрустнел и утратил живой блеск его неуемного любопытства, а хвост то и дело цеплялся за растения, успев на ребристую шкурку на позвонках нацеплять репейник. Парень то и дело касался цепочки на левом роге, пальцами задевая свисающий с нее изумруд, словно прося совета или поддержки предков, что передавали эту реликвию из поколения в поколение сперва избраннику души, а потом детям. Но чутье молчало, осталась лишь интуиция, и взгляд Оливьера метнулся к холму, на котором высился раскидистой кроной вековой ствол дуба — с него наверняка открывался хороший обзор. Выдав счастливый звук, напоминавший короткое и вопросительное “ррр”, монстр-скелет шустро направился туда, почти бегом добравшись до нужной точки. На дерево он влез достаточно проворно, ловко изгибаясь и помогая себе хвостом, встал на опасно качающейся ветви и окинул взглядом простор лесов. Сплошная дикая местность — от этого душа Оливьера сжалась в испуге, ухнулась под ребрами и замерла. Но монстр развернулся и тут же выдохнул с облегчением, даже дым пустил нечаянно из носа, увидев на спуске склона темную черепицу крыши чьего-то дома. Однако, стоило монстру собраться спускаться, как у самого занемели ноги — дуб оказался прилично высоким, ещё и на холме рос, а потому боязнь высоты лихо вогнала когти льда в его мысли, мешая мыслить здраво. В итоге из-за этого слез Оливьер весьма неудачно, практически спрыгнул и тут же охнул болезненно, растянувшись на траве боком и держась за ногу. Не сломал конечно, но наверняка получил повреждение, шевелить ей было ощутимо больно, хотя терпеть всё ещё возможно.

Проклиная свой энтузиазм, монстр мотнул хвостом, приминая растущую под деревом полынь, встал с шипением и тихим рычанием недовольства да поковылял в заданном себе направлении к неизвестному дому, чтобы там если не отдохнуть, то хотя бы уточнить, куда идти.

Вышел довольно быстро, чуть припадая на поврежденную конечность, но разбираться с этим собирался позже. Хвост помогал переносить основной вес на здоровую ногу, хотя грива на нем заметно топорщилась от неприятных ощущений и без того наполненная черт знает чем. Даже какие-то мелкие веточки застряли в пушистой кисточке и цеплялись за траву или кусты терновника, через который Оливьеру пришлось продираться.

Дом оказался бревенчатым, аккуратным с очень большими окнами — владелец явно любил виды на безлюдные холмы, открывающиеся из его жилища на отшибе городка. Монстр выдохнул с явным облегчением и юрко взобрался на крыльцо, коротко постучав в массивную входную дверь, сбоку от которой бликами теней покрывалась открытая веранда с крышей, чистым столом и скамьей за ним. Пахло сосновым спилом, смолой и чем-то сладким, Оливьер невольно залип на разборе этого аромата, так увлекся, что даже вздрогнул, когда дверь резко распахнулась.

На пороге высился монстр, тоже скелетоподобный, да только имел огромные полотна крыльев, что топорщили за спиной их обладателя перья, переходившие от светлой лазури до темного кобальта, выдавая его явное недовольство.

— Чё надо? — он почти прорычал это, хрипло, низко и весьма неприветливо, сузив в пристальном прищуре жемчужно-белые огни в глазницах — левый был расчерчен голубым кольцом в нем. Выглядело необычно. Как и жилы, словно молнией пронзившие черноту его костей, убегавшие голубоватыми линиями под темную ткань футболки и спортивных штанов.

— Здравствуй. Мне надо отдохнуть, — Оливьер нагло улыбнулся, мелодичным голосом сбивая с толку хозяина жилища, которому тот не дал опомниться. Шагнул вплотную, поведя носом и, радостно фыркнув, ловко скользнул в дом прямо под рукой и крылом высокого скелета, не размениваясь на излишнюю вежливость или пояснения.

— А больше тебе ничего не надо, дебил? Пошел прочь из моего дома! — монстр предостерегающе зажёг в руке сгусток магии, подозрительно напоминавший шаровую молнию. Переливчатую… Фиолетово-огненную — на такой цвет Оливьер смотрел с неприкрытым восхищением.

— О, звёзды, какая красота! Твоя магия это настоящий шедевр! И не трать силы на имитацию ярости, драконье чутье не обманешь — у тебя душа добрая, — незадачливый художник-путешественник выглядел в некоторой степени самодовольно, но в этом не соврал. Он действительно мог учуять недобрые намерения, но их не было и в помине. А чужое раздражение — это фактически часто было его личным развлечением. Эдакая шалость и проказа — довести кого-нибудь до белого каления, а потом и успокоить с не меньшим интересом.

Монстр же от слов Оливьера впал в настоящий ступор — даже крылья, что держал чуть поджатыми, опустил к дощатому полу, а потом зарычал сердито, хотя и убрал магию. Но быстро сократил до Оливьера расстояние и, схватив за шкирку, как нашкодившего котенка, встряхнул, заставив парня поджать к груди хвост и сдавленно охнуть из-за ноги, чем явно осадил весь запал чернокостного крылатого хозяина этого дома.

— Кто ты и что тебе нужно? — тот не очень-то повелся на страдающий вид незваного гостя, но стоило тому заговорить, как перестал скалить нешуточно острые зубы, буквально ощущая, что хвостатый проныра не лгал.

— Меня зовут Оливьер, а тебя? Я приехал работать сюда, в этот город, да только заблудился, стоило выйти и посмотреть на лес. С дерева увидел твой дом, свалился с него и решил тут передохнуть, — Оливьер снова улыбнулся. Его явно потешало то, что владелец с такой лёгкостью мог поднять его над полом. Но стоило ему отпустить, буквально уронив художника всем весом на повреждённые кости, как тот просто заскулил, метнув хвостом в сторону и осев на пол, глядя снизу вверх сердито и обиженно. Из парня выбило всю спесь жгучей обидой… Оливьер больше не горел желанием оставаться рядом с таким грубияном, а потому зарычал на куда более высоких нотах, чем незнакомец, шатко поднимаясь на ноги и собираясь уйти. Но ему теперь не позволили и этого, остановив мягким крылом, толкая обратно в дом, отчего рогатый едва не свалился снова.

— Меня зовут Бастиан. Раз уж припёрся, то буря бы с тобой. С дерева, говоришь, упал? Что там у тебя? — крылатый явно поумерил пыл, отметив, что такое уязвимое чудо ему точно не враг сейчас. Да и во взгляде светлых глаз блеснули рыжие искорки сожаления за причиненную ненароком боль, чего Бастиан не любил не меньше, чем просить за что-либо прощения. Вину он привык заглаживать не словом, а делом, а потому, не дожидаясь ответа его гостя, подхватил того на руки и отнес в гостиную, недовольно ежась, когда его спины коснулся вспугнутый внезапным порывом добросердечия хвост. Устроив нерадивого туриста на диване, он рассмотрел его внимательнее: весь потрёпанный, репейника на хвосте ужасающее количество, вид уставший, пусть он и прятал его за личиной липучей наглости, но Тиан видел его насквозь. Прищурился недовольно и крылья распустил узкими полотнами, чуть опуская ниже, словно хотел показать, что не тронет даже за его наглое вторжение. Он не был тем, кто бросает в беде, даже если существо его раздражало. Взгляд крылатого потяжелел — он явно ждал ответа.