Инстинкт женщины - Абдуллаев Чингиз Акифович - Страница 9
- Предыдущая
- 9/82
- Следующая
— До свидания, — подвел итог Рашковский, вставая с места. Перевалов, решив, что Валентин Давидович попрощается с ним за руку, вскочил, но тот только кивнул на прощание и вышел из комнаты. Когда Кудлин, проводив босса, вернулся, Перевалов громко спросил:
— Но почему…
Кудлин приложил палец к губам и позвал Перевалова в коридор.
— Нельзя спорить с Валентином Давидовичем в присутствии этих людей, — пояснил он, — нельзя возражать.
— Я не знал, — испуганно сообщил Перевалов, — я ничего не знал.
— Он обязан думать о своем реноме. В присутствии этих людей нужно быть предельно аккуратным. Я же вам объяснял, что спорить нельзя ни в коем случае. И перечить нельзя. Все, что вам говорят, должно принимать как абсолютную истину.
— Да, да, конечно, — согласился Перевалов, — я все понял.
Кудлин посмотрел на него с некоторым сомнением. Этот несчастный даже не представлял себе всю серьезность ситуации. Сидевшие за столом люди не привыкли торговаться. Они делали свое предложение только один раз. Если бы они не договорились, Перевалов не дожил бы до завтрашнего утра. Похоже, он этого так и не понял.
— Получите на двадцать процентов меньше, — сообщил Кудлин, — но за эту сумму вы должны отвечать лично. Никаких оправданий принимать не буду. Это не те люди. Вы отвечаете за каждый переданный вам доллар. За каждый доллар, — еще раз произнес он. — И отвечаете своей жизнью, — очень тихо добавил Кудлин, — и жизнью своих близких.
Перевалов сглотнул набежавшую слюну и судорожно кивнул, соглашаясь. Он вдруг осознал, что обратной дороги не будет. Вошедший в эту комнату входил в союз с дьяволом, скрепляя его своей кровью, и даже смерть самого Перевалова не могла являться смягчающим вину обстоятельством. В таком случае деньги взыскали бы с его семьи и с его близких. Он обязан был это понимать. Кудлин легонько дотронулся до его плеча.
— А лицензию у вас не отберут, — сообщил он долгожданную весть, — мы договоримся с Центробанком и Министерством финансов.
— Спасибо, — вздохнул Перевалов, — я очень рассчитывал на вашу помощь. Не понимаю, как вам это удалось. Мне говорили, что это уже невозможно.
— Для Валентина Давидовича нет ничего невозможного, — усмехнулся Кудлин.
Перевалов еще раз судорожно кивнул. Он даже не мог себе представить степень влияния человека, с которым только что сидел за столом. И хотя Валентин Рашковский был одним из самых известных и самых влиятельных людей в Москве, даже Перевалов не мог ранее оценивать истинных размеров его могущества.
В семидесятые-восьмидесятые годы организаторы подпольных цехов, производивших качественную левую продукцию, стали объединяться по всему бывшему Советскому Союзу. У них было налажено сотрудничество с регионами, они беспрепятственно получали нужное сырье, по всей огромной стране была организована торговая сеть, занимавшаяся реализацией их продукции.
Именно тогда «цеховики» превратились в главных врагов Советской власти. Они были не просто богатыми людьми, а очень богатыми людьми даже по меркам того полуказарменного строя, который царил в стране. Первые секретари обкомов и горкомов получали баснословные прибыли, покупались прокуроры областей и республик, милиция за определенное вознаграждение прикрывала «цеховиков». Не всегда получалось с КГБ, в котором процент честных людей был гораздо выше, чем среди партийных и административных чиновников. «Цеховики» несли потери от организованной КГБ борьбы с экономическими преступлениями. Война шла лютая, не на жизнь, а на смерть.
Многих «цеховиков» отправили в колонии и тюрьмы. Там проходили их первые встречи с «ворами в законе». Деловые и предприимчивые люди сразу поняли, как можно использовать эту грозную силу, и довольно быстро некоторые преступные авторитеты начали получать определенный процент с прибыли, прикрывая подпольные производства не только мощью своего влияния, но и при необходимости огнем своих боевиков.
Законы «цеховиков» были строго регламентированы. Если владелец подобного предприятия оказывался в тюрьме, его компаньоны обязаны были платить причитающуюся часть прибыли семье арестованного. Невыполнение этого условия жестоко каралось. Законное право «цеховика» на его долю сохранялось за ним до смерти. А затем переходило к его наследникам.
Однако уже тогда стало ясно, что нужны некие посредники в отношениях не только между «цеховиками», но и между «ворами в законе», которые иногда сознательно завышали свои требования. Разумеется, публичные разборки в те времена не устраивал никто. Солидные «цеховики» не любили ненужного шума, а заслуженные авторитеты понимали, как глупо и невыгодно ссориться с денежными мешками. Глупо было терять деньги, которые могли сразу уйти к конкурентам. И невыгодно подставляться под влиятельных врагов, которые могли натравить на зарвавшихся «воров» всю мощь административно-карательного аппарата.
В некоторых республиках «цеховики» стали заметным фактором, определяющим и внутреннюю политику. Особенно в Закавказских республиках, где в этот клан уже входили действующие прокуроры, руководители правоохранительных служб, партийные чиновники. В некоторых районах подпольные цеха организовывались даже с согласия и молчаливого благословения первого секретаря. А в некоторых доля Первого четко регламентировалась.
Но посредники для разрешения споров все равно были нужны. В коммерческих вопросах часто случаются накладки, недоразумения, различного рода срывы, которые сказывались в конечном счете на прибыли. И «цеховики» нашли выход — стали выбирать «судей». Это были своего рода негласные третейские наблюдатели, которые получали проценты от всех сделок, совершаемых на их территории, и, соответственно, разрешали все споры, возникшие в процессе изготовления товаров и их реализации. «Судьи» стали пользоваться таким авторитетом, что не только «цеховики», но и «воры в законе» начали прислушиваться к их мнению. Сказывалось и то обстоятельство, что на подобные должности выбирали самых умных, толковых и проверенных людей. «Судьи» решали и конфликты «воров» и «цеховиков».
Но настоящая революция произошла в восемьдесят седьмом, когда собравшиеся в Минске преступные авторитеты бывшей страны единогласно решили избрать из своего круга тройку для переговоров с «цеховиками». Те выбрали свою тройку. Встретившаяся через какое-то время шестерка договорилась о фактическом сотрудничестве и разделении сфер влияния.
В январе девяностого в Баку произошла грандиозная встреча самых известных преступных авторитетов страны и «цеховиков». Положение в городе было нестабильное, власть теряла устойчивость, повсюду шли митинги. Зрели погромы. Но собравшихся в дачном поселке под Баку авторитетов не интересовала обстановка в городе. Их волновали собственные проблемы. Именно тогда впервые был избран неофициальный глава «судей», своего рода высший авторитет для всех преступных кланов огромной страны, чьи указания были непреложными для исполнения. Власть этого человека основывалась не на страхе, а на уважении и молчаливом признании того факта, что в случае разногласий дело решает некий верховный арбитр, разрешающий без крови все вопросы.
Первым таким авторитетом был избран отец Валентина — Давид Рашковский. Сын в это время уже занимал высокую должность во Внешэкономбанке. Он давно знал, чем именно занимается его отец. Помогая ему во всем, он, однако, не подозревал, какой иерархический пост занял Давид Рашковский в январе девяностого. Отец ничего не сказал сыну. Лишь постепенно, в процессе собственной работы, когда приходилось выходить из нестандартных ситуаций, сын с нарастающим изумлением увидел, каким уважением пользуется его отец, чье слово значило больше решений и приказов любого федерального министра.
В девяносто втором именно отец помог сыну занять должность, связанную с выдачей лицензий. Именно он всячески опекал и помогал сыну, приставив к нему двух самых надежных людей. Бывшего генерала КГБ Николая Александровича Фомичева, чья супруга, руководитель крупнейшего торгового центра в Москве, давно была связана с «цеховиками», и Леонида Дмитриевича Кудлина, в чьих способностях и верности отец не сомневался.
- Предыдущая
- 9/82
- Следующая
