Синдром Адели (СИ) - Миша Дрик - Страница 22

Эви

Мерзкие мозолистые руки ублюдка болезненно сжали бедра, и он стал тянуть лосины вниз, сминая до синяков кожу. Я жалобно стонала. Лёгкие сдавило, горло сдавило от воплей. Лицо жутко болело… Страх — ужасное чувство. Страх, рождённый безысходностью. Я видела боковым зрением неподвижно лежащего, избитого Артёма. Понимала, что никто не поможет. Трепыхаясь по началу, нарвалась на несколько пощечин. С кармана джинсов насильника торчал складной нож, и он в предвкушении перебирал его пальцами руки, периодически отрываясь от меня. Такая психологическая игра. Игра, что способна лишить рассудка. Оголив ноги до колен, выудил его и, не откинув самое острое лезвие, провел наточенной стороной по внутренней стороне бедра, заставляя раздвинуть ноги шире. Смял грудь и мерзко рассмеялся. Неприятный запах изо рта заставил поморщиться, и пропахшая ржавым металлом рука накрыла подбородок, сдавив до хруста челюсть. Один из его подельников присвистнул, потирая ладони.

— Знаешь, может и я после развлекусь. — Веки дрогнули и я съежилась, скривилась в болезненной гримасе. Образ того, что вот вот со мной произойдет, очень реалистично стоял перед глазами. И почему-то благоприятный исход не представлялся от слова совсем.

— Да пожалуйста, сразу после того, как с ней наиграюсь я. — Процедил ублюдок, скалясь. С силой обхватил и стиснул сосок, я взвизгнула. И словила ещё одну пощечину. Звонкую, гулкую. Скула занемела и в ухе раздалось пульсирующее эхо. Кажется, ему просто нравится бить. Это я пережить смогу…. Кажется, подобное уже было. И это не самое страшное, что со мной случалось. Но, когда это было? Почему ощущения такие знакомые? Будет хуже…

Меня накрыло…. Туманная пелена застилала глаза. Смешались запах крови и зловонная отдышка. Голова закружилась. Я не хочу… Я не могу пройти через это! Подонок резко накрыл рукой трусики и стал с силой растирать сухую кожу. Инстинктивно попыталась свести ноги, и тут напомнил о себе ножик. Лезвие ощутимо прижалось к бедру. Сразу вернулась в прежнее положение. Мурашки пробежали. Я не хочу ран. Не хочу боли. Продолжил терзать уже саднящую плоть с ещё большим напором, чувствуя мой страх и своё превосходство. Что-то мне дурно стало… Ком подкатил к горлу. Сейчас стошнит. И это… И это мне знакомо! Откуда? Не просто тошнота. Меня тошнит от его близости, его прикосновений! Так было… Так уже было… Палец скользнул под ткань и стал щемиться в сухую дырочку, причиняя ужасный дискомфорт. Закусила губу чтобы не закричать, и не схлопотать ещё один удар. Подсознание пропело успокаивающе куплет песенки. Я мысленно подпевала. Слова вспышками возникали в памяти…

"Лондонский мост… Рушится… Рушится… Лондонский мост…. Рушится… Моя леди…"

— Эви!!! — Послышалось рычание Артема. Странно, в таком состоянии он не должен был так быстро очнуться. И толку? Теперь ему придется лежать и смотреть… Как со мной делают это. Увидеть такое… Такое… То, что ему доводилось видеть прежде. Почему мне так подумалось? Где он мог….

— Ха-ха-ха-ха-ха!!! — Прорвался истеричный смех. — Ха-ха-ха-ха-ха!!!! — На глазах выступили слёзы, сквозь неадекватный хохот. — Лондонский мост…. Рушится! Рушится! Рушится! Моя леди!

Завопела вслух, и снова рассмеялась. Насильник замер. Его подельники тоже. Глаза Артема… Вот где буйствовал вихрь. Эти глаза… Кадрами кинофильма взрывались вспышки. Ремень… Голод… Подвал… Холод… Содранные ногти… Руки. Руки этой сволочи, застывшие на промежности, когда-то на его месте был…

— Ха-ха-ха-ха-ха!!! — Смех все рвется! Чертов сукин сын! Что ты смотришь на меня?! — Что ты смотришь?! — Переметнула взгляд на глаза нависшего ублюдка. Растянула губы в слащавой улыбке. — Дай сюда!!!

Обхватила нож прямо за лезвие и рванула на себя. Острие рассекло мясо фаланги как масло! Кровь выступила сразу, и стала заливать металл, руки. Интересно, что Чертов сукин сын даже не шевельнулся! Уставился на меня вытаращенными глазищами.

— Дай сюда…. — Прошлась удовлетворенным взглядом по лезвию. — Хороший… Хороший… — Вторила, как умалишенная, поглаживая держатель. Резко вскинула голову и обвела всех присутствующих ликующим взглядом. Потом вздернула нож вверх, по руке, и надавила сильнее у основания запястья. Заточенный край зацепил кожу. С ладони ещё стекала кровь и казалось, что я резанула вену.

— Эви, детка, нет! Что ты творишь?! — Посмотрела на него, разрезая кожу выше… Ощущение на грани приятного.

— Ха-ха-ха-ха-ха!!!! Моя леди…. Эви в порядке…. Ха-ха-ха-ха-ха!!!! Эви хорошая… Эви в полном порядке….

— Да она на голову больная! — Видимо, мальчикам стало жутко от моего поведения. А мне вот — вполне весело! — Выруби ее! К черту! Меня сейчас стошнит! Оставь эту больную! Брось в подвал!

Словно очнувшись, подонок тряхнул головой и одной подачей выбил нож из руки. Я улыбнулась, не отводя от него взгляд. Поднесла запястье к губам и слизала капли крови. Он поморщился… Подскочил и схватил меня за волосы. Больно, словно скальп снимают. Но с лица не сходила улыбка.

— А ну пошли, больная дрянь! — Потащил за собой, я даже не особо старалась перебирать сдертыми коленями, чтобы облегчить путь. В какой-то момент я была очень близко к Артёму. Видела все грани страха в его глазах. Он приоткрыл рот, желая что-то сказать, но… Я прижала окровавленный палец к губам, и прошипела прежде:

— Тшшшш…. Молчи…. Не надо слов…. Я все помню. — Оголила, натягивая пугающую улыбку, испачканные кровью зубы. И поддалась прочь к подвалу, следуя очередному рывку за пряди.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Артём

Увидел брошенный нож и старался аккуратно подползти к нему, не привлекая внимания. Псих поволок Эви в подвал. Тот самый подвал! Боже! Её это убьёт! От одной мысли об этом, с остервенением начал продвигаться к спасению. Налётчики были заняты и не обращали на меня внимания. Бегали по дому, собирая остатки нашего добра. Верёвки ослабли. Вытянув руку, схватил нож и перерезал путы на ногах. Встал, разминая затёкшие мышцы. Дэн был ближе: подошёл сзади и приставил нож к горлу.

— Молчи, ублюдок! На колени! — Он медленно опустился на карачки. Кинул ему верёвку. — Свяжи себе ноги! — Один удар в лицо и он вырубился.

Остался главарь. Он был самый опасный. Я не знал, что он может. Тихо подкрался и, не предупреждая, ударил по голове тяжёлой вазой. Он свалился, как подкошенный. Перевязал обоим руки остатками верёвки, и встал у двери, ожидая появления Психа. Вот его хотелось отделать. Уделать до неузнаваемости! Выбить из него всю душу. Он мерзость, которая ходит по земле и калечит. Мучает. Едва он вышел, схватил его за шею и сдавил. От неожиданности он оцепенел, глядя на меня испуганно. Продолжал давить, пока его глаза не начали закатываться. Он медленно сполз на пол, едва я его отпустил. Схватив Психа за волосы, протащил по полу и бросил рядом с товарищами… по несчастью. Они оказались не в том месте. Не в то время.

Вышел во двор, спустил с привязи свою собаку и вместе с ней вошёл в дом. Они уже очнулись и ошарашенно переглядывались.

— Что, сволочи? Не удалось? — Я расхохотался, глядя в их удивлённые морды. Они поглядывали друг на друга в немом недоумении.

Схватив Психа за грудки, поднял на ноги и прошипел:

— Забирай своих подельников и сваливайте отсюда, пока я вас не порешил. Даю пять минут форы и спускаю волкодава.

Псих охватил обеими руками товарищей, которые вприпрыжку последовали за ним, нервно оглядываясь. Пёс гневно зарычал, готовый бросится на врага по моему приказу. Он срывался. Рычал. Скалился. Всё, что было нужно — лишь команда защищать. И от них остались бы одни воспоминания. Но, я сдержался, дал им уйти.

Хочу обнять её. Смотрю на неё с тревогой в сердце.

— Оставь меня! — Вырывается. — Не прикасайся! — Смотрит яростно и в тоже время неверяще. — Чертов маньяк! Извращенец! Садист!