Синдром Адели (СИ) - Миша Дрик - Страница 4

Свело скулы. Потрескавшиеся губы не смыкаются. Во рту какая-то дрянь… Накрыла руками, потянула. Раз, второй. Лицо занемело. Зашерстил несколькослойный скотч. Резко его сдерла, вместе с приставшими к клейкой внутренней стороне волосками. Ай… кожа жжёт. Проталкиваю кляп языком изнутри, давясь слюной и подкатившей к горлу рвотой. Сглотнуть не получается! Гортань издала некое притупленное, подобное на рык израненного цербера, завывание. Эхо приглушило и разнесло его по окружающей территории. Костяшки напряжённо задрожали, пальцы цепко впились в раздражающий шмат пластмассы. Рванула… Ещё раз… Сухая кожа губы треснула, и с нее тонкой струйкой закапала кровь. Рыдания накрыли с головой. Последний рывок — отбросила затычку для рта в самый дальний угол. Горчащие позывы скрюченного желудка выдали порцию желчи, но я не рискнула поддаваться естественному при таких обстоятельствах позыву. Чем будет чревато дать себе волю хоть в этом? Тихо и страшно… Но я, наконец, решилась осмотреться…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Темно. Изнеженные светом окон роговицы не могут освоиться в кромешной тьме. Лежу, судя по всему, на старом матрасе, противно скрежущим заржавелыми пружинами. Хотелось бы понимать, где я. Ощущение, будто во вместительной общей могиле времён второй мировой. Отползла немного назад, прощупывая почву около себя. Это не сон! Это, чёрт побери, не сон! Завторило обезумевшее от страха и безысходности сознание, когда дрожащие фаланги скользнули с произвольного спального места на ледяной бетонный пол. Судорожно глотаю противный, смрадный воздух, и слёзы опаляют затёкшие щёки. Интересно… Смерть была бы более милосердным наказанием? Но жить то хочется! Хочется, мать твою, жить!

Я не знаю, сколько пролежала, захлебываясь не прекращаемым плачем. Может миновало пол часа, а может несколько суток… Небо пересохло. Живот скрутило. Хочется пить… Хотя бы пить! Или корку хлеба… Какой, нахрен, хлеб?! Судя по всему, меня здесь подыхать оставили! А если нет…

Звук. Посторонний. Тяжёлый железный засов отпирает двери извне, и в мою "живую" могилу проникает свет. Щелчок выключателя — повреждённая проводка раздает разряд, и старая мигающая лампочка заливает комнату едким, желтеющим сиянием. Рада ли я ему? Скорее да, чем нет. Прищурилась, позволяя глазам привыкнуть. Проморгалась. Уловила взглядом надвигающийся силуэт… С каждым шагом все более отчётливый. Рассудок прорисовывает черты, Его черты. Человека, взгляд и выражение которого будет внушать мне страх и отвращение всю жизнь, сколько бы времени не было мне отмерено.

Надвигается… Проклятый! Страшно, на четвереньках пячусь назад. Инстинктивно, разум понимает, что так мне от него не убежать! Некуда! И сил нет… Было бы не сводить с ума безумного. Мгновение — подскочил. Рванул на себя ослабленное тело за ноги. Большая, пропахшая зловонным запахом ненавистного мной мужчины, ладонь, гулко накатила по лицу опаляющей пощечиной. Больно… Обхватила полыхающую кожу рукой, и с ещё большим остервенением поползла, стремясь к самому отдаленному от него пространству… Чёрт! На самом деле, немного кто знает, как с корня рвутся волосы. А этот проклятый одичалый точно решил снять с меня скальп! Намотал спутанную копну на кулак, и трепал, выворачивая мою голову в удобное для себя положение. Есть ли смысл пытаться понять? Достучаться?

Нет смысла… То, что он говорит — всё смешалось. Жуткие, ужасающие, и до боли похожие на правду слова, поток описаний, теперь непременно имеющий место быть в моём существовании, накатил единой подавляющей волной… То, как он говорит, с какой ненавистью, помесью вожделения, смотрит! Безумным взглядом… Единственный вопрос, за что?! Что я сделала?! Как оказалось… Моя вина в том, что, по воле самих жестокий обстоятельств, я просто встретилась на его пути…

Истерика потеряла смысл. Возможно, я просто устала завывать в никуда. Или мне не хотелось видеть долику занимательного трепета в его глазах, как ответную реакцию на мой страх и безысходность. От частого удушающего глотания желчи во рту не осталось влаги. А он смотрел на меня, не отводя похотливый взгляд. Его руки меня касались. Болезненно сжимали тело. Грудь. Отвратительно… Пальцы перекатывали соски, а мне слишком сложно давалось подавление рвотных позывов. На одном осознание — если дам себе волю — он точно не позволит мне дышать… Пришло смирение. Ненадолго. Я обмякла, и безвольной, безжизненной куклой поддавалась его пыткам. Лишь в уме вторила… Он же уйдет, рано или поздно, уйдет. Безэмоционально. Чем грубее он трогал меня — тем меньше жизни я вкладывала во взгляд. Тем больше он злился. Болезненные блуждания по моему телу аукались его раздражением. Делай, что хочешь… Я ведь ничего не могу. Глотаю последний сгусток слюны. И всё… Не могу сдержаться… Голова бессильно падает набок, начинаю терять сознание…

☆☆☆☆☆

Очнулась. Рядом — никого. Кожа саднит. Щека горит. Обхватила волосы. В корнях — жжение. Лампочка так и осталась гореть. Как милосердно… Около матраса стакан воды и миска супа. Судорожно обхватила кружку и осушила за несколько глотков. Какая же вода вкусная… Суп не тронула. Он походил на блевотину. Те ужасные руки его готовили. Те руки… Трогали меня. Причиняли боль. Что ещё они сделают? Задыхаться начала. Давлюсь слезами. Вою. Никто не слышит. Кричу. Надрывно. В себя… Про себя… И в себе… Кричу о жизни, которую я, кажется, навсегда потеряла…

Взгляд упал на потресканную бетонную стену. По лицу поползла сумасшедшая, истеричная улыбка… Поднялась, пошатываясь. С трудом удерживая равновесие — перекатами приблизилась к ней в упор. Впилась ногтем в разнеженную десятилетиями побелку. Едко, до кровоточащих заусениц. Выскаблила полоску. День первый…

Артём

— Поднимайся! — Стою в дверях, жду движения. Смотрит, сука, глазищи огромные, за душу цепляют. Всё могло бы быть по-другому, но ей срочно трахаться захотелось. От этой мысли всё внутри закипело от бешенства. — Поднимайся, дрянь, если не хочешь, чтобы я выволок тебя отсюда за волосы. — Она медленно встала, еле держась на затекших от долгого сидения ногах. Подошла ближе. Какая она всё-таки красивая! Глаз радуется. Взял её за руку и повел вверх по лестнице. У двери ванной остановился и внимательно посмотрел на неё. — Двери не закрывай. Я дважды не повторяю. Там есть всё необходимое. Не затягивай.

Пропустил её внутрь и остался стоять, прислонившись к стене. Почему я так запал на эту суку?! Вся моя размеренная жизнь пошла под откос с её появлением. Что в ней такого особенного?!… Ну, да, красотка! Но, таких полно! Почему она?! Почему сейчас, когда всё стало налаживаться?!… Дверь открылась, и она, такая до боли родная, такая, сука, желанная, выпорхнула, словно балерина: легко, грациозно. В моей рубашке. А я точно знаю, что под ней ничего нет! Так захотелось тут же отыметь её и сделать своей. Но нет, не всё так просто. Она должна ждать этого каждое мгновение, и трястись… Трястись от страха. Каждую секунду. Пока ей не надоест бояться и она сама… Сама, блять, не будет умолять меня взять её. Схватил её за шею и притянул к себе спиной. Наклонился к и облизнул ушную раковину. Дрожит, дрянь. Одной рукой удерживая за шею, второй — приподнимаю край рубашки, медленно поглаживая кожу ноги большим пальцем, приближаясь к заветному местечку. Она стояла не шелохнувшись. Облизывал шею, принюхивался, испытывал её на прочность. Внезапная мысль пришла в голову… Безумная, сладкая…

— Сейчас, я тебя отпущу, ты растегнешь мне брюки, встанешь на колени и сделаешь мне минет. — Уверенный в её согласии, отступил назад, расставляя ноги. Она стояла, опустив взгляд на свои голые лодышки. Молча ждал, давил на неё, хотел, чтобы сдалась, подчинилась…

— Нет… Ты хочешь переломать меня надвое. Нет… Я не смогу. От мысли, что возьму Это в рот!… Если заставишь… Не знаю, смогу ли проглотить это, не задохнувшись. Нет… Не смогу! Я… Не буду этого делать! — Давясь слезами, она опустилась на колени. Прикрыла лицо руками и начала всхлипывать.