Выйти замуж за бандита. Выжить любой ценой (СИ) - Климова М. А. - Страница 3

Вероника

Дома нас встречают сын, прыгающий от любопытства, Хавчик, вынюхивающий наличие яблок, и семья Неверовых в полном составе. Мирка игнорирует скрипящий кулёк и сразу цепляется за брюки Дамира, пытаясь взобраться ему на руки, а Полька отпихивает Макса и тянет руки к Кире, складывая губы в уточку и издавая непонятные звуки.

— Иди к тёте Поле, моя крошка. Какая она маленькая, какая красивенькая, вся в мамочку.

Глеб растерянно топчется на месте не зная, на кого выплеснуть свои эмоции — на маму, которую не видел четыре дня, или на Полю, захватившую обещанную сестрёнку. Целую его в щёчку и подталкиваю в сторону загребущей тётки, которая как раз села на диван и выпутывает из одеялка Киру. Та ворчит, куксится, морщит носик и сладко причмокивает, надеясь получить внеочередную порцию молока.

Мне бы, как прилежной хозяйке, организовать стол, уделить время гостям, но сил совсем не осталось, и единственное желание спрятаться в своей комнате и закрыться от суеты. Кира очень пунктуальна и требует грудь каждые два часа, что слишком выматывает из-за отсутствия полноценного сна.

— Иди, ложись, малыш, отдохни, — склоняется Мир и шепчет мне на ухо. — Я обо всём позабочусь.

Смотрю на Глеба, нависшего над Кирой и свернувшего губки в куриную гузку, на его несмелые попытки погладить крошку по голове, и умиляюсь той братской нежности, которая может быть только внутри семьи. Он обещает её защищать, картавя твёрдую «р», перечисляет игрушки, которые нельзя «ни в коем случае» трогать, и смешно разводит в сторону руки, объясняя запрет тем, что их ему подарил папа.

Мир улыбается, оставляет невесомый поцелуй в волосах и поворачивает меня к лестнице, отвесив лёгкий шлепок по попе для ускорения, и мне ничего не остаётся, как с радостью сбежать наверх и немного уделить время отдыху.

В спальне дышится прохладой из открытого окна, пахнет чистотой и свежестью постельного белья, а кровать навязчиво манит прилечь и закрыть глаза. Не борюсь с искушением, сбрасываю одежду, накидываю мягкий халат и ложусь, зарываясь в тёплое одеяло. Не замечаю, как проваливаюсь в сон, и выплываю из него от странных копошений в области груди.

— Извини, не хотел будить. Думал, получится самому подвесить Киру к сиське, не беспокоя тебя.

Виноватое лицо, беспокойство в голосе, сама по себе комичная ситуация, придают бодрости и вызывают глупый смешок. Подумать только, взрослый мужик, а решения, иногда, принимает на уровне мартышек, живущих животными инстинктами.

— Ну чего ты смеёшься? Я как лучше хотел, — деланно обижается, но руки от халата не убирает, продолжая раздвигать борта и, как будто случайно, задевать грудь, настырно продвигаясь дальше. Он уже отстегнул чашечку и завис на оголённой части тела, жадно сглатывая слюну.

— Спасибо, дальше я справлюсь сама, — помогаю отвиснуть, отодвигая руку и придвигая дочку, которая сразу нервно тыкается носом, ища, что втянуть в рот.

— Да, — торопливо соглашается. — Пойду приму душ.

Миру тяжело с его темпераментом держаться на расстоянии, но он крепится, плескается в ледяной воде по несколько раз в день и чётко выполняет рекомендации врача. Не удивлюсь, если у него в телефоне календарь, в котором он отмечает дни воздержания и приближения кнопки старт. Переключаю внимание на крошку, кряхтящую от натуги. Она старается, пыжится, жадно всасывает сосок и громко глотает, периодически захлёбываясь, но не отступая от цели. По характеру она, явно, пошла в отца. Такая же требовательная, настырная и жадная. Насытившись, Кира засыпает, продолжая некоторое время двигать губками, а затем звонко отсасывается, пугаясь и вздрагивая.

В ванной перестаёт шуметь вода, слышатся тихие ругательства Мира, щёлкает ручка и в проёме появляется соблазнительное искушение. По смуглой коже стекают бриллиантовые капли, искрясь в блеске точечных светильников, огибают рельефные пластины мышц, собираются в тонкие ручейки и впитываются в махровое полотенце, низко сидящее на бёдрах. Ледяной душ не сильно помог, так как глядя на меня у мужа увлажняется взгляд, а в области паха раскрывается палатка.

— Сдохну без тебя, малыш — сдавлено произносит он, скидывая полотенце и демонстрируя налившуюся кровью плоть. — Руки все стёр, но никакого удовольствия.

— Переложи Киру, и я смогу тебе помочь, — облизываю губы, намекая на тесное сотрудничество.

Мир в два шага пересекает комнату, аккуратно перекладывает дочь в люльку и в предвкушение возвращается ко мне. На лице детская радость от приближающегося праздника, руки сжимаются в кулаки, сдерживая порыв сорваться, член совсем не по-детски поддёргивается, словно сканирует пространство в поиске удовольствия.

Сползаю на край кровати, обхватываю мощный агрегат, провожу пальчиками по бархатистой коже, дотрагиваюсь кончиком языка до блестящей головки. Мир сдавленно стонет, цепляется в волосы, подаётся бёдрами вперёд и испуганно отстраняется.

— Прости, еле сдерживаюсь, — выдавливает хрипло, отдёргивая руку и пряча её за спиной.

— Не сдерживайся, — поднимаю на него глаза. — Я справлюсь.

Он облегчённо выдыхает, зарывается в волосы, наматывает их на кулак, регулируя наклон головы и жадно толкается внутрь, упираясь в глотку и рыча.

— Расслабь горло и дыши носом, — приказывает, оттягивая пленённые волосы назад и заставляя выпрямить шею.

Мир предпочитает жёсткий секс, и я к этому привыкла, но с длительным перерывом забылось, каково это, заглатывать по самый корень. Несколько толчков даются с трудом, но как только закрываю глаза, расслабляюсь и отдаю себя во власть мужа, процесс идёт легче. Дискомфорт присутствует, но осознание того, что делаю это для любимого, перекрывает все неприятные ощущения, позволяя принимать его глубоко и резко. Надолго Мира не хватает, и он с рычанием и матами кончает, удерживая меня одной рукой жёстко на месте, а другой нежно поглаживая скулу.

— Моя малышка. Моя любимая малышка, — задыхается, падает на колени и целует в губы, благодаря и рвано выдыхая признания в любви.

Бережно укладывает на подушку, ложится рядом, распластывает ладонь на животе, а ногу забрасывает на бедро, вдавливая в себя и в матрас. Это собственническая форма сна из прошлого, когда ещё не мешал живот и Мир не боялся мне навредить. Щурюсь от удовольствия, вжимаюсь в него плотнее и засыпаю, чтобы проснуться часа через полтора для кормления ненасытного ребёнка. Наконец, всё возвращается на круги своя.

Дамир

— Я не буду присутствовать на этом приёме, Элеонора. Ни на этом, ни на остальных. Ника только месяц назад родила. Мы не готовы вести публичный образ жизни.

Внутри бурлит от гнева. Как они смеют дёргать меня в такое неподходящее время? Ладно, эти зажранные сволочи, но Элеонора должна понимать. Она же женщина. С бультерьерской хваткой, но женщина. Элю пришлось взять помощницей на официальную деятельность, когда Никин живот достиг семимесячного возраста. Я стал забивать на бизнес, боялся отлипнуть от жены, положил болт на дела, и в этот момент Бог, а скорее дьявол, послал мне её. Этакая женщина-вамп, знающая себе цену и обладающая мужским складом ума.

С появлением этой стервы мой рейтинг пошёл в гору. Раньше меня боялись, уважали-боялись, трепетали-боялись, а теперь стремятся заключить договора, не боясь, что отожму компанию, пристают с благотворительностью, пользуясь моим «мягким» характером, присылают приглашения на всякую херню, надеясь подмазаться.

— Это очень важный банкет, Дамир. На нём будет вся верхушка власти, — давит Элеонора, добавляя твёрдость в голос. — Если твоя жена ещё не в форме, могу составить тебе пару на приёме.

— Совсем охренела? Берега попутала? — взрываюсь, сдерживая себя от желания вызвать Гарыча и вывезти оборзевшую бабу за пределы области.