Инженер страны Советов - Панов Евгений Николаевич - Страница 10

Пока тихим ходом шли до дома Федора, в котором мне выделили для проживания целую комнату, как выразился Николай, чтобы на виду был, я жадно смотрел по сторонам, пытаясь угадать, где и что будет построено в будущем. Помогали оставшиеся в XXI веке ориентиры: водонапорная башня, Башкирская гимназия, в этом времени – педагогическое училище. Ориентируясь по ним, более или менее смог определиться.

Конечно, город изменился за прошедший век, но оставался вполне узнаваем, а заводской гудок был таким родным, что, прикрыв вдруг заслезившиеся непонятно из-за чего глаза, я ощутил себя дома. Дом, теперь мой дом здесь. И моя задача – сделать так, чтобы этот дом был как можно более крепким.

Откуда-то донесся умопомрачительный запах чего-то вкусного и домашнего. Бросил взгляд на часы. Почти 8 часов утра. Пора вставать. Судя по звукам из кухни, Татьяна уже давно на ногах. Вчера, когда меня привели в этот дом, она первым делом принялась осматривать раны и синяки и тоже намазала их какой-то мазью. Похоже, это уже входит у всех в правило – мазать мою физиономию разными вонючими субстанциями. Потом мы с Федором были накормлены вкуснейшим ужином и напоены чаем с лепешками. Чуть погодя вернулся Николай, и мы там же, на кухне, продолжили нашу, начатую еще в камере беседу.

– Я так думаю, что пришло время поговорить обстоятельно и в спокойной обстановке. – Николай, чуть склонив голову, внимательно посмотрел мне в глаза.

Как же хорошо я помнил этот его взгляд. Еще там, в моем времени, это означало только одно: говорить придется правду и только ее. Да и не было желания у меня врать.

– Я тоже так думаю. Пора поговорить. В первую очередь вам нужно знать, что скоро начнется война. 22 июня 1941 года Германия без объявления войны нападет на СССР. Война будет страшная. Немцы дойдут до самой Москвы и только благодаря неимоверным усилиям будут отброшены от столицы. И не надо лапать кобуру, – на всякий случай предупредил я Николая, рука которого непроизвольно опустилась на оружие. – Пристрелив меня, ничего не изменишь.

– А с тобой, стало быть, изменишь? – глубоко затянувшись самокруткой, спросил Федор.

– Со мной больше шансов что-либо изменить. Во всяком случае, если в ходе войны мы потеряем не почти тридцать миллионов человек, а хоть на чуток меньше, то можно будет сказать, что жизнь прожил не зря.

– Сколько?! – одновременно вскричали оба моих собеседника, вставая при этом из-за стола. Почему-то показалось, что сейчас меня будут бить.

– Тридцать! Миллионов! Человек! – с нажимом разделяя слова, четко проговорил я. – И большинство из них – это мирные жители.

Николай с Федором с минуту молча мерились взглядами, словно решая, что им делать с этим пришельцем из будущего, которое оказалось не таким уж и радостным, а потом все так же молча уселись обратно. Федор мотнул головой куда-то в сторону печки, и Николай, перегнувшись через спинку стула, достал откуда-то довольно объемную бутыль с прозрачной жидкостью и плотно притертой деревянной пробкой. Тут же на столе появились три граненые стопки. Разлив в каждую до верха, Федор молча расставил стопки перед каждым. Так же молча выпили крепкий и прозрачный как слеза самогон. Огненная жидкость прокатилась по пищеводу и растеклась пламенем по сосудам. Как по волшебству, в руке появился кусок черного хлеба со шматом сала сверху. Обведя нас взглядом, Федор разлил по второй. Выпили, закусили. Николай выложил на стол коробку с «Казбеком» и кивком предложил угощаться. Федор взял папиросу, а я воздержался. В том времени я все никак не мог бросить курить, так что здесь даже начинать не буду. Кухня наполнилась клубами табачного дыма.

– Надо же что-то делать! – Николай с силой раздавил недокуренную папиросу в пепельнице. – Надо предупредить товарища Сталина, правительство.

– Ты серьезно думаешь, что Сталин не знал о вой не там, в моем времени? Ему докладывали об этом многие, называли различные даты, в том числе и точную, но он до самого начала войны не верил. Он до последнего надеялся, что немцы не посмеют нарушить подписанный ими Пакт о ненападении. Надеялся оттянуть начало войны и успеть провести перевооружение армии. – Я вздохнул. – А скольких из тех, кто докладывал о сроках начала войны, отправили на лесоповал, а кого-то и расстреляли как паникеров. Так что не поверит товарищ Сталин ни вам, ни мне, пока не убедится в точности моих сведений.

– И что ты предлагаешь? – спросил Николай.

– Я предлагаю для начала выйти на Берию. Он вскоре станет наркомом и правой рукой Сталина. Если мне поверит Берия, то и Сталина убедить будет значительно легче. – Я непроизвольно взял из коробки папиросу, покрутил ее в пальцах и медленно положил обратно. Раз уж решил, то не надо и начинать. – Я напишу несколько писем с подробным описанием ближайших событий. Первое будет анонимным, и от того, какой будет реакция на написанное, зависит дальнейшее сотрудничество. Либо я открою свою личность, либо я и дальше буду отправлять анонимные послания. Нужно только определиться с каналом доставки писем. Глупо все их отправлять отсюда.

– Ну, с тем, откуда письма отправлять, мы определимся. В крайнем случае придется задействовать для этого того же Гареева. Он товарищ не болтливый и лишних вопросов задавать не будет. Оформлю ему командировку в ту же Уфу, оттуда и отправим. – Николай принимал решения, как всегда, быстро. – Сам-то чем думаешь заниматься?

– Есть у меня кое-какие мысли. Хочу построить вертолет, или, как его еще называют, геликоптер. Сейчас работы над такими машинами ведутся в Германии и Америке. В будущем эти машины станут основой армейской авиации и будут осуществлять как непосредственную воздушную поддержку войск на поле боя, так и десантные, транспортные и спасательные операции. В общем, незаменимая, а в ряде случаев – единственно способная выполнить задачу винтокрылая машина.

– И ты сможешь это сделать? – разливая по стопкам содержимое бутыля, спросил Федор.

– Уверен, что смогу. Опыт кое-какой в этом есть. Тут главная проблема – это двигатель. Может, понадобится помощь в выходе на местный аэроклуб. Они должны знать, где можно раздобыть хотя бы не до конца убитый двигатель от У-2. Ну и чертежные принадлежности понадобятся. А то у меня вообще ничего нет.

– С чертежными принадлежностями я тебе помогу. Есть у нас на службе такие. Конфисковали пару лет назад, да так и лежат, пылятся. А вот с двигателем – это да, надо на Осоавиахим[11] выходить. – Николай взял протянутую ему стопку, вторую пододвинул мне. – Ну, за авиацию!

Я от этой фразы захохотал. Старший лейтенант в этот момент так был похож на генерала Иволгина из фильма «Особенности национальной охоты», что сдержаться не было сил. На меня уставились две пары недоуменных глаз. Проржавшись, я объяснил, что один знакомый генерал любил выдавать такие же емкие и короткие тосты и с точно такой же интонацией. Мои собутыльники лишь пожали плечами и, опрокинув в себя содержимое, смачно захрустели солеными огурчиками. Взвесив в руке бутыль с остатками содержимого, Федор вздохнул и убрал ее обратно за печь.

– А скажи-ка, мил человек, как вы там, в будущем, живете-поживаете? Как мы поняли, в войне все же победили?

– Всяко мы там живем-поживаем. Кто-то лучше, кто-то хуже. Кто – как у Христа за пазухой, а кто – в нищете. Войну мы, а вернее вы, выиграли, но мы проиграли мир.

Я опустил глаза. А что тут еще скажешь?

– Погодь! Это как это? – Федор подался вперед.

– А вот так! – Я посмотрел на Николая. – Ты пистолет положи куда подальше, а потом я буду рассказывать.

– Это еще зачем? – удивился он.

– Ты сделай, как говорю. Потом поймешь, зачем это.

Николай пожал плечами, но свой ТТ из кобуры вытащил и, встав из-за стола, положил на полку.

– Ну, рассказывай, что там у вас в будущем такого страшного.

– СОВЕТСКОГО СОЮЗА БОЛЬШЕ НЕТ!

– ЧТООО?!

Федор с Николаем оба вскочили на ноги.

– Да я тебя, контру!.. – Николай схватил меня одной рукой за грудки, а другой зашарил по пустой кобуре. Все же правильно я заставил его убрать подальше пистолет.