Станешь моей? (СИ) - Чер Алекс - Страница 1

Он идёт, идёт!

Стихает царящее в зале оживление. Девушки выпрямляют спины, одёргивают платья и замолкают, готовясь к встрече с Адамом.

– Да отстань ты, дура! – толкает Лорен соседку, глупую как курица Люси, которая всё норовит схватить её за руку.

– С этими новенькими вечно столько проблем, – понимающе наклоняется к ней Мэри. – Уверена эта Люси вылетит уже завтра.

– Думаешь она не откажется? – всё так же тихо спрашивает подруга.

– А ты бы отказалась? – вопрос, который девушки задают друг другу каждый день, изо дня в день. И каждая из них в глубине души знает ответ: ни за что.

– Вот увидишь, если он выберет меня, – откидывает за спину блестящие тёмные волосы Мэри, – я откажусь.

Лорен, конечно, не показывает вида, что не верит. Уж чему-чему, а умению скрывать свои чувства она точно научилась за эти два месяца. А уж сколько раз она слышала это «откажусь». Только ни разу ни одна ещё не смогла. И эта Мэри, что целый месяц крутит перед Адамом хвостом, примет его красную розу как миленькая. И новенькая, что тут без году неделя, если выбор падёт на неё, согласится на единственную ночь с ним.

Но, если сегодня Адам выберет её, Лорен, как она привыкла себя называть в этих стенах, возьмёт эту чёртову розу не сомневаясь. Это невыносимо: видеть его каждый день, прикасаться, ловить его взгляды, получать подарки. Каждый вечер надеяться, что он выберет её и в то же время мечтать, что не выберет. Она устала метаться. Если ей не суждено выйти за него замуж, она хочет принадлежать ему хотя бы на одну ночь.

– Девушки, – бархатный баритон Адама заставляет всех не просто замолчать, затаить дыхание. Обычно вечером он одет с иголочки. Костюм, галстук, всё идеально. Но букет роз, что сегодня держит его помощник настолько мал, что это мучительное ежевечернее испытание обещает быть коротким.

Их осталось всего пятнадцать. А значит, завтра большой свежий заезд, и, если Лорен не выберут сегодня, она опять затеряется в этой толпе зубастых, наглых, самоуверенных новеньких, каждая из которых будет биться за своё место рядом с Адамом и локтями, и каблуками.

Гладкий стебель первого белого цветка ложится в длинные пальцы мужчины.

Господи, как же он хорош, особенно когда закрывает глаза, и смиренно опускает голову на грудь, словно ему невыносим этот выбор. Словно каждую девушку он провожает, вырывая из сердца. Но он вынужден это делать – таковы условия шоу.

Четырнадцать белых и одна алая роза.

Адам стоит пару секунд, а потом открывает глаза и с тяжёлым вздохом поднимает голову.

– Люси.

Сердце обрывается у каждой. Но первым легче всего. Они и испугаться не успевают.

Вот и соседка Лорен, эта смазливая пустышка, протискивается вперёд со счастливой улыбкой на губах. Он выбрал её. Выбрал! Она продолжает борьбу.

– Люси, – делает он паузу, заглядывая в глаза, пока эта дурочка приплясывает перед ним от счастья. – Ты возьмёшь эту розу?

– Да, Адам! Да! – виснет она у него на шее. – Спасибо!

В её глазах не блестят слёзы. Новенькая! Что с них возьмёшь? Для неё это пока просто игра. Подпрыгивая от счастья, она занимает отведённый для участниц подиум.

Адам не провожает её взглядом. Берёт следующий белый цветок… а потом следующий…

Одно за другим звучат имена. Редеет букет. Одно за одним освобождаются рядом с Лорен места.

Последнюю белую розу уносит, пошатываясь на неверных ногах её подруга Мэри. И Лорен остаётся… одна.

Пятнадцать пар искусно накрашенных глаз смотрят на него с обожанием. Пятнадцать сердец замерли в ожидании. Пятнадцать. Но сегодня он разобьёт только одно.

– Лорен.

Ну вот и всё! Она делает шаг вперёд.

И забывает всё, к чему стремилась когда-то, глядя в его тёмные глаза. И посылает к чёрту всё, когда он протягивает ей эту проклятую последнюю розу.

– Станешь моей?

– А ты как думаешь? – гордо вскидывает она голову.

– Это твой выбор, – мягко улыбается Адам.

– Да, Адам, чёрт тебя побери! Да!

Задёрнутые шторы. Приглушённый свет.

В полумраке комнаты белеет кровать. В ведёрке со льдом потеет бутылка шампанского. Баюкает нежная, располагающая к чудесному вечеру музыка.

Девушка волнуется. Храбрится, зная, что это неизбежно, но дёргается, потому что не знает, чего ожидать.

Честно говоря, до последнего момента я и сам не знаю, кого должен выбрать и что с ней делать. Это решают те, кто платит.

Сегодня, несмотря на романтическую обстановку, я должен быть груб.

Ну, груб так груб. Девчонка дерзкая. По-хорошему, она заслужила изрядную трёпку. Ох и выпила она у меня кровушки за эти два месяца! Отшлёпать бы её за это хорошенько. По-доброму. Ладошкой по голой попе. Я большего и не хочу. Но никто здесь не спрашивает, чего хочу я? А застывшие у экранов толстосумы сегодня хотят жестокости. Редкий случай – девственница. И они мечтают увидеть ужас в её глазах, её сопротивление, потрясение, шок. А я… я просто должен делать свою работу.

– Шампанское? – сам разливаю я искрящийся в свете горящих свечей напиток. Но подаю только один бокал и только ей.

– Немного, – зачем-то кокетничает она.

Пей, дурочка! Будет больно. И пока она смакует дорогой напиток и разглядывает меня, методично снимаю пиджак, галстук, рубашку. Аккуратно вешаю их на спинку кресла. Ставлю рядом ботинки. Стягиваю и бережно сворачиваю брюки. Носки и шелковистые боксёры отправляются вслед за ними.

Даже слышу, как жужжит камера, разворачиваясь в тёмном стеклянном полушарии, чтобы показать удивлённое лицо девушки и мой вздыбившийся орган. Уверен, эти у экранов, уже свесили свои вялые члены из ширинок, уже ласково поглаживают их мозолистыми руками, готовясь к нам присоединиться. Добро пожаловать, господа!

Девушка делает небольшой глоток и отставляет фужер.

Ты сделала свой выбор, милая! И я наотмашь бью её по лицу.

Задохнувшись от неожиданности, она отлетает к центру комнаты и падает на мягкий ковёр. Силится подняться в узком платье, встаёт на четвереньки. Но мне большего и не надо. Задираю эластичную ткань платья, прижав её к полу одной рукой.

– Адам, – инстинктивно пытается она вырваться, не понимая, что происходит.

– Заткнись, сука! – рывком спускаю к коленям её крошечные трусики.

Надеюсь, она вообразила себе хоть что-нибудь, пока мы танцевали. Хоть немного намокла, когда я нежно прикасался к её губам в поцелуе. А то трахать её на сухую то ещё удовольствие. К счастью, она гладенько выбрита и в меру влажненькая. Сдвигаюсь, чтобы камера запечатлила её розовенький бутончик во всей красе. Хоть это и сложно – она вырывается.

– Нет! – дёргается, брыкается, пытается отползти, норовит меня лягнуть острым каблуком.

– Напрасно, милая, – старюсь, чтобы голос мой звучал как можно мягче. Но, зажимая её, не могу попросить, чтобы она расслабилась и намекнуть, что так ей будет легче. Это шоу. Зрители ждут сопротивление. Ждут настоящие эмоции. Её боль. Мою непреклонность. – Я всё равно трахну тебя, хочешь ты этого или нет. Здесь. И сейчас.

И проталкиваю в её узкую дырочку свой здоровый член одним мощным рывком. Её вопль оглашает комнату. Она цепляется руками за ковёр, пытаясь отползти, пытаясь прекратить эту пытку. Но мои руки крепко держат её за бедра. Я двигаюсь резко, грубо насаживая её на себя. Чувствую, как от крови скользить становится проще. И умело изображаю, что во мне нарастает нестерпимое желание. Слюнявьте сильнее ладошки, Вялые Члены! Видите, как я хочу её. Как наслаждаюсь каждым толчком, каждым её воплем. Слезами, мольбами.

– Пожалуйста, Адам, не надо. Не надо, пожалуйста, – скулит она, срывая о ковёр ногти.

– Надо, милая, надо, – тяжело дышу я, каждый раз всё плотнее прижимаясь к её ягодицам. Скольжу большим пальцем между их округлостями, раздвигаю. Аккуратная тёмная дырочка попки не у меня, у алчущих зрителей должна вызывать новый приступ острого желания.