Дерзкая (СИ) - Акула Ксения - Страница 22

— Мы вместе уговорим его, что за год ты подумаешь и определишься с целями на будущее. — Понял Жуков правила моей игры, вцепившись мертвой хваткой в мою руку и до боли сжимая ее в своей. — Хочешь, я подключу своего отца?

— Не помешает, — прикинула я в голове степень папиного разочарования и гнева. — Но ты будешь стоять рядом, когда я сообщу ему эту новость.

— А новость о том, что встречаешься со мной и собираешься переехать в Питер, ты ему тоже сообщишь? — спросил Костя, наклоняясь и сжимая челюсти так, что его острые скулы проступили на лице, готовые прорвать тонкую бледную кожу.

Я только кивнула в ответ головой, обнимая себя одной рукой за плечи. Жуков тут же скользнул со своего стула и присел со мной на диванчик, обнимая меня за плечи и притягивая к своей груди. Он молчал, а я не знала, что еще добавить к нашему странному и судьбоносному разговору. Так мы и просидели, пока не подошел официант и не нарушил очарование момента, спросив, чего еще нам принести.

— Счет, пожалуйста, — попросила я, отстраняясь от Жукова. Сразу стало прохладно, и Костя потянулся за своим пальто, укутывая меня словно в кокон.

— Отложим разговор на завтра? — спросил он, наклоняясь и ища ответа в моих глазах. Так привычно близко и в то же время так непривычно.

— А сегодня отпразднуем День Знаний пиццей и ужасами? Это наше с папой и сестрой любимое времяпрепровождение. — Я отчего-то смутилась и отвела взгляд от губ Жукова, представляя полтора часа в его объятиях на тесном диване в гостиной. — К тому же твое поступление никто не отменял. Впереди пять лет учебы на скучных и нудных «Финансах».

— Ты точно решила подождать год? Чем займешься? — спросил Костя, когда мы уже ехали в машине домой.

— Сестра говорила о дизайнерских курсах, и я хочу попробовать записаться на них. Я неплохо рисую, но никогда не задумывалась о том, чтобы довести это умение до совершенства или заняться чем-то более профессиональным. Может, смерть мамы стала своеобразным тормозом в моем развитии. Рита смогла преодолеть кризис и нашла утешение в учебе, а я сосредоточилась на собственной боли и погрузилась в нее, озлобившись на весь мир.

Я впервые так открыто обсуждала смерть мамы с другим человеком, а Жуков слушал и кивал, глядя то на дорогу, то на мое лицо.

— Я люблю тебя, Ален, — признался Костя, когда мы встали на светофоре. Он не касался меня, не тянулся, чтобы поцеловать, не искал близости, но я слышала в его голосе искренние и сильные чувства, а в его глазах видела столько тепла и счастья, что и сама невольно начала улыбаться.

— Я всегда любила одного тебя, Жуков, только не догадывалась об этом долгое время.

— Хорошо, что сейчас догадалась, — буркнул Жуков, пряча улыбку, а я откинулась на спинку кресла и продолжала улыбаться, не веря собственному счастью.

Глава пятнадцатая

Непростой разговор

(Алена)

— Я хочу бросить учебу и переехать в Питер с Костей, — повторила я в третий раз, как «Отче наш». — Я поступлю на дизайнерские курсы и обучение в художественную школу. — Под конец убедительной речи мой голос звучал жалобно, сбиваясь на слезную просьбу. — Это спонтанное решение, но оно верное, так подсказывает мне сердце!

Будь здесь мама, она бы уже давно кивала головой и поздравляла меня с принятым решением, но за офисным столом сидел папа, который хмурился все сильнее, сложив перед собой руки с переплетенными пальцами и побелевшими от напряжения костяшками.

Донести свою мысль до обычного человека, до среднестатистического обывателя — дело одно, а объяснить моему отцу, владельцу крупнопромышленного бизнеса, что его дочь желает так, а не иначе — это надо горы свернуть, прежде чем дойдет. До моего папы слова доходили долго, а нервирующая и вибрирующая тишина между нами затянулась. Я смотрела в лицо родного человека, который преображался на глазах. Мягкие складки вокруг губ становились жестче, взгляд из теплого обращался ледяным, колючим, жалящим, лоб прорезали упрямые морщины.

— Об этом не может быть и речи, — наконец, выдал папа на мое желание бросить учебу. И голос резкий, злой, какой появлялся у него всякий раз, как я «чудила».

«Но это не взбалмошная девчонка стоит перед тобой, папа, а взрослая дочь, которая мечтает находиться рядом с любимым человеком!»

И снова эта жалящая мысль о том, что от Жукова сплошные неприятности!

— Ты не маленькая девочка, Алена, и своему решению, принятому, позволь напомнить, самостоятельно, обязана следовать до конца. — Настаивал на своем папа, стукнув по столу ладонями и опираясь на них, чтобы резко подняться из-за стола. Отвернувшись от меня, папа посмотрел в огромное окно своего кабинета, на чадящие трубы своих фабрик. Он столько сил и труда вложил в то, чтобы обеспечить жену, детей, и к чему все это теперь?

Такой тяжелый разговор все время откладывался. Я медлила и тянула, сколько могла, пока Костя не заявил, что через неделю улетает вслед за родителями. Его отец получил перевод в другой университет, а мать полностью посвятила себя семье старшего сына. Жуков не мог ждать, ему приходилось подчиниться решению взрослых, от которых он на данный момент полностью зависел. На мой мучительный стон и скорбное выражение лица он вполне серьезным голосом заявил, что я могу ничего не менять, что мы справимся, что научимся общаться на расстоянии.

«Пять лет?!» — закричала я тогда Жукову прямо в лицо.

О чем он говорил дальше, я не слышала и не хотела слушать. Моя фамилия — Городничая! Я всю жизнь добивалась того, чего хотела, благодаря наследственности и дурному характеру. Кто-то из папиных друзей со смешком пророчил мне жизнь революционерки, кто-то говорил, что с такой кровью я способна на многое в мире мафии, и никто не утверждал, что из меня выйдет премиленькая жена и хорошая мать. Но сейчас я впервые в жизни понимала ясно, чего хочу, а нужен мне Жуков, его присутствие рядом, тепло его рук, такой серьезный и такой взрослый взгляд, который помогает мне иначе смотреть на мир.

Рядом с Костей я полностью преображаюсь, становлюсь мягче, вдумчивее. Рядом с ним спадает маска дерзкой и непослушной девчонки, которая готова противостоять всем невзгодам мира. Зачем мне это рядом с ним, когда Костя и сам ради меня готов противостоять всем и каждому?! Только не в этот раз.

При встрече с моим отцом Жуков как будто сдался, слушая восторженные речи обо мне и сестре. С каждым днем, сталкиваясь со мной в стенах университета, где я присутствовала лишь номинально, он становился все мрачнее и мрачнее, а на последнем свидании обрушил на меня безумное предложение.

«Давай все оставим, как есть?!»

От этих его слов мне хотелось выть, а еще лучше, выцарапать такие спокойные и невозмутимые глаза Жукова. Как он смеет предлагать мне такое, когда ради него я готова горы свернуть?! Как может с таким хладнокровием говорить о расставании, когда я только начала привыкать к его поцелуям? И почему Костя так холоден?

— Алена?! — папа обращался ко мне и, по-моему, не первый раз, а я жестко терла ладонями колени, стараясь унять дрожь в пальцах и успокоить злобную мегеру, поднимающую голову и рвущуюся из груди на волю. Я убежала от Кости, не дав закончить ему предложение, я помчалась к отцу в офис, заставляя Петра нарушать правила дорожного движения. И вот я здесь, рассказала папе все, что собиралась, а он хладнокровно и аргументировано отклонил все мои идеи, разбил доводы и пришел к тому же выводу, что и Жуков — подождать.

— Ты просишь тебя понять, доченька, — смягчился папа, видя мое непривычное состояние. Я молчала и кусала губы, чтобы не материться в голос, но папа думал, что я на грани истерики. — Но и ты постарайся меня понять. Учеба в высшем учебном заведении — это залог твоего самостоятельного и независимого ни от кого существования в будущем. Да, я никогда не брошу ни тебя, ни Риту, и стану помогать. Многим, — папа замолчал, не находя во мне отклика его занудным речам…

— Ты хочешь повторения ситуации? Хочешь, чтобы я, как Ритка, посвятила всю себя учебе, наплевав на собственные чувства? Чтобы отпустила Жукова, который там себе найдет питерскую красотку и жениться на ней?! — закричала я в голос, топая ногами. Не умела иначе, не могла, не справлялась с эмоциями, накрывшими с головой.