Друг моего отца (СИ) - Чер Алекс - Страница 18

– Эбнер, у меня проблема, – поставив телефон на громкую связь, сказал я, нервно расхаживая по кухне и глотая вино. – Я, твою мать, кажется… влюбился.

– Наш Костя, кажется, влюбился… Кричали грузчики в порту, – скорее хрипло прокашлял, чем пропел в ответ Эбнер.

– Прекрати издеваться! У меня нравственная проблема.

– Из-за твоего дурацкого обета?

– Ей всего двадцать два, а мне сорок, – не то, чтобы я действительно из-за этого переживал, просто мне хотелось не только о ней думать, но и говорить. А поговорить я мог только с Веней и… его женой. За свои сорок лет брака они давно были как одно целое.

– А можно нескромный вопрос, – вмешалась жена Эбнера. – Армаш, а ты с ней… – она многозначительно покашляла.

– Рита, он же большой мальчик, – нежно глумились они надо мной на пару. – А большие мальчики не принимают решение жениться, не вкусив все прелести семейной жизни до того как…

– Поставят штамп в паспорте? Как же мы были с тобой глупы, Вень. Я так точно, – мимоходом подколола она и Эбнера, а потом наклонилась к динамику. – Армаш, если вопрос стоит настолько остро, что ты даже жениться надумал, я хочу её видеть. Нет, я просто настаиваю, чтобы вы вместе прилетели на этот уик-энд.

– Не вздумай, Арман! Кого бы ты не привёз, она ей уже не нравится. Ты же знаешь, что такое еврейская мама. Окольцуешь, потом привози.

А я ведь ни слова не сказал о женитьбе, но они спорили так, словно это прозвучало от меня. И самое забавное, я даже мысленно не протестовал. Я словно и правда принял такое решение и даже его озвучил.

– Веня, не делай мне нервы, – возражала Рита. – Армаш, мальчик мой, обет – дело серьёзное. Не слушай этого старого безбожника. С богом можно договориться, с совестью – никогда. Что твоё, то твоё, и никуда не денется. Не торопись.

– Вот, а я что тебе говорил? Она скажет «нет», – перебил жену Эбнер. Я услышал на заднем плане как прибежали их внуки, загалдели в несколько голосов что-то рассказывая. А потом шум стих – Эбнер выключил громкую связь, в трубке раздался только его голос. – А, если шутки в сторону, Арман, то почему нет? Любовь – весомый аргумент, но, скажи, такое поспешное решение связано с чем? Она беременна?

Я поперхнулся чёртовым вином. Откашливался, сипел, чихал и не мог сказать ни слова, пока Эбнер меня уверял, что тогда тянуть и правда бессмысленно.

– Вень, нет, – наконец, выдавил я. – Ну, или я об этом не знаю. Но дело не в этом. Мне кажется, её мать что-то замышляет. Я не могу точно тебе сказать, что. Сам ещё не разобрался. Но что-то очень нехорошее. И как мне защитить девчонку, если я ей никто? А вот против мужа её мамаша не попрёт.

– Хм, – задумался Эбнер, прекрасно зная, что такими вещами я шутить не буду. – Ну, ты знаешь, что мне надо.

– Да, Вень. Всё, что нарыл, я тебе пришлю.

Я отключился. Но от слова «беременность» теперь покрылся холодным потом. Она же спросила меня тогда, у клиники, про презерватив. А его… не было. И наградить я её ничем не мог, чист, да и сам заразиться не боялся. Но, блядь, с таблетками, похоже вышло недоразумение. Если она что-то и пила, то точно не противозачаточное. Она же девственница. Была.

Бля-я-ядь! Ну что, поехал я в клинику. И, найдя в бумагах, некую Аллу Константиновну и телефон, тут же её набрал и договорился о встрече.

«Ещё этот чёртов губернатор», – постукивал я пальцами по коленке, пялясь в окно такси. Сколько их в России? Википедия говорит: восемьдесят пять. Но моя интуиция – что это он, мой друг Валерик, тот самый, что мне «подарочек» на годовщину прислал. И можно даже в интернет не лезть. Может, программа «Здоровье», Малахов-плюс, или ЗОЖ и ставили когда-нибудь рядом слова «девственница», «омолаживание» и «потенция», но вряд ли мадам Воскресенская это слышала там.

– Сука! – я аж подпрыгнул, когда меня осенило. – А ведь моя певичка была у меня как раз накануне. – Как же тяжко нам, параноикам! – набирал я очередной раз Валентиныча.

– Арман, после «жучка» сразу всё, что надо, мы организовали, не переживай, – успокоил меня голос безопасника. – И Воскресенскую с наружки не снимали.

Ну а с губернатором я разберусь сам. Даже, пожалуй, с обоими разберусь: и с губернатором, и с певичкой разом. Если она его засланный казачок.

И пригласил дорогого Валерия Ивановича на встречу, не предупредив, что там будет и Карина Солод.

– С тобой всё в порядке? – покосилась на меня Татьяна Владимировна в приёмной дома, больше похожего на дворец, где мы ожидали аудиенции с князем. – Выглядишь какой-то… (Заёбанной? – усмехнулась про себя я.) – Уставшей? Или больной? Ты хорошо себя чувствуешь? – она даже развернулась.

– Хорошо. Просто устала на работе, – одёрнула я юбку.

Она, конечно, заставила меня переодеться перед приёмом. Но вот одежду точно выбрала не по протоколу. Я читала, что, например, к Английской королеве нельзя явиться в такой короткой юбке. Но может к этому князю можно?

– Его Светлость сначала желает видеть леди Нечаеву, – поклонился нам мужчина во фраке. Чи дворецкий, чи секретарь. Молодой, высокий, статный, но невзрачный. И я, торопясь разделаться с этим поскорее (и так тащились за город целый час до этой резиденции, а так хотелось домой и спать) почти побежала перед ним в указанном направлении.

Мы, конечно, с Арманом вздремнули. Часа полтора проспали в обнимку на его большой кровати. Но и сексом занимались раз пять. Оказывается, это выматывает. Арман просто как с цепи сорвался. И без повреждений опять не обошлось. Хорошо, что в этот раз у меня была с собой прокладка. Но это потому, что я ждала месячные со дня на день.

Конечно, я не забыла прогноз гинеколога, что могла забеременеть. И всё же надеялась, что обойдётся. Когда немного закровило, я даже обрадовалась. Пока не поняла, что это снаружи, натёрли и небольшой разрыв. Но это мелочи по сравнению с тем, как Арман на меня смотрел. Как обнимал. Как… А-а-а! Как я его люблю. И он мой. Мой мужчина! Я не могла в это поверить.

Я загадочно улыбалась, преодолевая мраморную лестницу. Такой, наверно, и Эрмитаж бы не похвастался. И всем этим убранством, пышностью и позолотой поистине императорской – тоже.

А вот Его Светлость Николай Александрович, как его представил секретарь, меня слегка обескуражил. Вспомни я об этой встрече раньше, будь у меня время перед приёмом, я бы, конечно, заглянула в интернет. Но я не заглянула. И теперь с удивлением разглядывала почти лысый череп, покрытый редкой сединой и старческими пятнами. Инвалидное кресло. И трубочки, что были прикреплены у орлиного княжеского носа.

Не вписывались в картину глубокой дряхлости ясные, голубые до рези глаза, что рассматривали меня с нескрываемым интересом. И голос – тоже чистый, сильный, волевой.

– Вам, наверно, интересно по какой причине, юная леди, вы оказались здесь, – начал он, когда я села на предложенный стул.

Честно говоря, не очень. После своего провинциального городка я вообще пока плохо понимала, как устроена тут жизнь, особенно в исторической части. Когда улицы – это сплошные тоннели из домов с зарешеченными арками. Каждый дом называют по имени его бывшего владельца, как правило с приставкой «доходный». И каждый имеет такую длинную историю, что есть даже сайт, где как о любой картине в «Галерее» или другом музее, можно её прочитать. Может, здесь и каждый второй житель – князь, граф или купец. Я пока только к этому привыкала. Но простая вежливость обязывала меня сказать «да» и я согласилась.

– Не удивлюсь, если имя моё вам покажется знакомым. Но неизвестным. Не столько само имя, – приподнял он свою сухую кисть с подлокотника и удручённо вздохнул, глядя, как она затряслась. – А как это имя может быть связано с вами. С вашим отцом.

– С отцом? – действительно удивилась я.

– Со смертью вашего отца. Что вы о ней знаете?

– А вы? – почти перебила я.