Друг моего отца (СИ) - Чер Алекс - Страница 30

Однажды ты узнаешь правду. А когда вырастешь, надеюсь, поймёшь, что я не мог поступить иначе. Поверь, иногда выбора действительно нет. Но нельзя отступать на полпути и сдаваться, надо идти до конца.

Прости, родная, что меня не было рядом.

Нет, заклинаю: прости! Это важно для меня.

Это единственное о чём я тебя прошу.

Люблю тебя. Навсегда

Твой папа»

Сердце затопили боль и горечь. Но поплачу я потом. А сейчас я свернула лист и убрала в карман. В сумку сложила фотографии.

И когда стол опустел, Теодор выложил из той же папки альбом. Мой потерянный альбом.

– Думаю, это для вас тоже важно.

– Но откуда он… у вас?

– Старому князю его принесли анонимно. А проще говоря, подбросили.

– Но зачем? – ничего не понимала я. – Это ведь просто мои рисунки.

– Они очень талантливые, – тепло улыбнулся он. – И они так много говорят о вас.

Так вот откуда старый князь столько знал про меня и Армана. Моё отношение к нему в этих набросках как на ладони, чёрным по белому. Но кто подбросил князю мой альбом? Горничная сказала Артур… Нет, стоп! Имя-то она как раз и не знала, а под её описание кто угодно может подойти. Опять же он его только смотрел, а не уносил.

И пока я растерянно хлопала глазами, маркграф встал.

– Простите, Яна, мне пора на самолёт. Если что-то понадобится, звоните.

– А если у меня будут вопросы?

– Боюсь, я не смогу вам на них ответить. Я всего лишь выполнял поручение.

– Поручение кого? – заставила я его задержаться всего на секунду.

– Вашего отца, конечно, – церемонно откланялся он.

– А о чём он вас просил?

– Назвать имя.

– Имя друга или врага?

– Хороший вопрос, – улыбнулся он. – Но это вы только сами можете решить: кто вам друг, а кто враг.

И он исчез так быстро, словно его здесь и не было. Или время для меня остановилось?

«Поручение отца? Имя? Сама решить? – всё ещё смотрела я на дверь, в которую он вышел. – Но, маркграф, мне было пять, когда отец погиб, а вам… хорошо если двенадцать… как он мог дать вам такое поручение?»

Диванчик скрипнул, когда кто-то сел рядом. Но я даже не вздрогнула, когда над ухом прозвучал звенящий металлом голос.

– Неприятно, когда жена сбегает тайком с работы, чтобы встретиться с другим мужиком.

– Только не говори мне, что я всё не так понял, – предупреждающе поднял я руку.

– Если ты сейчас опять про ревность, то да, – гневно развернулась она.

– Нет, ревность мы уже проходили. Злость тоже. Так что злиться на меня не надо, – отхлебнул я холодный чай, к которому она так и не притронулась. – М-м-м… вкусно.

– А что надо? Арман, что опять не так?

– Ты мне ответь, – выудил я из сахарницы кубик рафинада и запил.

– Мне нельзя ни с кем встречаться? Нельзя общаться с другими людьми? Нельзя шагу ступить без твоего разрешения?

Я тяжело вздохнул и покачал головой. Лучшая защита – нападение, понимаю. Хитрит, юлит, что-то скрывает. А не такой уж и робкий у неё характер, усмехнулся я. Да нет, скорее обрадовался. Смелеет. Раскрывается. Растёт. Она сейчас как море у скалистых берегов. Бросается на меня как волна на утёс. Шипит, отступает и снова набрасывается.

Моё море.

– Ты соврала, Ян, – отставил я чашку и взял лежащий на столе блокнот. – Можно?

– Я не врала, – виновато потупилась она и кивнула: смотри. – Меня попросили.

– Кто? Теодор Бломберг? – открыл я первую страницу и замер. Нарисован я.

Перевернул лист. Снова я. И снова. Хмурый. Улыбающийся. Строгий. Совсем юный. И взрослый. Так знакомо приподнявший одну бровь. В пиджаке. В том самом халате. С голыми плечами. И в таком ракурсе, на ней, что пробирала дрожь.

– Ты знал? Знал?! – второй раз повторила она, а я не мог оторваться от этих рисунков. Как точно ловила она оттенки настроения. Как смело изображала, не стесняясь самых откровенных моментов. Как цепляла энергией поз, лиц, сцен.

Твою мать! Ольшанский, трахающий горничную. Её фартучек. Его ягодицы. Их напряжение. Каждый волосок на его ногах. Спущенные штаны. Руки с набухшими венами. И тот самый момент, когда вот-вот, но ещё нет. Оргазм где-то рядом.

Видел я за свою жизнь немало рисунков. Разных. Но это… это, мать его, искусство, а не мазня.

«Девочка моя, – глянул я на неё, ждущую ответа. – Да ты талант!»

– Конечно, я знал, – захлопнул я альбом, пребывая в лёгком шоке. – И говорил, что переживаю за твою безопасность. А ты сбежала.

– Прости, – уткнулась она в плечо. – Я хотела, как лучше.

– Не надо как лучше, – прижался я губами к её волосам, вдохнул её запах. – Пусть будет просто хорошо. И кстати, я всё видел: он держал тебя за руку.

– За ту, на которой обручальное кольцо? – подняла она лицо и хитро прищурилась.

Нет, она права, ревность не проканала. Маркграф вызывал какие-то отеческие чувства.

«Хороший, добрый пацан, – написал про него Андрюха в тех бумагах, что я никому не показал и сам до конца ещё не разобрал. – Надеюсь, с ним всё будет хорошо. О нём должен позаботится Веня. В общем, найди его. У него есть для тебя кое-что».

– Пошли, непослушная моя, – чмокнул я её в нос.

– Будешь наказывать?

– А как же, – помог я ей выбраться из-за стола. – А ещё выпытывать о чём вы тут шушукались. Надеюсь, в самолёте есть специальная «красная комната».

– А ты разве не придумал, что мы сегодня летим? Чтобы я не смогла отказаться от этой встречи. Чтобы посмотреть, как буду выпутываться?

– А ты умнее чем кажешься, – улыбнулся я, и обнял её, защищая от уличного холода. – Но мы правда летим.

– Жаль, что времени на встречу было так мало. Я ничего не успела у этого маркграфа спросить.

– Намекаешь, что нечего выпытывать? – усмехнулся я.

И хоть помнил, что у неё месячные и она вряд ли меня к себе подпустит, после её рисунков секса хотелось безбожно. Но хоть помечтать.

И так просилось на язык, чтобы не расстраивалась из-за Теодора. Мы с ним встретимся скорее, чем она думает. Ведь летим туда же, куда и он. Но и тут промолчал.

– Знаешь, за что я люблю с тобой спать? – забралась она ко мне под плед в самолёте. В частном, конечно, самолёте. С уютными креслицами и милым диванчиком на двоих. – С тобой так тепло.

– Всегда к твоим услугам в качестве грелки, – отложил я ноутбук. Как приличный бизнесмен и семьянин я пытался работать. Что бы в жизни не происходило, чёртову работу никто не отменял. Но с моим юрким Зверьком разве поработаешь.

– Расскажи мне, почему ты за меня так боишься? – прижалась она и я подоткнул этой худющей мерзляке одеяло поплотнее. – Кто и что мне угрожает? И кто моего отца предал?

– Если бы я это знал, насколько было бы проще. Пошёл – и устранил угрозу. Нашёл предателя – и покарал. Но я не хочу, чтобы ты из-за этого дёргалась и переживала. Хватит в нашей семье одного параноика. Давай за двоих эти вопросы буду решать я?

– Решай, – забралась она рукой под свитер. – Но мне будет легче, если я буду знать хотя бы то, что знаешь ты. И понимать, что происходит. Я могу задавать вопросы, – прошлась она по животу, погладила рёбра, скользнула по груди.

– Считаешь, я сейчас в состоянии отвечать?

– Как всегда, – запустила она ладошку под резинку трусов.

– Яна, – мученически скривился я. Ну, конечно, он стоял! – Суровые парни не кончают в ладошку.

– Даже если эта ладошка моя? – погладила она головку, спустилась вниз. И я сдался – сдёрнул штаны, давая ей свободу действий. А вот она не сдалась. – Меня прятали от тебя или от Романова?

– От Романова, – выгнулся я. Садистка!

– А кто сжёг дом и нас спрятал? – положила она мою руку на свою, чтобы я ей показал, как. Блядь, как много выделялось смазки, я и сам такого не ожидал. И подчиняясь моей руке она скользила от ствола к краю головки, потом вниз до упора и снова вверх. Когда поняла, я убрал руку.

– Я и сам хотел бы знать. Но я не знаю, – скорее закряхтел, чем застонал я, предчувствуя адский спазм. – Каждый выполнял только свою часть работы. О том, что у Андрея есть дочь, я узнал буквально перед его смертью. А за ответами мог прийти только после смерти Романова. Такое обещание с меня клятвенно взял твой отец. Нашёл бы тебя я, нашёл бы и он.