Друг моего отца (СИ) - Чер Алекс - Страница 37

Положил руку на возбуждённый член.

А мне казалось, что я перестала его стесняться. Но удовлетворять себя при нём… это было уже слишком.

– Нет, я не буду, – попыталась я подняться.

– Конечно, будешь, – мягко, но настойчиво опрокинул он меня снова. – Обещаю, тебе понравится. Иди сюда, – он наклонился и, подняв мою руку, облизал средний палец. Согнул в коленях, раздвинул ноги и положил между них мою руку. – Вот так.

Хотелось плакать. Хотелось провалиться сквозь землю. Но это последний раз – пообещала себе я.

– Можно, я буду смотреть на тебя?

– Конечно, – положил он мне под голову подушку. – Вот сюда, – дал мне облизать член. И встал надо мной, растирая влагу по головке. – Давай, давай! Догоняй!

Оказалось, самое сложное было себя уговорить и начать, а потом пальцы уже принялись скользить сами. Вниз, к складочкам, вверх, увлажняя клитор. Вниз – вверх. А потом и это перестали – так всё стало мокро и склизко, что даже хотелось продолжать.

Его рука двигалась всё быстрее, и моя не отставала.

– Давай, давай, милая! – стонал он, не сводя с меня глаз. – А теперь засунь туда пальчик. Глубже. Глубже! Ещё! А теперь потрись об него. Да! А теперь снова прими в себя. Сожми и вытащи медленно-медленно. А теперь снова клитор. А-а-а-а! – опустился, нет практически упал он на колени. – Не останавливайся. Я сейчас сделаю кое-что. Не зажимайся.

Он взялся за край матраса.

– А, а! – дёрнулась я, когда он погрузил палец во влагалище.

Но нет, это было не то. Он спустился чуть вниз, нашёл отверстие попки и осторожно засунул палец в него.

– Ещё! Ещё! Давай, давай, милая! – мягкими толчками имел он пальцем мою попку. И в такт его движениям и скрипу матраса я стонала. Сжимала его палец и выгибалась ему навстречу, чувствуя неминуемую разрядку.

– А-А! – дёрнулась я, проваливаясь в оглушающее небытие.

И, сквозь уплывающее сознание и мучительные спазмы, сотрясающие тело, я увидела, как и его затрясло. Он кончил на меня, так больше к себе и не прикоснувшись. Только сокращались мышцы его живота, да тяжёлый набухший член сам извергал густое семя.

– Всю жизнь о таком мечтал, – устало упал он рядом, когда его отпустило. – Спасибо! – потянулся к моим губам. – У тебя божественная попка.

– Ненавижу тебя, – я спряталась на его груди и заплакала. Горько. Безнадёжно.

– Зверёк, ну ты чего? – пытался он заглянуть в моё лицо, но напрасно. – Тебе не понравилось?

– Это было… стыдно. Грязно. Отвратительно. И ты… заставил меня.

– Зверёк, нет… я… – не находил он слов. – Это было волшебно. Волнующе. Ты была прекрасна. Ян, ну ты чего? Я же люблю тебя.

– Заткнись! Всё!

– Прости! Чёрт! Я спросил, чего ты хочешь, а сам… Ты из-за этого, да?

– Я хочу домой, Арман. И это всё, чего я хочу.

– Значит, возвращаемся домой, – он пружинисто встал и поднял меня. Даже уступил место пойти первой в душ. И со мной не полез, виновато топтался у двери.

Но мне было уже всё равно. Это стало последней каплей. Нет, я не разлюбила его. Но или с ним – полностью, или совсем – без него. Разрываться на две части, пытаясь их как-то примирить, я больше не хотела и не могла.

Когда он вышел, я вырывала из блокнота листы и рвала их в клочья.

– Что ты делаешь? – в ужасе отобрал он альбом.

– Это личное, Арман! Моё. Я говорила, что не хочу, чтобы ты его показывал! И что, ты меня послушал?

– Хорошо, хорошо, – кинул он блокнот на кровать и поднял руки. – Больше не буду показывать. И даже не загляну. Рисуй сколько угодно. Только не рви, пожалуйста.

– Я тебе говорила, что не хочу секса.

– Ян, прости, – выдохнул он и покаянно склонил голову.

– А ещё у меня появился единственный друг, но ты и с ним запретил мне общаться. Так посади меня на цепь и води на ней!

– Зверёк, Теодор тебе не друг, – упрямо покачал он головой.

– Правда? Мать у меня плохая, Тео мне не друг. Секс у нас будет на завтрак, обед и ужин. Сегодня мы будем здесь, а завтра поедем туда. А можно хоть что-то в своей жизни я буду решать сама? Раз уж ты меня ни о чём не спрашиваешь.

– Я спрашиваю. Правда, – умоляюще поднял он брови.

– Чего ты хочешь? И сразу правильный ответ: меня. Так? – хмыкнула я.

– Да, иногда я перегибаю палку. Но я взрослый состоявшийся мужик, а ты… – начал он, но не договорил, замолчал.

– Кто я? Глупая маленькая девочка, которая ничего не понимает? Тупая кукла, которую можно только трахать? Гарантия, что твои денежки не сплывут от тебя?

– Яна, ты же знаешь, это не так… – он словно выбился из сил, устало сел на кровать и снизу посмотрел на меня. – Но давай не будем сейчас пороть горячку. Давай как-нибудь вместе дотянем до того, когда всё закончится. А потом будем решать как нам жить дальше.

– Нет, Арман. Потому что это никогда не закончится. Мой отец не оживёт. И всегда будет что-то, что ты от меня скрываешь, умалчиваешь, не договариваешь. Я устала от этой полуправды. Устала во всём сомневаться. Никому и ничему не доверять. Такая жизнь с тобой мне не нужна.

– И чем же она плоха? Тем, что я схожу от тебя с ума настолько, что хочу на завтрак, обед и ужин?

– Нет, Арман. Потому что я никогда не забуду, что это ты убил моего отца.

Повисла пауза. Долгая. Тяжёлая. А потом он встал.

– Справедливо, – он качнул головой. – И какой правды ты хочешь? Вот этой? – он достал из открытого чемодана конверт, что мы забрали из банка, и кинул на кровать. – На!

– И что это? – с недоверием покосилась я на тяжёлый конверт.

– Не знаю. Надеюсь, правда. Тео отдал мне ключ, что ему оставил твой отец. Для меня. И кстати, это Тео настоящий наследник, а не ты, если уж зашла речь о том, что я с тобой ради денег. И может быть он тебе друг, да. Но, – уже уходя, обернулся он, – твоя мать всё равно сука.

– Я знаю, – чуть слышно произнесла я, но он остановился.

– Неужели?

– Да. Я вошла в её рабочую программу. Оказалось, она тщательно собирала информацию о губернаторе. Его личное дело, правда, защищено дополнительным паролем, но там есть очень красноречивые пометки «Насилие» и «Несовершеннолетние». Она знала намного больше, чем кажется. Уже знала, когда строила из себя хорошую мать и везла меня за город, где собиралась чудесно провести время с дочерью и любовником.

Он ничего не сказал, но между бровей пролегла такая знакомая хмурая и задумчивая складка.

– А это забери, – отдала я ему конверт. – Отец оставил тебе. А значит, это только твоё.

– Ян, – подался он ко мне.

– Нет, Арман, – покачала головой я. – Прости. Пока не могу. Ты убил моего отца. Это сильнее меня. И это всё.

Не помню, как мы долетели.

Помню, что в Цюрихе шёл дождь. Помню, что были проблемы со связью, а потом у меня очередной раз сел телефон. А он был нужен мне как никогда.

– Роман Валентиныч, – в сотый раз звонил я начальнику службы безопасности. – Любой ценой найди мне информацию или саму девчонку, что губернатор присылал мне на день рождения в качестве подарка, – и когда телефон жалобно пиликнул, отключаясь, про себя с тяжёлым вздохом добавил: если она ещё жива. Очень беспокоили меня пометки, что увидела Янка в файлах.

Я зло отшвырнул его в сторону, но это была злость на самого себя.

За то, что пытался наебать судьбу.

За то, что безоговорочно согласился, когда в ту ночь в Зальцбурге она сказала:

– Давай останемся здесь навсегда? Здесь. Не важно где. Здесь – это где только ты и я. Такие как есть, без прошлого и будущего. Без возраста и собственности. Без друзей и врагов. Запрёмся от всего мира, как Сиси в собственном сумасшедшем доме без санитаров. И проживём эту единственную данную нам жизнь так, как хочется.

Разве я мог устоять? Когда и сам так хотел хоть ненадолго в этот мир грёз. Хоть несколько дней урвать у счастья. Почувствовать каково нам вдвоём. Телом к телу. Душой к душе. Обнажённым. Утомлённым. Растворённым друг в друге. И словно нет ничего и никого, кроме нас на Земле.