Друг моего отца (СИ) - Чер Алекс - Страница 39

Сейчас, когда Романов мёртв, я могу сказать тебе и остальное…»

Я свернул исписанный его аккуратным почерком лист и положил в карман.

– Ви увэрэны, что этот адрэс? – с акцентом спросил таксист, глядя на огромный особняк.

– Как никогда, – расплатился я и позвонил в ворота усадьбы Романова.

Хрен ты угадал, скотина, трахавший мою жену, что старый князь сдох.

Пусть теперь и он знает то, что знаю я.

Вторую неделю я работала в «Галерее».

И вторую неделю пыталась не думать о её владельце.

Точнее, пыталась делать вид, что не думаю, а сама только и делала, что мысленно обращалась к нему. С пожеланиями «доброго утра» и «спокойной ночи». С вопросами: Надеть красное или твоё любимое? Я помню, что ты предпочитаешь стекло, но можно мне вон тот маленький тетрапак с соком?

Я даже верхний свет в комнате перестала выключать, хотя раньше пользовалась одним ночником у кровати – так скучала по нему.

Но держалась.

И каждый день с радостью бежала на работу. Нет, не в надежде встретится. Мне было дорого это место, я любила то, что делала. Я взялась за свой неоконченный проект, зная теперь всю предысторию коллекции, даже с большим энтузиазмом, особенно за картины в хранилище. От них я ежедневно впадала в буйный трепет. И ежедневно звонила Теодору.

– Тео, ты не поверишь, я нашла сегодня Климта, – взахлёб рассказывала я.

– Когда её в прошлом году выставляли, я видел. Она божественна. Ты же про копию «самоубийцы»? – понимал он меня с полуслова.

– Да, да, да, про черновик, – кивала я.

– И как? – улыбался он, разделяя мои чувства.

– Полный восторг!

А потом вечером в кафе мы ещё несколько часов кряду могли говорить об этом. И не только. О чём угодно. Об Армане. О моём отце. О старом князе, что по мнению Тео был совсем не такой уж и козёл, как рисовался мне.

Как же мне этого не хватало – друга. Как же я любила эти наши «посиделки» и разговоры.

Как же отчаянно я любила «Галерею».

Теперь она была мой дом. Огромный дом, где годами можно не встречаться с его хозяином, если он не хотел. А он, может, и хотел, но просьбе моей внял и исполнял её безукоризненно – даже не попадался на глаза.

Только прислал художника – учителя по изобразительному искусству.

И я не отказалась.

Евгения Ильинична выделила нам комнату, мольберты, подрамники, бумагу, настоящие холсты, целую коробку кистей и красок.

На выходные я забрала часть домой, чтобы сделать домашнюю работу. И только разложила всё, когда пришла Татьяна Владимировна и… огорошила меня сообщением.

– Мам, ты с ума сошла? – я расхаживала по комнате в полном смятении, а она как обычно присела на краешек моей кровати. – Что значит, прокурор возбудил дело о признании нашего брака фиктивным?

– Дело о признании брака недействительным, в том числе и в случае его фиктивности, возбуждается с помощью подачи иска в суд уполномоченным на такие действия лицом, – продекламировала она. – В данном случае – прокурором.

– Но это наш брак. И только мы с Арманом решаем фиктивный он или настоящий, – схватила я со стола старую кисть и со всей силы сжала в руках.

– Ошибаешься, – хмыкнула мать. – Важным моментом фиктивных отношений является тот факт, что брак будет признан подложным независимо от того, признают это партнёры или нет. Если даже оба супруга будут отрицать фиктивность отношений, суд все равно может признать брак незаконным, если прокуратура приведёт достаточные доказательства. Таким образом, даже несмотря на добровольное согласие партнёров на заключение брака, союз может быть признан недействительным. А у вас этих доказательств – пруд пруди. И поспешность. И материальная заинтересованность твоего мужа. Так что не говори, что я плохая мать. Я тебя, считай, спасла.

– От чего? – хрустнула переломленная кисточка в моих руках.

Да, я взяла тайм-аут, чтобы разобраться, разложить по полочкам свои чувства, но в любом случае собиралась идти вперёд, а не назад. И я была матери искренне признательна, что она приняла меня обратно, можно сказать, даже тепло, и с расспросами не лезла. А оказалось, ей просто было не до того – она решила аннулировать наш брак.

– И чему только бабка тебя учила? – фыркнув, встала она. – Есть такое слово «спасибо». Его произносят в знак благодарности. Не слышала?

– Вот спасибо-то, а, – швырнула я один кусок сломанной кисти. В стену, не в мать, но она инстинктивно отпрянула. И я бросила второй в неё. Жаль, не попала. – Объясни мне только, на что ты рассчитываешь? На деньги отца? Думаешь, он что-то оставил мне? Будешь оспаривать его завещание? А дальше что? Признаешь меня невменяемой? Заставишь сожрать какие-нибудь мухоморы, нечаянно?

– Фу, как грубо, – сморщилась она. – Я её, считай, из заведомо зависимых и неравных отношений вытаскиваю. А она дровами швыряется. Ещё скажи мне: я его люблю. И я точно сдам тебя на психиатрическую экспертизу.

– Ну, спасибо, что хоть честно призналась, куда сдашь. Хотя ты права, что ещё взять с такой дуры, как я. Растеклась, расчувствовалась, что у меня есть мать. На всё была согласна ради тебя. Всему верила. А ты, – я вытащила из шкафа чемодан, швырнула на кровать. Открыла и принялась кидать туда вещи. Да, спасибо ей. Теперь я точно знаю, что моё место рядом с Арманом. Я хотела разобраться – я разобралась. Пусть хоть весь мир будет против него, я – буду с ним.

– А что я, дорогая моя? – посторонившись, чтобы не стоять у меня на пути, упёрла мать руки в бока. – Уж будь добра, договаривай.

– Ты задолбала лезть, вот что, – срывала я с плечиков одежду. – Плевать тебе на меня. Ты во всём ищешь только свою выгоду. Ради меня она постаралась. Как же! Ага! Скорее уж ради себя. Всё с Арманом тягаешься. Никак не успокоишься, всё норовишь ему отомстить. Как инкубатор не смогла меня из-за него использовать. Под похотливого губернатора опять он не дал меня подложить. И третий раз тебя обошёл – женился. Так ты решила и здесь нам всё испортить?

– А у вас значит брак по самой чистой и искренней любви? – усмехнулась она. – Тогда что же ты с мужем-то не живёшь вторую неделю? Или всё, завяли помидоры?

– Это тебя не касается.

– Да-а? Уже и не касается? Смотрю, обратно засобиралась и мать сразу не нужна? – принялась она собирать обломки кисточки. Наклонилась за одним. Отодвинула стул, достала второй. – Только знаешь, хоронить тебя второй раз ведь мне придётся, не ему. Но, хрен с тобой, возвращайся к своему бандиту. Видно, такая уж у меня судьба, – тяжело вздохнула она, положила обломки на стол и всплеснула руками. – Арман! Арман! Заладила! Вот ни черта не знаешь, а всё лезешь судить.

– А ты знаешь?

– Да побольше тебя.

Она достала из кармана пиликнувший телефон, прочитала сообщение и, уходя, оставила открытой дверь.

Я хлопнула той матери вдогонку и в полном бессилии села на кровать.

Что теперь делать? Как в мультике про Лимпопо у меня в голове крутилось только одно: фиктивный брак, фиктивный брак, фиктивный брак.

И я думала мать больше не придёт, но она вернулась. Да не одна. Принесла с собой прозрачный тяжёлый пакет, в которые собирают улики, с зипп-застёжкой, а в нём такая до боли знакомая тряпица.

– На, это тебе от князя Романова, – кинула прямо в чемодан. – Из этого оружия стреляли в твоего отца. Хотя это и без экспертизы было известно, что стрелял Арман. Столько свидетелей, а дело всё равно замяли, скоты. Можешь спросить об этом начальника службы безопасности своего дорогого Армана, это же была его забота – всё уладить.

– Ах, ты это имела в виду, когда сказала, что я ничего не знаю? Что отца застрелил Арман? Открыла мне Америку, ха, – прокомментировала я. – Но у меня к тебе два вопроса. Даже три. Какого чёрта ты делала у Романова?

– Ну ты же знаешь ответ, – паясничала она. – А если не знаешь, то быстренько придумаешь сама. Конечно, пыталась тебя подороже продать. Жаль, под князя тебя не подложишь, стар. Но если что, – язвительно усмехнулась она, – если тебе надо правду, то он сам меня пригласил. Я ответила на твой вопрос?