Изумрудное колье - Джеймс Джулия (Julia) - Страница 4

• Предыдущая
• 4/23
• Следующая

– Кто это – Вито? – спросила Рейчел, хотя была уверена, что знает, о ком говорит мать.

– Сын Энрико. Он заявился сюда, чтобы сказать отцу, что его мать уехала в свое шале в горах, поскольку у нее так называемый нервный срыв! Неужели Вито всерьез полагает, что Энрико кинется за ней следом? Энрико пробыл здесь всего лишь пару дней, а этот мальчишка понятия не имеет, как напряженно работает отец! – Она поджала губы. – Вито знает только одно – как тратить деньги и вести dolce vita[3] в Риме! Типичный итальянский плейбой! – Неожиданно она пронзила дочь взглядом. – Ты его видела? До того, как мы с Энрико вернулись?

Рейчел покраснела.

– Он... он прошел мимо бассейна, – пробормотала она.

– По крайней мере он не вернется, – резко заметила мать. – Он уехал утешать свою мамочку, которая постоянно падает в обморок. Просто нелепо, как он вокруг нее прыгает!

Рейчел не поняла: мать оправдывается или обвиняет? Как бы там ни было, ей захотелось находиться за тысячу миль отсюда.

Это настроение преследовало Рейчел во время всего ее пребывания на вилле. Она старалась не попадаться никому на глаза, а купаться отправлялась на крошечный частный пляж под скалой либо загорала около бассейна с книгой в руках.

Рейчел была рада, что мать и Энрико большую часть времени проводили вне дома, так как Энрико смущал ее не меньше, чем собственная мать. Он держался отстраненно, был средних лет и полноват. Вокруг него крутились все в доме, включая ее мать.

Рейчел было противно видеть их вместе, хотя она смирилась с этой связью, которая длилась более шести лет, с тех самых пор, когда Энрико Фарнесте, участвуя в конференции в Брайтоне, зашел в бутик ее матери. Он хотел купить что-нибудь для своей тогдашней любовницы и решил, что Арлин Грэхем в этой роли будет выглядеть лучше. Рейчел сначала отправили жить к пожилой вдовствующей тетке, а затем в дорогой пансион. Мать же Энрико быстренько увез в Италию.

Рейчел узнала, что ее мать стала любовницей Энрико Фарнесте, главы гигантского концерна «Фарнесте Индустриале». Арлин жила на его роскошной вилле, отдыхала на его яхте и вращалась в мире богатых. Благодаря ему Рейчел училась в первоклассном пансионе, а тетя Джин переехала из муниципальной квартиры в хорошенький домик в пригороде Брайтона. Когда Рейчел останавливалась с матерью в Лондоне, то Энрико Фарнесте оплачивал гостиницу и снабжал мать деньгами на текущие расходы. Мать не волновал этот ненормальный образ жизни. В Европе «такое» в порядке вещей, уверяла она Рейчел. Ее речь полностью утратила невыразительность, свойственную женщине из «простой» среды, и теперь она говорила по-английски почти так же грамотно, как и ее дочь, получающая дорогостоящее образование.

– В католических странах с женой невозможно развестись, поэтому у мужчин нет другого выхода, как оставаться в браке. Это принято везде, никто не считает это предосудительным, – как-то объяснила она и между прочим добавила:

– Как никто не осуждает того факта, что мы с твоим отцом не были женаты.

Мать сказала это таким убедительным тоном, что Рейчел ей поверила.

Но верила до того момента, пока сын Энрико не бросил ей в лицо страшные слова. Это было жестоко, но это была правда.

Господи, неужели этого предупреждения ей оказалось недостаточно?

Выходит, что так.

Отвратительные слова не помогли ей забыть красоту человека, который их произнес. С этого дня в ее детском сердечке затаился позорный секрет: она сравнивала любого мужчину – живого или на экране – с Вито Фарнесте. Шли годы, затягивала рутина школьной жизни, но где-то в тайничке, запрятанном глубоко в мозгу, жил образ, который она не могла вычеркнуть из сознания: под ярким итальянским солнцем по ступеням лестницы спускается гибкий грациозный юноша, подобный темноволосому прекрасному богу.

Она никому не говорила, что Вито Фарнесте – ее тайный порок. И за этот порок она потом заплатила горькую цену. И платит до сих пор.

Мечты обернулись кошмаром. Этот кошмар она увидела в угрожающем взгляде темных глаз Вито Фарнесте, когда заявила ему, на каких условиях уступит фамильные изумруды.

– Опомнись. – В его тихом голосе прозвучали презрение и омерзение.

Длинными пальцами он дотянулся до ящика, вытащил чековую книжку и раскрыл. Затем, сняв колпачок с золотой ручки, поднес перо к бумаге.

– Наличные, – произнес он. – Для таких женщин, как ты и твоя мать, это валюта. Твердая валюта. – Он прищурился, и Рейчел почувствовала, что он весь кипит от сдерживаемой ярости. – Но не пытайся вымогать у меня еще. Ты получишь миллион евро в обмен на изумруды. И ни цента больше. Либо да, либо нет.

И он начал заполнять чек.

– Они не продаются. – Голос Рейчел прозвучал сдержанно, но твердо.

Вито, не обращая на нее внимания, размашисто вписал в положенную строку «один миллион евро».

– Ты разве меня не слышишь? – Рейчел показалось, что у нее дрогнул голос. Нет, не может быть. Она не сорвется. Слишком многое зависит от ее самообладания. Полного самообладания. Вито испепелил ее взглядом.

– Я слышал, но твоя шутка в слишком дурном вкусе, даже ты не могла пасть так низко.

Подписав чек, он вырвал его из чековой книжки и бросил ей через стол.

– Я датировал чек послезавтрашним числом. Принеси мне завтра изумруды, получишь наличные.

Даже не взглянув на чек, она твердо произнесла:

– Это не шутка. Если ты хочешь вернуть изумруды, женись на мне. Вот и все. Либо да, либо нет.

Она не могла удержаться, чтобы не бросить ему в лицо его же слова. Это хотя бы на мгновение ослабило то ужасающее напряжение, в котором она находилась. Рейчел чувствовала, что в любой момент придет конец ее самообладанию.

Вито нарочито медленно положил авторучку. Затем так же медленно выпрямился и подался вперед.

– Я скорее возьму в жены жабу, чем тебя, – тихо и отчетливо выговаривая слова, произнес он.

От его тяжелого и насмешливого взгляда у Рейчел на щеках выступили темные пятна.

– Я не предлагаю действительный брак. Я просто хочу, чтобы какое-то время – не очень долгое – у меня на пальце было твое кольцо. – Слова отдались привычной болью в груди, к которой ей так и не удалось привыкнуть. – Полгода... не больше.

От волнения сдавило горло, и она с трудом могла говорить. Она посмотрела ему прямо в глаза, в холодные, равнодушные глаза, надеясь, что и у нее такой же взгляд.

– Я уже ответил тебе. Ты что, глухая? Тебе, видно, мало других пороков? Глупости, например. Неужели ты воображаешь, что я когда-нибудь, при каких-либо обстоятельствах женюсь на тебе?

У нее от напряжения заныло лицо, стянуло рот и болью запульсировало в висках. Ей с трудом удавалось стоять прямо.

– Я знаю, что ты обо мне думаешь, Вито... можешь это не озвучивать.

Беспощадная, злая улыбка появилась на его лице.

– Тогда, раз тебе это известно, зачем ты сюда пришла? Может, ты не в своем уме? Пытаешься продать мне то, что твоя сука мать не имела права брать!

От волнения у Рейчел исказилось лицо.

– Не смей так говорить о ней! – выкрикнула она.

Вито нахмурился.

– Твоя мать вонзилась своими алчными когтями в моего отца и не хочет до сих пор отпустить его! Она превратила жизнь моей матери в сплошное мученье!

Его слова, его голос резали подобно ножу.

Рейчел закрыла глаза. Как опровергнуть сказанное им? Как можно спорить с тем, что он бросил ей в лицо? Но то, что о ее матери говорят в таких выражениях, придало ей силы. У нее перед глазами встал образ Арлин – такой, какой она видела ее в последний раз. Рейчел открыла глаза, чтобы прогнать видение.

– Это к делу не относится, – отрубила она. – Единственный предмет разговора – это твое желание – или нежелание – вернуть изумруды Фарнесте на тех условиях, которые изложила я. А я хочу, чтобы у меня на пальце было твое обручальное кольцо. На несколько месяцев, не дольше. В день бракосочетания ты получишь свои драгоценные изумруды обратно, а в наличных деньгах нет необходимости.

• Предыдущая
• 4/23
• Следующая