Вспомнить Нельзя Забыть (СИ) - Петров Марьян - Страница 48

— Сними с хвоста эту дрянь! — Дан даже волком завывает в своём репертуаре. Я его еле понимаю, а ещё убеждаюсь, что не может воспользоваться Даром каждый сильный. Волков оказывается в кольце быстрее, чем сообразил, слишком заметный. Причём круг замкнули и свои, и чужие — огромный во всю поляну круг, в котором мой инкуб в теле зверя, и защита эта весьма сомнительная…

Обрушилась тишина. Только тихое рычание греет и тревожит воздух.

Большим прыжком оказываюсь в этом кольце горящих глаз и оскаленных пастей, вжавшись боком в Волкова, готовый обороняться и защищать. Инкуба бы полсотни дикарей не остановили! Но сейчас он может рассчитывать на когти, клыки и навыки ближнего боя, и этого, пиздец, как мало. Его просто порвут. Желание убить его и освободить силу — запредельное, перекрикивает даже внутреннюю борьбу стай. Рядом со мной Дан явно увереннее и спокойнее. Перебираю в голове, сколько раз просил у Силы помощь… Да много! Всякий раз! И ни хрена. Так хоть сейчас пусть поможет исправить то, чего не должно быть.

Рывок с двух сторон, оскаливаюсь, но остаюсь на месте. Встав рядом, рычат двое огромных косматых волчар: Лекс и Паха. Один берёт на себя правый фланг, второй — левый. Но этого мало. И стоят же, два придурка, потому что в меня верят, разве это не доказательство того, что за Салан стоит бороться?..

«Вожак, прорывайтесь!»

«Нас не выпустят!»

В головах нарастает гул, словно отключают все каналы связи.

— Где Дэймон? — спрашиваю у Дана. Он не сразу отвечает, сперва хорошенько давится комом желчи.

— Я убил демона, Вик. Тело пока живо.

— Кира отключила Макса, — понимаю с горечью.

— Да.

— Ты ослаблен, Дан. Пиздец как! Сражаться не можешь.

— Поэтому я здесь, вожак. — статус мой без наезда он никогда произносить не умел и сейчас плюёт на всю официальность ситуации. — Решай вопрос. Может, Дэя ещё можно…

В Дэе наша кровь. Чувствую её слабый ток по венам человеческого тела, из которого изгнали демона. А значит, можно попытаться спасти, если сейчас же отнести в больницу.

«Да что тебе нужно, Старик?! — ору про себя, срывая беззвучное горло: — Назови цену, пока есть, с кем торговаться!»

Паха уже вцепляется в первую морду, прикусив чужака за щëку, не дав дëрнуться второй раз. Я ментально раздаю своим плюхи: «Дан — свой! Смотрите двумя слоями глубже! Сердцем смотрите!» Приказываю. Охотники Салана приходят в себя, их потряхивает — это похоже на ломку, когда хочется, но нельзя. Их ярость затихает как шторм. Но вокруг щёлкает зубами дикая орда, а не стая. Стая — это семья, это права и обязанности, это весомый вклад в жизнь всего посёлка, когда беда и радость общие. Это правильный жизненный принцип для любого народа. А у этих — каждый сам за себя.

Чужаки нападают со спины, им проще вытрясти из головы мой голос, не могу на них повлиять. Эти оборотни слишком долго ненавидели, боялись и завидовали, и сейчас их ущербность страшна. Конечно, охотники Салана будут изранены, не удастся избежать увечий и ран, от которых долго отходить и отлёживаться. Будут убитые. Их отпою лично. Отвою, отгорюю, но не стану злее, не превращусь в камень. Сохраню в памяти каждого, чтобы остались навечно частью моей стаи.

С такими мыслями в башке сражаться даже легче. Паха лишь сильнее прижимает уши к лобастой голове. Лекс злится. Если раньше он значительно уступал брату по весу, то сейчас почти догнал. Дан… Дан просто вырывает куски из врагов, даже сейчас в обличие зверя он не похож на волка. Мои охотники по приказу переходят в боевую трансформацию, поднимаются на задние лапы, используя теперь всю свою силу и преимущества. Чужаки, ослеплённые безумием, понимают это слишком поздно. Такие военные практики им были почти не нужны. Они не сталкивались с человеческими боевиками и современным оружием, когда само время встаёт на дыбы…

Но меня не устраивают множащиеся жертвы с обеих сторон. Ведь если разорвать глотку и выпустить много крови, не спасёт никакая регенерация. Эта мысль пульсирует в голове так неистово, что сжимаю собственное горло чудовищными когтями. От запаха моей крови вздрагивают все. А Дан подскакивает через секунду, взвинченный до крайнего предела, жестоко кусает за ляжку — преднамеренно, чтобы отрезвить.

Ему хреново. Сила перегревает организм изнутри, он управляет зверем, неимоверными дозами тратя жизненные силы, и кровь в жилах инкуба вот-вот закипит. Он задыхается, но налитые кровью алые глаза смотрят в душу, не оставляют. Наследие — слишком тяжёлое бремя. Вот почему будущий хранитель выбирается временем и проходит Испытание. И нельзя просто ткнуть веточкой бузины в первого попавшегося сильного вожака. Вот почему Испытание проходит не только лидер, но и вся стая. Нет, весь род оборотней.

Я вздыхаю шумно, ещё раз принимая и подтверждая своё решение. Такую силу нельзя оставлять эхом в наглухо закрытой комнате. Отражаясь от стен, она будет бесполезно метаться и только оглушать, а должна помогать в трудный час. Конечно, Дан помчится за мной в тот лес, ведь мы неразделимы. Но видимо, по-другому мне равновесие не восстановить…

Из-под ног словно выстреливает. Маленький пушистый ком с тонким заливистым рычанием мечется у ног. Откуда здесь волчонок?! Как допустили в мясорубку ребёнка?! В следующую секунду я сам отвечаю на свой вопрос. А Тайка выросла. Ведь пять лет — особый рубеж, а эту девчонку я вырвал из лап смерти, поделившись своей силой. Таисия Варейвода, шастающая по Теневой, как по детской площадке, неистовая, сильная, непостижимая, совершившая первый оборот в год… Меня пробирает смех, ухмылкой выползающий на волчью морду. Когда же я поумнею настолько, что буду соображать быстрее? Сгребаю Дана, подхватываю с Земли мелкую злюку, которая опять за всех сама придумала и решила. В моей стае нет случайных оборотней! Нет заменимых! Тая и Волков встречаются взглядами.

Волчья Пифия однажды станет ещё сильнее, не просто опорой стаи и носительницей наследия… Чёртов гном и тут в деле! Ювелир! Дана жестоко выгибает, я с трудом удерживаю обоих. Быть переходником — значит не перегореть от двойной мощи. Перемещение силы из большого тела в крошечный кусочек плоти — непередаваемое зрелище для глаз, но по ощущениям это ещё более мощно. По мне словно пускают электрический ток, мегабайты информации, мозг перегревается за секунды, а Тайка даже не взвизгнула. Впитала, тряхнула головëнкой, чихнула, облизнулась. Enter!

Сверху на рычащую и воющую поляну будто падает тяжёлая плита, придавив всех к земле. Тая спрыгивает с моих лап, отряхивается — малявку даже не ведёт, немного побило сединой шëрстку, визуально присыпало пеплом. Дан обмякает, выпотрошенный и обессиленный, уже в своём человеческом обличии. Покрывало сдëрнули, а я не тороплюсь отпускать — не чувствую в его ногах твёрдости. Оглушëнные волки, свои и чужие, мотают бошками, поднимаются с земли. Дан смотрит на меня и хрипит.

— Гному сам расскажешь, как было дело. Хотя он всё равно меня обвинит. Хрен же докажешь, что его дочка просто ходячая аномалия…

— Пора всё заканчивать! — рычу в небо, и мои охотники, все как один, отвечают воем. — Кому не нужен Дар оборота, пусть остаётся в обличье волчьем навсегда!

В пустой Пашкиной глазнице полыхает огнём. Для охотников Салана это было бы страшной карой, но для чужаков стало долгожданным освобождением. Мои оборотни оборачиваются, а ничего не понимающие дикие звери бросаются в спасительную чащу леса, поджав хвосты. Теперь это обычные волки нормальных размеров. Волки, которые не смогут стать людьми и всё забудут. Я странным образом управляю силой, которую теперь хранит пятилетняя девчонка! Или это она позволяет?

Тайка присаживается на корточки и начинает рисовать фигуры палочкой на земле, ничуть не смущаясь толпы голых тëток и мужиков вокруг. Ненароком включилась опция «ребёнок».

— Возвращайтесь в Салан. За волчонка отвечаете все! — Я поворачиваюсь к Дану. — Помнишь, где оставил Дэя? Веди, я скоро и сам его почую.

Тело мы находим на том же месте. Все крупные хищники уходят далеко в леса, чтобы не зацепило. Мне хватает несколько секунд оценить ситуацию: у Дэя не осталось времени. Запах приближающейся смерти похож на запах свежескошенной травы. Бледные кожные покровы уже местами заливает синева, грудная клетка не вздымается, я едва слышу трепет сердца. Теневая, мерзотно чмокнув, открывается с жадным нетерпением, мечтая слизать кровь и пот с наших тел.