Выбери любимый жанр

Неестественные причины - Джеймс Филлис Дороти - Страница 14


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:

14

Третий путь к воде – лестница Синклера. Ступеньки вырублены в высоком береговом обрыве всего ярдах в пятидесяти от того места, где спускается к морю Кожевенный проулок, – и там волны вымыли в скальной породе углубление, как бы маленькую, уединенную бухточку. Только в ней убийца – если это действительно было убийство – имел возможность что-то делать с телом, не опасаясь быть увиденным ни с севера, ни с юга. Разве что наткнулся бы кто-нибудь из местных жителей, вздумавший прогуляться на сон грядущий по пляжу; но в этих местах после наступления сумерек по пляжу в одиночку не прогуливаются.

“Настоятельские палаты” остались позади, и началась редкая буковая рощица, прилегавшая к Кожевенному проулку. Под ногами хрустела палая листва, через решетку голых веток сквозила синь – то ли небо, то ли море. Внезапно рощица кончилась, Далглиш перебрался по перелазу через живую изгородь и очутился в проулке. Прямо перед ним стоял маленький красный кирпичный дом, где, оставшись одна после смерти матери, жила Сильвия Кедж. Весь прямолинейный, кубиком, как кукольный дом из игрушечного строительного конструктора, с четырьмя плотно занавешенными окошками и с расширенными калиткой и входной дверью – очевидно, чтобы хозяйка могла въезжать на своем инвалидном кресле. А больше никаких усовершенствований и попыток что-то пристроить, как-то навести красоту. В палисадничке, рассеченном надвое галечной дорожкой, ни цветка, двери и окна – казенного коричневого цвета. Наверно, подумалось Далглишу, в этом месте испокон веку стоял дом настоящего кожевника, один разрушался или его смывало штормом – ставили другой, чуть выше по проулку. И вот теперь эта красно-кирпичная коробочка постройки XX века вышла на позицию и ждет своего часа. Сам не зная зачем, Далглиш открыл калитку и пошел по садовой дорожке. Вдруг он услышал какой-то звук. Оказывается, не он один проводил тут рекогносцировку. Из-за дома вышла Элизабет Марли. Посмотрела на него без тени смущения и сказала:

– А-а, это вы? Я слышу, кто-то пришел шпионить. Вам чего надо?

– Ничего. Шпионство – мое естественное занятие. А вы, как я понимаю, ищете мисс Кедж?

– Сильвии нет дома. Я думала, может, она заперлась в темном чулане рядом с кухней, но там тоже нет. Меня прислала тетя. Яко­бы затем, чтобы справиться, как Сильвия себя чувствует после вчерашнего обморо­ка. Но на самом деле ей нужно успеть зама­нить ее к себе для диктовки, чтобы не пере­бежали дорогу Оливер Лэтем или Джастин. Теперь за Прекрасную Кедж пойдет конку­рентная борьба, а ей того и надо. Конечно, кому не захочется иметь отличную маши­нистку по два шиллинга за тысячу слов со своей копиркой?

– Неужели Сетон ей так мало платил? По­чему же она от него не уходила?

– Такая преданная. Или изображала пре­данность. Не уходила, значит, имела свои причины. Ей ведь непросто найти подходя­щую квартиру в Лондоне. Интересно, сколь­ко ей теперь достанется по завещанию? Она вообще обожает строить из себя эдакое тро­гательное существо, такая она безотказная, безответная, совсем бы перешла к тетечке с радостью, но не в силах бросить бедного ми­стера Сетона на произвол судьбы. Тетя, ко­нечно, все принимает за чистую монету. Она ведь сообразительностью не отличается.

– Между тем как вы каждого видите на­сквозь и всех разложили по полочкам. Но вы же не хотите сказать, что кто-то убил Мориса Сетона с целью заполучить его секретаршу? Она сердито повернулась к нему, некра­сивое лицо ее пошло красными пятнами.

– Мне до этого никакого дела нет, кто убил да почему! Знаю только, что не Дигби Сетон. Потому что лично встретила его в среду ве­чером с поезда. А если вас интересует, где он был во вторник вечером, могу вам сказать. Пока мы ехали со станции, он мне сам при­знался. Он с одиннадцати вечера сидел в полицейском участке «Уэст сентрал». Задер­жанный за езду в пьяном виде. И отпустили его утром в среду. Так что ему повезло, он полсуток провел на глазах у полиции, с одиннадцати вечера во вторник до одиннад­цати утра в среду. Опровергните это алиби, если сможете, мистер суперинтендант!

Далглиш мягко заметил, что опровергать алиби должен Реклесс, а не он. Его собесед­ница пожала плечами, засунула кулаки в карманы и пяткой закрыла калитку «Дома кожевника». Они молча пошли бок о бок по проулку. Внезапно Элизабет сказала:

– Я думаю, тело доставили к воде этой до­рогой. Здесь самый удобный спуск и прямо туда, где лежала «Чомга» на песке. Хотя яр­дов сто напоследок пришлось бы убийце нести его на себе – проулок слишком узкий для машины и даже для мотоцикла с коляс­кой. Он, должно быть, доехал до Коулсова луга и оставил машину на обочине. Я когда проходила мимо, там двое переодетых сы­щиков ползали, искали отпечатки шин. Зря надеются. Кто-то оставил с ночи открыты­ми ворота, и овцы Коулса все затоптали.

Такие случаи, Далглиш знал, не были ред­костью. Фермер Билл Коулс, хозяйствовав­ший на двух сотнях ярдов неплодородной земли с восточной стороны от Данвичского шоссе, плохо смотрел за своими воротами, и овцы со свойственным их племени слепым упорством то и дело уходили с пастбища на дорогу. Начиналось настоящее столпотворе­ние – овцы громко блеяли, автомобилисты вовсю сигналили, стараясь оттеснить стадо с обочины, единственного места для парков­ки. Но эти открытые ворота могли кому-то оказаться на руку; такие овечьи набеги име­ли давнюю традицию: известно, что в былые контрабандистские времена овец прогоня­ли по прибрежным тропам каждую ночь, и они успевали затоптать конские следы, прежде чем появлялась с ежеутренним объездом береговая охрана.

Они подошли к перелазу через живую из­городь. Далглишу было дальше, на северную сторону мыса. Он остановился, чтобы попрощаться, и тут девушка неожиданно вы­палила:

– Вы считаете меня неблагодарной скоти­ной, да? Она ведь мне еще и содержание дает. Четыреста фунтов в год вдобавок к стипен­дии. Да вы, наверно, знаете. Здесь, похоже, все знают.

Кого она имеет в виду, можно было не спрашивать. Далглиш готов был сочувствен­но ответить, что Селия Кэлтроп никогда не упустит случая воздать должное собствен­ной щедрости. Но что его изумило, так это размер суммы. Мисс Кэлтроп повсюду про­возглашала, что живет на одни гонорары: «Ах, я бедненькая, у меня ни гроша за душой, все приходится зарабатывать тяжким тру­дом», – но никто не понимал этого в том смысле, что она нуждается в деньгах. Книги ее раскупались, работала она много, непо­мерно много по сравнению с Лэтемом и Брайсом, которые вообще считали, что ми­лой Селии стоит только удобно располо­житься в кресле и включить диктофон, как ее низкопробные творения польются сво­бодным и весьма прибыльным потоком. Лег­ко, конечно, ругать ее книги. Но если поку­паешь любовь, а цена даже не за любовь, а просто за то, чтобы тебя худо-бедно, но хотя бы терпели, – это учение в Кембридже плюс еще четыреста фунтов ежегодно – тут, по­жалуй, нужда в деньгах будет немалая. Каж­дые полгода – по роману; каждую неделю – публикации с продолжениями в «Доме и очаге»; и участие в скучных «круглых столах» по телевидению, всякий раз как агенту уда­ется пристроить; и новеллки под разными псевдонимами в дамских еженедельниках; и безотказное председательство на благотво­рительных мероприятиях, где за чай, прав­да, надо платить, зато реклама даровая. Дал­глишу стало жаль Селию. Все ее бахвальство и чванство, над которыми так потешались Лэтем и Брайс, – это лишь жалкий маскарад, прячущий тоску и одиночество. Может быть, подумалось Далглишу, она в самом деле лю­била Мориса Сетона? И ещё ему подумалось: интересно бы узнать, причитается ли ей что-нибудь по завещанию Сетона?

Элизабет Марли не спешила распрощать­ся, она продолжала решительно и упрямо загораживать ему дорогу. Далглиш привык, что ему поверяют тайны. Такова сыщицкая профессия. Но сейчас он не на работе. К тому же он-то знает: кто охотнее делится, тот гор­ше потом раскаивается. И обсуждать Селию Кэлтроп с ее племянницей у него совершен­но не было охоты. Хорошо бы Элизабет хоть не увязалась за ним до самого «Сетон-хауса». Он оглядел ее украдкой и увидел воочию, куда уходили в значительной части те четы­реста фунтов. На ней была меховая курточка с верхом из хорошей кожи. Плиссированная юбка из тонкого твида, похоже, шитая на за­каз. Туфли, хоть и уличные, тоже модные. Он вспомнил, как Лэтем однажды в его присут­ствии сказал, правда, вылетело из головы, по какому поводу. «Элизабет Марли бескорыст­но любит деньги. В наше время, когда мы все делаем вид, будто мы выше простой налично­сти, это даже подкупает».

14
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело