Я тебя спас. Ты не против? (СИ) - "Северный Орех" - Страница 18

— А мы вообще друг о друге ничего не знаем, — мой голос осип. В голову начали закрадываться мысли по этому поводу.

— Это поправимо. Так кем ты работаешь?

Я машинально начал рассказывать о своей работе помощника юриста, привычно сетуя, что принимают только людей со стажем, а где его взять вчерашнему студенту? — а сам раздумывал совсем о других вещах.

Как так получилось, что двое суток объединились в одни? Почему я думал, что рабочие будни наступят не так скоро? Ëлки-иголки, да я совсем об этом не думал! Как приехал в Опушково — жизнь в Москве словно стëрлась, запорошилась временем и событиями. Деревня стала реальна, а город как призрак.

Может, в сказках, когда главный герой гостит у сказочных существ, а по возвращении домой узнаёт, что прошло несколько лет, что-то есть от правды? Как «Карлик Нос»? Приеду завтра домой и узнаю, что прошла пара лет. С работы меня уволили за прогулы. А с квартиры давно выперли за неуплату. И после волшебных «посиделок» у меня вырос ну, может, и не горб, но длинные уши точно.

Что за атмосфера у этого места? Почему, сосредоточившись на Мише и его небольшом, но уютном мирке, я потерял на это время себя со своим миром? Или это нормально — увлечься кем-то так, что забыть себя?

Нет. Это неправильно. Мне не место в этой деревне. Я тут лишний элемент.

Мы ещё долго говорили, сидя у огня. Мишу интересовало всё о моей жизни. Не знаю как, но я рассказал и о детских обидах, и о школьных победах, и о своей семье, которая осталась в Перми, и о первом разе с девушкой на какой-то левой вписке, когда от нервов и переживаний у меня просто не встал. «Медведю» было любопытно всë: начиная от того, почему я не люблю манную кашу, даже если с вареньем, заканчивая моим выбором цвета «Лайм» для Весты. Я болтал без умолку, стараясь не думать об «эффекте попутчика», то есть когда выкладываешь случайному человеку всë, потому что знаешь, что больше вы никогда не встретитесь.

Пламя костра грело наши ноги и лица, но бесконечный мрак сзади холодил спину. Так и Миша грел меня своим присутствием, но я чувствовал, что подбирается что-то тëмное и холодное.

***

Я уже вышел из душа и уже с полчаса зависал в телефоне, когда дверь в комнату приоткрылась и заглянул Миша. Я смутно видел его силуэт из-за тусклого освещения одного настенного светильника. Казалось, он горит, но не светит.

— Не спишь? — «медведь» присел на край кровати и положил ладонь на мою ногу, укрытую одеялом. До меня донëсся исходивший от него запах хвойного геля для душа.

— Нет. Но уже лежу. Будильник вот завёл. А то снова потеряюсь во времени, — я попытался улыбнуться, но, наверное, это выглядело жалко. Не дорос я в свои двадцать четыре до склероза.

— Всё хорошо?

— Да. Конечно.

— Вань… я хочу сегодня спать с тобой. Думал улечься на диване, но понял, что хочу быть рядом. Пустишь?

— А если нет?

— Тогда лягу на пол, рядом с твоей кроватью, — грустно улыбнулся «медведь». — Возможно, Тузик составит мне компанию.

— Миш, я сегодня больше не смогу. Кхм… понимаешь… ты такой… большой. К этому нужна привычка, — определённо, говорить о некоторых вещах неловко.

— Я не намекал на секс. Мне не двадцать лет, в конце концов, — хмыкнул он и серьезно посмотрел мне в глаза. — Я просто хочу заснуть и проснуться с тобой.

Говоря это, он откинул угол одеяла и подхватив мои ступни, уложил их себе на бëдра. Наверное, он даже не заметил моего согласного кивка.

Сильные пальцы уверенно сжали мои лодыжки и принялись разминать чувствительную подошву. Каждый палец, каждый естественный натоптыш получал свою долю ласки и внимания.

Я тихонько застонал. Запрещëнный приём! Неужели, сидя в беседке, я выболтал и о своей слабости к массажу ног? Вроде, не говорил…

— Ты фетишист? — слабо улыбнулся я, с каждым его движением расслабляясь всё больше. — Я же уже согласился. Зачем ты…

— Потому что хочу, зáюшка. Мне нравится видеть, как тебе хорошо. Что бы ни приносило тебе удовольствие, мне нравится наблюдать за тобой.

Он разминал мои ноги до тех пор, пока я не перестал чувствовать его прикосновения. Должно быть, прошло не меньше часа, в течение которого я просто смотрел на него, стараясь запомнить. Крупное, мощное тело, короткий ëжик волос, добрые блестящие глаза и расчерченная шрамом борода. Я запомню его именно таким.

Миша лёг на скрипнувший пружинами матрас и обнял меня, с нежностью смотря в глаза. Я плохо видел в темноте, скорее чувствовал это. Подняв руку, я очертил его лицо кончиками пальцев, запоминая не только визуально, но и тактильно. Какой он, мой «медведь»…

— Вань? Что не так?

— Всё хорошо.

— Ну я же чувствую, — звериным чутьём он, что ли, чувствует?

Не отвечая, я закинул ему руки на затылок, и сокращая расстояние, поцеловал. Нежно, медленно, тягуче… А потом ещё и ещё. Я целовал его лицо, шею и грудь. Зарывался пальцами в густую поросль волос на груди и обводил пальцами пупок. Я хотел его запомнить целиком. В бедро упëрлось что-то твёрдое.

— А говорил, что тебе не двадцать лет, — попытался пошутить я, но почему-то не получилось.

— С тобой, кажется, двадцать, — смущëнно хмыкнул Миша. — Но это ерунда. Сейчас отпустит. Вань, что случилось?

— Не надо, чтобы отпускало, — я проигнорировал его вопрос и скользнул вниз, по пути обводя ладонями и целуя горячую кожу.

Вблизи его член казался ещё больше. Горячий, сильный… Ассоциации про дубинку, видимо, пришли не просто так.

Я потëрся щекой об атласную головку и, услышав вздох сверху, лизнул уздечку вздрогнувшего члена.

— Вань…

Я не понял, что хотел вложить Миша в звучание моего имени, но внутри меня всё задрожало. Я взял в рот, надеясь, что от слишком раскрытого положения челюсть не заклинит, и попытался пропустить максимально глубоко.

К сожалению, моих способностей хватило всего на четверть, а суставы челюсти всё-таки заныли. К такому нужна привычка. Пришлось ограничиться в основном облизыванием, посасыванием и помощью руками — совсем не как в порнофильмах, где заглатывают по самые яйца. Посмотрел бы я на них, если бы перед ними оказались Мишины габариты.

Я увлекся процессом, полностью сосредоточившись на отклике. Почему-то страсть не туманила мне голову, а собственный едва возбужденный член не доставлял дискомфорта. Мне хотелось доставить удовольствие Мише. Все остальное ушло на второй план. Я хотел запомнить его не только визуально и тактильно, но и на вкус.

— Зáюшка… Маленький мой мальчик… — он бессвязно бормотал что-то сверху, ласково поглаживая меня по голове. Я знал, что он наверняка хочет сжать в своей лапе мои волосы и начать вбиваться до упора, но понимает, что я не готов.

Волна абсолютной нежности затопила меня с головой, и я постарался сделать свои движения более интенсивными и агрессивными — как он любит. Глупые слова о чувстве, которое не могло быть правдой, рвались изнутри, но я старательно их игнорировал, лишь ускоряя темп.

Миша застонал и отдëрнул мою голову, выплëскивая густую сперму на свой живот. Мышцы бëдер и пресса ритмично сокращались, как сердцебиение.

— Зáюшка… Ванечка, хороший мой… Самый лучший, — бормотал он благодарно, а у меня встал ком в горле. Я узнал своего «медведя» и постараюсь не забыть. В глазах стало горячо.

Оказывается, полные нежности поцелуи могут горчить предстоящим прощанием.

***

— Вань, может, всё-таки объяснишь, что случилось? Я тебя чем-то обидел? Что-то сказал? Или сделал? Или, наоборот, надо было, а я не сделал? Что случилось? Просто скажи мне! — Миша стоял напротив, исподлобья смотря то на меня, то на прогретую, готовую тронуться в путь Весту. Его хмурым видом было впору детишек пугать.

— Всё хорошо. Мне просто нужно немного подумать. Пожалуйста, не обижайся, — я потянулся и мягко прикоснулся губами к его щеке. — Тузик! Тузенька, иди сюда, бандит, — я присел и зарылся руками в густую шерсть. Умные разноцветные глаза встревоженно смотрели на меня.

— Я позвоню тебе, — хмуро произнёс Миша, привлекая внимание и будто не желая делить эти последние минуты с псом. — И сам буду ждать звонка. Хотя бы напиши, что добрался.