Камни последней стены - Абдуллаев Чингиз Акифович - Страница 21

• Предыдущая
• 21/67
• Следующая

– Знаю. Аста-Нильсен стрит. Я буду ждать вас в отеле. В котором часу?

– В пять часов вечера.

«Мюллер» кивнул на прощанье и почему-то пошел в глубь строящегося комплекса, словно намереваясь раствориться именно там. Данери проводил его долгим взглядом. Возвращаясь домой, он долго обдумывал разговор, выделяя главные моменты их беседы. Его таинственный собеседник не знал, что у Данери в кармане был магнитофон и он записал их беседу. Уже дома, прослушивая запись беседы, он попытался найти по своему компьютеру какие-либо сообщения об «апостолах» и ничего не нашел. Он знал, что телефоны многих американских представителей в Берлине прослушиваются германской контрразведкой и поэтому, позвонив резиденту ЦРУ в Берлине, постарался уложиться в несколько слов.

– Все в порядке, сэр, – сообщил Данери, – мы встретились и поговорили.

– Пустышка? – осведомился равнодушно резидент.

– Не совсем, – осторожно сказал Данери, – если разрешите, я к вам приеду.

– Прямо сейчас? – удивился его собеседник. – Нельзя подождать до утра?

– Нет, сэр.

– Приезжайте, – разрешил резидент.

Через полчаса Данери уже рассказывал резиденту о состоявшейся беседе. Он включил запись, предоставив возможность ему самому прослушать разговор. Когда речь зашла о Хэтэуэе, резидент удовлетворенно кивнул головой.

– Этот человек имеет доступ к секретной информации, – пробормотал он, – но вполне возможно, что он блефует. Можно будет с ним встретиться еще раз и выяснить, кто он такой, посмотреть, что принесет. Нужно уточнить всю информацию, какая есть у нас по этому «Мюллеру». И вообще, покопаться в наших архивах. Может, его нам решили подставить немцы или русские.

Когда «Мюллер» в разговоре с Данери произнес, что пятьдесят миллионов не слишком большая сумма для такого богатого государства, резидент недовольно фыркнул.

– У него чересчур богатая фантазия. Зачем нам эти отработанные агенты? – поморщился резидент. И в этот момент «Мюллер» упомянул об «апостолах». Данери не мог даже себе представить, что его руководитель может быть так потрясен. От волнения у него перекосилось лицо. Он ошеломленно взглянул на Данери.

– Что он сказал? – заикаясь, спросил резидент.

– Он говорил об «апостолах».

– Тише, – махнул рукой резидент. Уже немолодой человек, он подбежал к Филиппу Данери и, тяжело дыша, уточнил:

– Кто? Кто еще слышал вашу беседу?

– Больше никто. – Данери поразило необычное возбуждение обычно флегматичного резидента. Таким он не видел его никогда. – Эту запись я у вас забираю. Надеюсь, вы не сделали копии? Мы едем в посольство. Немедленно. – Резидент был вне себя от волнения. Затем вдруг он подскочил к телефону и поднял трубку.

– Нет, – прошептал он, – будем говорить из посольства.

Он посмотрел на своего сотрудника.

– Вы даже не представляете, насколько ценна информация этого «Мюллера», если она окажется верной.

– Неужели она стоит пятьдесят миллионов?

– Она стоит гораздо больше, – признался резидент. – Думаю, оценить эту информацию невозможно. И запомните, Данери. С этой минуты вы не имеете права никому и ничего рассказывать. Ни одному человеку, даже моему заместителю. Даже послу Соединенных Штатов. Вы меня понимаете?

– Понимаю. Разрешите спросить, сэр. Я не совсем, понял о чем идет речь.

– И очень хорошо, что не поняли, Данери. Мы едем немедленно. Мне нужно будет связаться с Лэнгли, чтобы прислали специального уполномоченного Директора ЦРУ.

Уже в здании посольства, когда они прошли мимо охраны, резидент, снова вспомнив о Данери, обратился к нему: – Возможно, мы начинаем с вами самую крупную операцию в истории разведывательных служб, Данери. Самую крупную в этом веке. Идемте быстрее.

Ни один из них еще не знал настоящего имени «герра Мюллера», который, проверив нет ли за ним наблюдения, пошел к станции метро, чтобы отправиться в другую часть города. Перед тем как войти в вагон, он посмотрел по сторонам. Данери не знал, что его собеседником был Дитрих Барлах.

Тель-Авив.

1 ноября 1999 года

Они возвращались домой в своем автомобиле. За их «фиатом» снова двигались две машины, на этот раз даже не скрывавшие своего присутствия. Лариса не подчинилась приказу, когда их машину окружили сотрудники израильских спецслужб. Конечно, у нее хватило ума не достать оружия. Рассказывая о случившемся Дронго, Менахем несколько сгустил краски, но она действительно не вышла сразу из автомобиля. И пока ее напарник как можно медленнее покидал машину, она быстро убрала наушники и отключила аппарат прямой связи с микрофоном Дронго. И лишь затем не спеша вышла из автомобиля.

Ее не стали обыскивать, только попросили сдать оружие, о котором они знали. При посадке в самолет она сдала чемодан с пистолетом в багаж. И получила оружие обратно уже в самом Израиле. Сидя за рулем, она недовольно смотрела на Дронго, расположившегося на заднем сидении. Ей казалось, что он не испытывает неудобства от сложившейся ситуации.

– Вас допрашивали? – спросил Андрей Константинович, когда они уже отъехали на достаточно большое расстояние.

– Конечно, – кивнул Дронго. Он открыл окно и наслаждался бризом с моря. По вечерам здесь бывало прохладно. Поздняя осень и ранняя весна – лучшие времена года в Израиле.

– И что вы им сказали? – нервно спросил Андрей Константинович, поглаживая верхнюю губу.

– Правду, – вздохнул Дронго, закрывая стекло. Их могли подслушать, даже несмотря на включенный скремблер.

– Какую правду?

– Я рассказал, что Бутцман входил в группу сотрудников полковника Хеелиха. Десять лет назад кто-то подставил полковника и его заместителя. И нас интересует, кто это сделал. Вот и все.

– И они вам поверили?

– Не думаю. Они понимают, что мы не стали бы искать мерзавца, который сдал своих товарищей. Во-первых, прошло много лет, а во-вторых, наши билеты, суточные и командировочные стоят больших денег и мы не полетели бы сюда из «археологического интереса».

– И как вы объяснили наш интерес?

– Сказал правду. – Дронго заметил, как нахмурилась Лариса, слушавшая их диалог, и уточнил: – Я объяснил, что мы не только подозреваем предателя в измене, но и полагаем, что у него были какие-то документы.

– Вы с ума сошли? – дернулся Андрей. – Что вы им еще сказали?

– Это не я сказал. Они сами просчитали варианты. Во-первых, Бутцман теперь работает на их спецслужбы, и они решили использовать богатый опыт бывшего сотрудника разведки ГДР. Во-вторых, они уже вычислили, кто стрелял в Бутцмана. Они знают его имя и фамилию. Он бывший сотрудник группы Хеелиха.

Лариса не стала тормозить, но немного прибавила скорость и с интересом взглянула на Дронго, ожидая продолжения.

– Говорите, – потребовал Андрей.

– Можно одно замечание? – вдруг сказал Дронго.

– Какое замечание?

– Вы напрасно все время трете верхнюю губу. От этого ваши усы не будут расти быстрее. Видимо, у вас ощущение голой губы, какое бывает у людей, сбривших усы.

– С чего вы взяли?

– Это очевидно. Утром, когда вы были чисто выбриты, это было не так заметно, а теперь видно, что раньше у вас были усы, которые вы сбрили несколько дней назад. Вероятно, вы хотели несколько омолодить свой облик, чтобы все принимали вас за телохранителя, каким в сущности вы не являетесь. Вы ведь аналитик, Андрей Константинович. И думаю, что старше меня. У вас неплохие линзы, но заметно, что раньше вы носили очки. И короткая стрижка вас смущает. Ваши седоватые волосы раньше были чуть длиннее.

– Браво, – захлопал в ладоши Андрей Константинович. – Сейчас вы скажете нам имя сотрудника Хеелиха, который стрелял в Бутцмана, и мы вернемся в отель праздновать вашу поразительную наблюдательность. Так кто это был? Вы сказали, что это «он». Значит, либо Гайслер либо Менарт. Кто из них двоих?

– Гайслер. Он попросил визу неделю назад и прилетел в Израиль с группой немецких туристов. За ним особенно не следили, считая, что он не посмеет встретиться с Бутцманом. Но он, очевидно, каким-то образом вычислил нашу встречу. Они еще пока не знают, как. Вчера он не вернулся в свой отель, а сегодня неизвестный стрелял в Бутцмана. Теперь в Израиле ищут Гайслера. Его фото будет передано по всей стране и по телевидению.

• Предыдущая
• 21/67
• Следующая