Тот самый сантехник. Трилогия (СИ) - Фарг Вадим - Страница 2

Василий Степанович посмотрел на Бориса, одобряюще кивнул. Парень активно конспектировал каждое его слово, строча как печатный станок.

Стало приятно. Не всё в пустоту уходит.

Потерев усы, продолжил неспешно:

— Сантехнический техник, Глобальный, — это мастер коммунальных сетей, рабочий, который занимается ремонтом, эксплуатацией и монтажом разных санитарно-технических систем для промышленных и бытовых нужд. А значит, что? Значит, работы всегда до жопы, а то и по горло. Потому что до вас её делали либо косорукие субъекты без знания дела. Либо те, кому заплатили меньше обещанного, а значит — обиженные индивиды. Есть такая примета — заплатил мало, получи как следует. В таких случаях мастер сантехники делает работу на тяп-ляп и ждёт следующего звонка, чтобы при следующей поломке взять уже сумму заранее и сделать работу как положено. А как положено? Да хотя бы так, чтобы вас на этом же объекте не было около года. Понял, Борис? На совесть делай или не делай вовсе.

Борис вздрогнул и перестал писать. Поднял голову. Заинтересованный преподаватель теории и практики сварного дела, а среди прочего ещё и любитель баек, подошёл поближе, чтобы оценить последние слова, что должны быть записаны как под диктофон.

Как вдруг заметил, что корявым, мелким, но главное быстрым почерком в полузашифрованном стиле действительно расписана каждая страница.

Но написано в общих тетрадях совсем не то, что он говорил. Зато есть схема костюма сантехника с презервативом в переднем кармашке. А рисунок под номером двадцать три, например, изображал, как сантехник снимает одежду-комбинезон и предлагает прочистить трубы клиентке. А та в бигуди и халате словно потеряла пояс и на всё уже согласна, лишь бы комфорт вернулся.

Весь процесс починки, а главное прочистки труб и отображался в диалоге на рисунках ниже словами: «О, я! Я профессионал. Я, я! Моя починить ваши трубы!».

— Что это такое, Глобальный?! — мигом налился волной гнева Василий Степанович, треснув общей тетрадкой по столу.

Самодеятельность он, конечно, одобрял. Но лишь до той поры, пока в сварочное дело не вмешивали женский пол.

— Творческий порыв, — слабо проблеял Борис, прижимая тетрадку поближе к груди, чтобы не видел ни преподаватель, ни ребята из класса.

— А ну-ка пошёл вон отсюда! И чтобы мои глаза тебя больше здесь не видели!

Глобальный пулей вылетел в коридор, не став спорить.

Его интерес к профессии был прост. Не блистая умом в школе, свои пару пятёрок в аттестате о неполном образовании он всё же имел. Что и позволило легко поступить в колледж Тапочкина, где средний проходной балл составлял 3,5. А среди пятёрок была та, что по ИЗО. Откуда следовало, что Борис неплохо рисовал.

Вот и рисовал, как мог. Но вместо того, чтобы пойти в художественную школу или дотянуть до поступления на дизайнера, Глобальный предпочитал отдавать все душевные порывы как раз женскому полу, дорисовывая их образам халаты и мокрые волосы для сексапильности. Всё-таки на чистую девушку всегда приятно посмотреть. И что бы там не бурчал о женщинах преподаватель, сам Борис женщин ценил и даже любил их при случае нюхать, в автобусе, например. Или в лифте. От них всегда приятно пахло духами, свежестью, жвачками или даже потом, но другим, приятным.

Развивал Борис воображение ровно с той поры, когда впервые увидел сантехника в деле. Причём не склонившись над унитазом на коленках, а елозя разводной ключ в руке над головой блондинки, пока клиентка говорила ему куда-то в область паха как в микрофон о проблемах в семье, которые заставили её вызвать мастера «по трубам». Говорила с перерывами, как будто никак не могла подобрать слова.

Борис и сам слов не находил, чтобы описать возникшие чувства. Но вместе с картинкой образа как клеймо в голове юнца застыло, что сантехники — самые крутые ребята в мире. Хотя бы потому, что в любую семью могут войти не разуваясь, и по шкафам прятаться от мужей не надо.

Да и что за муж, что сам кран починить не может? От такого даже прятаться не надо. Рядом постоит, посмотрит, а потом ещё и заплатит. Потому что — профессионал в доме!

Современные люди обленились и привыкли к комфорту. Они не носят воду из колодца, а получают её, открыв кран на кухне или в ванной. Такая же ситуация и с водоотводом, да теплом в многоквартирных домах от централизованных котельных. Все это предполагает наличие целой сети коммуникаций, которые постоянно нужно поддерживать в рабочем состоянии. Значит, сантехник нужен миру всегда, прекрасно понимал даже Борис. Пока существует само понятия «цивилизация», что собственно обозначает «городской»… И это было последнее, что Глобальный запомнил по истории в школе, прежде чем покинуть её бессмысленные для него стены.

Но теперь выходило, что и стены колледжа придётся покинуть, что автоматически отодвигало мечту о профессии, если не разбивало её в пух и прах. В семье и так напряжённые отношения. Второй раз не заплатят.

— Чего же придумать? — бормотал Борис по дороге, возвращаясь в родной двор после прогулки в три остановки пешком. Без денег на проезд даже девушек понюхать не удалось.

«А что ту думать? В массажисты иди», — пробормотал внутренний голос.

Это был первый случай, когда он заговорил словно независимо от самого Бориса.

«Там тоже много мокрых девушек. Как до, так и после массажа. Сам намазывай кремом и нюхай сколько влезет».

Идея до того понравилась Глобальному, что вместо того, чтобы вернуться домой в расстроенных чувствах, он вернулся в приподнятом настроении. Только судьба-злодейка стояла на своём и испортила всё ещё в подъезде.

На пороге его встретил отец с сумками в руках. Лицо грозное, а глаза растерянные. Борис уже испугался, что позвонили с колледжа. За время пешей прогулки преподаватель вполне мог нажаловаться декану, а тот отчислить «за неподобающее поведение».

«Не забыв позвонить и сообщить, что денег они не вернут. Так как сын у вас пошляк, а такие долго не живут», — тут же добавил внутренний голос замогильным тоном, проиграв траурный марш.

Но всё оказалось ещё хуже. Отец уходил из дома. Отношения с матерью Бориса долгое время весели на волоске и теперь тот волосок порвался. А Борис оставался жить с матерью и неродной старшей сестрой, отец которой наверняка валялся где-то в канаве без опознавательной таблички. Что тоже не прибавляло любви к сводной сеструхе.

Выйдя на площадку с сумками наперевес навстречу Борису, отец только поставил сумки, вздохнул и сказал:

— Ну что сказать? Сам всё понимаешь. Не маленький. Квартира вам остаётся. Живите втроём. Воспитать тебя поздно, сам остальное по жизни получишь. А от меня… — тут отец порылся по карманам, достал бумажник и протянул пятитысячную купюру и ключи. — Вот, купишь себе какую-нибудь хрень на память. И гараж мой забирай. Там всякий хлам, вывезешь. Может когда и машина влезет.

— А ты куда?

— Я? — отец даже не знал, что толком сказать. Драма застала его без особого плана. — Да на север походу подамся. Ну или по вахтам помотаюсь. Электрики всегда в цене. Без работы не останусь. Ну… бывай, сын. Учись там, все дела. Лампочки меняй. К Новому Году напишу. А, это… С мужиками в гараже я поговорил, через пару лет на тебя оформят. Не ссы в трусы, в общем, пригодятся.

И отец взвихрил волосы, как будто сын всё ещё был младшеклассником. Затем подхватил сумки и, не прощаясь, спустился по лестнице.

Борис хотел добавить что-то ещё вслед, но не мог больше сказать ни слова. Сжимая в руке купюру и не чувствуя веса ключей в ладони, он ещё долго стоял и слушал окружающий жестокий мир.

Слушал слёзы матери за дверью и ругань сестры. Но больше всего надеялся услышать «Ну чего встал? А может со мной поедешь?» с нижней площадки… Но отец не вернулся.

«Ну всё, Боря, не хватит нам на массажиста отцовских дивидендов», — пробубнил внутренний голос: «Ты давай это… гараж навести. Может там чего завалялось? А то сдашь металл, подкопим и поступим».

Но настроение покорять мир пропало. В этот день Борис Глобальный потерял родного для себя человека рядом. Но словно компенсируя, приобрёл другого человека внутри самого себя на замену. И это другой, пытался найти выход из ситуации.