Как приготовить дракона (СИ) - Ярошинская Ольга - Страница 9

— Я так и понял, — кивнул Гарри, а потом разбежался, оттолкнулся от края утеса и спрыгнул вниз.

Ахнув и вскочив с пенька, я подбежала к обрыву, отпрянула из-за взмывшей утки, всполошено улетающей прочь, а потом посмотрела вниз. По темной воде расплывались круги, но Гарри не было видно. Кристально прозрачная вода озера под солнечными лучами блестела серебром и искрилась так, что глазам больно. Вся, кроме омута, уходящего вглубь круглым черным провалом.

Прикусив губу, я отчаянно всматривалась вниз, а после скинула сапоги. Плавала я хорошо, с самого детства. У нас в Лоханках все дети плавают как лягушата и воды не боятся, но от омутов даже самые отчаянные сорванцы инстинктивно держатся подальше. Да что говорить, даже утки — и те через омут не плавают!

Прямо в центре черной дыры вынырнул Гарри и помахал мне рукой.

— Вода отличная! — выкрикнул он, тряхнув головой, чтобы убрать волосы, прилипшие ко лбу. — Прыгай сюда, Кэти!

Задохнувшись от возмущения, я схватила сапог и швырнула им в дракона.

— Ты… Ты… Дурак! — выкрикнула я.

Сапог булькнул, набрав воды, и пошел на дно.

— А ну, выбирайся! — приказала я и, топнув босой ногой, поморщилась, угодив пяткой по камню. — Там опасно!

Набрав в грудь воздуха, Гарри снова нырнул, и я в отчаянье прижала руки к груди.

Да что ж за дракона мне подсунули! И где он опять? А если утонет, как предыдущий? А если в омуте живет какое-нибудь чудище, и прямо сейчас оно жрет моего дракона вместе с шелковыми трусами?

Гарри вынырнул через минуту и с торжествующим видом поднял мой сапог.

— Считаю, что один ужин вы должны мне бесплатно, — выкрикнул он, выливая из него воду.

Сжав руки в кулаки и скинув второй сапог, я пошла прочь босиком, оставив дракона наслаждаться водичкой. Обида и злость так и душили, и, добравшись до таверны и встретив внимательный взгляд Виктора, который рубил дрова на заднем дворе, я разрыдалась.

— Чего ты? — испугался он. — Это дракон? Обидел тебя?

— Да! — пожаловалась я. — Я ему экскурсию, Лоханки, театр, а он…

— А что он? — холодно спросил Виктор.

— Обманул меня! — всхлипнула я. — Говорит — сейчас, Кэти, покажу тебе своего дракона… — я запнулась, сморгнув слезы, и посмотрела на Виктора. — У тебя глаз дергается, — заметила я, ткнув себе в правое веко.

— Да так, попало что-то, — спокойно ответил он, выдернув из чурбана топор. — И дальше что?

— Дальше разделся, — ответила я, вытерев щеки. — Мол, чтоб одежда при обороте не порвалась. Трусы правда оставил. Голубые.

— Угу, — промычал Виктор, перехватив топор поудобнее, а я вдруг поняла, что мой рассказ со стороны выглядит как-то не так.

— Он в омут нырнул, — поспешно добавила я. — А я испугалась очень — вдруг утонет, как тот, предыдущий. И что тогда? Вместо звезды повешу на таверну траурную табличку? Что тут, мол, провел свой последний день герен Гарольд Шпифонтейн?

— Ну, табличка тоже неплохо, — задумчиво сказал Виктор, бухнув топором по чурбану.

— Ага, переночевал разок, попробовал мое фирменное каре ягненка — и пошел утопился, — сердито возразила я. — Как-то это не очень для дела.

— Ладно, — протянул он. — Где твой дракон?

— На левой Лоханке, — шмыгнула я носом. — Купается. Ох, Виктор! А как же он выберется? Там ведь берег отвесный! А я ему сапогом…

— Таких обычно ничего не берет, — ответил он. — Сейчас схожу, вытащу.

— Спасибо, — поблагодарила я. — Ты поговори с ним, а?

— Обязательно поговорю, — пообещал Виктор, покосившись на топор, но потом сунул руки в карманы и направился к озеру, а я, окончательно успокоившись, пошла в таверну.

На кухне уже орудовала Мила, и я остановилась у порога, любуясь, как ловко она месит тесто.

— Ну, что? — спросила она, повернувшись ко мне. — Как твой постоялец?

— Пытался утопиться, — ответила я. — А так вроде неплохо.

Мила выпрямилась, поморщившись и прижав к пояснице руку.

— Ты с ним поосторожнее, — сказала она. — А не то останешься как твоя мать горемычная — одна и с дитем.

Кровь прилила к моим щекам, и уши загорелись от стыда.

— Моя мать была хорошая женщина, — выпалила я.

— Кто ж спорит, — пожала круглыми плечами Мила, просеивая муку. — Хорошая. Я ж тебе добра желаю, Кэти. Такие как он не женятся на таких как ты. А вот поваляться любят.

— Не собираюсь я ни с кем валяться, — отрезала я. — Мясо замариновала?

— Ага, — кивнула Мила. — Все сделала. Хотя, знаешь, может, оно и неплохо бы тебе ребеночка, раз уж в девках засиделась. Лучше бы за кузнеца шла, конечно. Хороший ведь парень. Ручищи, плечища, кудри русые, молодой. Хотя некоторым нравятся мужчины постарше…

Она бросила на меня острый взгляд, и я вздохнула. Уж сколько раз говорила, что с Виктором у нас не может быть никаких отношений — а без толку. Если б он на ней женился… Да что-то не складывается.

— Кузнец-то пока ждет, — продолжила она, — но тоже, знаешь, не железный. Другая пошустрее вмиг уведет.

— Совет да любовь, — пожелала я от души. — Все, Мила, хватит. Я ценю твою заботу, но обсуждать это не хочу.

— Ага, — согласилась она и тут же вновь завела старую песню: — Ты же знаешь, мы с твоей матерью подругами были. Ты мне как родная. Переживаю я. Дракон этот видный, смазливый, у него таких как ты, небось, пяток в каждой деревне... Может, не зря говорят, что дочери за матерью судьбу повторяют…

Я закатила глаза и пошла прочь из кухни. Мила была отличной поварихой, и что мне в ней нравилось — в точности выполняла указания, не экспериментируя с рецептами. Но в ее добрые намерения я не верила ни на грош. Не желают добра вот так — словно грязной водой окатывая. Если б не ее шашни с Виктором, уже бы уволила, но не хочется его обижать.

Надев фартук, я вернулась на кухню и взялась за жаркое.

Да, моя мать родила меня без брака, но мы были счастливы. Пусть она не хотела рассказывать о моем отце, пусть не было в ее жизни семейного счастья, никогда я не слышала от нее ни упреков, ни сожалений, что все сложилось именно так.

Конечно, он и не ждал, что получится сразу, но все же легкое разочарование грызло. Было бы так красиво — расправить крылья и взлететь перед Кэти, увидеть восторг на ее личике и в зеленых глазах. Но, очевидно, прыжок в воду — это не то, что способно пробудить его дракона. Если эту скотину вообще что-то способно пробудить.

Гарри перевернулся на спину, поставил сапог Кэти себе на грудь, и медленно поплыл через омут, перебирая ногами. Верхние слои воды прогрелись солнцем, но из глубины тянуло холодом и еще чем-то таким, от чего лопатки так и зудели.

В утопившегося от тоски дракона Гарри не верил. Драконы — воплощение силы тела и духа. В утонувшего случайно тем более. Вода сама выталкивала его на поверхность. Что же случилось здесь, в Тарелках, много лет назад? Перевернувшись, он размахнулся и зашвырнул сапог назад на утес, а потом поплыл вдоль берега.

Идеально круглое озеро — это ладно, чего не бывает в природе. Но три! Да еще рядом. Да эти рассказы про великую битву с ведьмами, которые, как известно, являлись сквозь червоточины.

Пришедшая на водопой корова протяжно замычала, сбивая его с мысли. Умолкнув, щипнула траву и принялась жевать, глядя на Гарри ничего не выражающим взглядом, точно дочка городничего. Приданое у нее, видите ли. Скидку ему в таверне сделают. Гарри усмехнулся и отплыл от коровы подальше, сделав несколько энергичных гребков. Вернувшись к омуту, заплыл в самую середину. Что если это и есть червоточина в другой мир, пусть затянувшаяся, словно запекшаяся коркой рана.

Набрав в грудь воздух, Гарри нырнул, изо всех сил загребая руками. Вода быстро стала холоднее, а потом будто загустела, так что он пробивался как сквозь крошево льда. Пальцы замерзли, грудь сдавило, в ушах зазвенело, а потом его оттолкнуло упругой волной, выбрасывая на поверхность. Жадно вдохнув и подняв руку над водой, Гарри посмотрел на посиневшие ногти.