Иду на свет (СИ) - Акулова Мария - Страница 11

Знает, что надо успокоиться и выбросить из головы.

Знает, что Аля ошибается. Что Даня — не такой.

Всё это знает.

А когда садится в машину и хлопает дверью — сердце по-прежнему работает на разрыв. Санта бьется затылком о подголовник. Смотрит, не моргая, в потолок, потом — на крылатую эмблему на руле.

Понимает, что Альбина ведь ничего такого толком и не сказала. Что ей в принципе нельзя верить после того, что однажды устроила. Что одному богу известно, какая моча ударила в обиженный другим Щетинским мозг на сей раз.

Не понимает только, почему ей сейчас так гадко. Почему не получается посмеяться и отмахнуться.

Дрожащие девичьи пальцы потянулись к замку маленькой сумочки. Санта достала телефон. Смахнула вверх.

Номер Данилы — предпоследний в набранных. Они созвонились утром. Он уточнил: всё ли в силе. Когда она едет к маме.

Тогда Санта была счастлива и решительна. Она с уверенностью повторила план действий. Ей показалось, что сначала его голос был немного взволнованным. Но стоило ещё раз проговорить — он успокоился.

Сказал, что любит.

Сказал, блин.

И она должна верить.

Её палец вжимается в имя. Санта слушает гудки, чувствуя, что потряхивает. И дело не в том, что в машине холодно, а она, сбегая, не застегивала куртку. Ей-то наоборот жарко.

Когда на четвертом гудке Данила скидывает, Санта даже не верит. Смотрит на экран, на котором — главное меню, и не верит.

Дает себе полминуты на то, чтобы опомниться. Ему — чтобы перезвонить. Но как-то… Нет.

Снова набирает сама.

И слушает:

«Абонент недоступен или находится вне зоны действия сети».

Когда Санта услышала, что в дверном замке проворачивается ключ, плотнее вжала колено в грудь.

Не побежала навстречу. Улыбку не «надела». На душе весь день было гадко. Утренняя новость Альбины напрочь испортила настроение.

Данила вошел сам, увидел, что она на кухне. Наверняка сразу понял, что не в духе, но бросаться с расспросами с порога не стал.

Повесил куртку, разулся. Вошел, сполоснул руки, потянул несколько полотенец.

Впитывая влагу и комкая их, смотрел на женский профиль.

Санта же молчала.

По сути, весь день в голове с собой же говорила. А когда он пришел — молчок.

После утреннего звонка, который он сначала скинул, а потом и вовсе отключил телефон, Чернов долго не выходил на связь. Но и, говоря честно, сама Санта больше дозвониться не пыталась.

Её будто обухом по голове ударило. Сковало страхом, взорвало мыслями, которые как-то надо было отгонять от себя…

Весь день, блин, отгонять.

А он набрал только вечером. Их разговор был коротким.

— Привет, ты у мамы?

— Нет.

Удивленная пауза.

— Дома?

— Да. У себя.

Снова пауза. Напряженная.

— Я могу приехать?

Вопрос, после которого паузу держит уже она. Тихое:

— Если хочешь.

И скинутый звонок.

Не приедь Данила, Санте казалось, она даже сильнее не расстроится. Разве что получит новый повод уйти глубже на дно. Потому что по ощущениям — она шла вниз камнем.

Немного дрожала, продолжая сверлить безразличным взглядом стену перед собой, когда Данила приближался.

Вздрогнула, когда прижался губами к её щеке.

Почувствовала себя ужасно, когда, вдохнув, первым делом попыталась понять — пахнет ли от него чужими женскими духами.

Возненавидела за эту мысль себя. Дальше — его.

Дернулась в сторону. Отметила, что Данила замер и смотрит на неё внимательно…

— Что такое?

Спрашивает не больно-то ласково. И вроде бы даже не удивляется, когда она наконец-то смотрит. И в её взгляде злость.

— Ты трубку не взял.

Санта обвиняет сразу. Но только в том, в чём самой не страшно признаться. В его очевидном «косяке», который объективно сам по себе не способен вызвать такой бурной реакции.

И это понимание читается по взгляду Данилы. Он недолго хмурится, скользя взглядом по лицу Санты, которое она наконец-то к нему повернулась.

Его пальцы прижимаются к футболке на пояснице. И вот сейчас Санте нестерпимо хочется, чтобы убрал. Потому что как жгут.

Проходит десяток секунд.

Пальцы соскальзывают. Данила выпрямляется и вырастает. Смотрит серьезно.

— Я был занят, Санта.

Отвечает вроде бы терпеливо, как жизни учит, а в Санте волной раздражение…

Она не сдерживается — фыркает, ненадолго отворачиваясь к окну. Закусывает губу. Чувствует, что внутри — клокочет. С губ многое рвется. В ушах слова Альбины. Они же ядом отравляют душу…

Она за день себя измучила. Она нашла вину в себе миллион и один раз. Она цепенела из-за осознания, как страшно его потерять. Переживала гадливость от мысли, что он может на два фронта. Плакала даже.

И самое ужасное, что слова «я был занят» — реплика из худшего, проигранного в голове, сценария.

— Чем?

Новый вопрос Санта задала, снова повернувшись к Даниле. Гнев чуть спасал — глушил боль. Поэтому она предпочитала злиться. Смотрела на него через свое безразличное стекло и даже с радостью отмечала, что это злит уже его. Он не любит, когда Санта включает Снежную королеву.

Он знает: это плохой знак.

— У меня была встреча. В чём проблема?

Чернов отвечает снова так же — спокойно и будто разжевывая. Делает хуже.

Санта непроизвольно усмехается даже.

— С кем?

Продолжает допрос. Отмечает, что Данила хмурится. И молчит.

— По работе. Ты у мамы была?

После чего отвечает «ни о чем»… И переводит тему.

Хотя даже не «ни о чем», а врет. Врезается ложью прямо в сердце. Подтверждает и сомнения, и страхи…

— Нет.

Санта отвечает, хладнокровно глядя в мужское лицо. И получает удовольствие от того, что сама делает с ним то же самое. Разочаровывает. Бьет. Ранит.

Это ужасно. Ещё утром всё было не так. Ещё утром она и помыслить не могла, а сейчас… Ей немного легче, потому что ему — немного хуже.

Она не поехала от Альбины к маме. Всё отменила. Вернулась к себе домой. Она злилась на Данилу. Она ненавидела Маргариту. Она боялась за них… Но она не могла бы вот сейчас сыграть перед мамой счастье. Да и зачем играть, если…

С изменщиком она не останется. Как бы ни любила.

— Прекрасно…

После паузы, в которую они молчали, Данила произнес с явной иронией. На сей раз окну достался уже его взгляд. Потом он выдохнул, развернулся. Рука потянулась к волосам, сам он сделал круг по кухне.

Точно так же, как утром Аля.

Только не в обуви.

Данила остановился на третьем кругу тоже у стойки, за которой сидела Санта, но с другой стороны.

Упер в столешницу руки, посмотрел на неё, чуть склонив голову.

Получи она такой взгляд в той жизни, где он был её кумиром, Санта просто замертво бы рухнула. А сейчас — не страшно.

Он злится. Это хорошо. Она тоже.

— Как мне это понимать, Санта? Как мне, блять, это всё понимать?

Очень злится судя по тому, как говорит. А Санте не стыдно.

Она не отвечает. Просто смотрит, наверняка раздражая больше.

— За что ты меня вот так наказываешь? За то, что пропустил звонок?

Данила продолжает, явно ожидая внятной реакции. Но её нет. Санта моргает просто, продолжая обнимать колено. Смотрит, не давая пробиться его штормовым волнам сквозь свою защиту.

Он бьется раздражением, он достучаться хочет, а ей как бы ровно…

Это очень похоже на то, что она чувствовала, когда позвонила, а «абонент…».

— Ты телефон выключил…

Санта обвиняет, Данила реагирует злой усмешкой. Снова ведет по волосам, потом опускает голову и взгляд в столешницу, трясет.

Когда смотрит на Санту — в нём только больше злости. Яда больше. Разочарования…

— А что дальше будет, Сант? Какой будет твоя следующая отговорка? Что ты ещё придумаешь, лишь бы всё осталось, как есть?