Иду на свет (СИ) - Акулова Мария - Страница 51

— Давай поваляемся… Вдвоем… Пожалуйста…

Просьба Санты — неожиданна и, возможно, звучит глупо. Слишком наивно. Но Лена, справившись с первым удивлением, улыбается мягко, гладит взглядом… Не отказывает.

— Как там Даня? — в вопросе Лены нет ничего предосудительного, а Санта жмурится и прижимается сильнее. Плохо, конечно. Просто не знает, почему.

— Много работы. Занят часто…

Санта говорит полуправду, мамина рука замирает на секунду, а потом снова ведет от плеча вниз. Конечно, она засекла ложь. Конечно, можно усугубить и докопаться.

У самой большой опыт жизни с мужчиной, который был «занят часто»… Но она не давит на Санту.

— Ты не обязана так часто оставаться, Сантуш… Я справляюсь, ты же видишь…

Лена произносит не требовательно, ласково, как всегда. А в сердце Санты впиваются иглы. Потому что невозможно избавиться от чувства вины, что бы ни делал и сколько бы времени вместе не проводил.

Твое присутствие не поможет сбежать человеку из предавшего его тела.

— Я хочу, мам… Можно? — но и терять это время — вместе — Санта не готова. Спрашивает, запрокинув голову. Они не включали в спальне свет, но глаза ко тьме привыкли. Во взгляде Санты просьба. Лена вздыхает… Но снова позволяет. Всё позволяет своему главному жизненному достижению. Самой важной и самой лучшей части себя.

— Можно, конечно, — в лоб целует, снова обнимает крепко-крепко. Санта жмурится, на глазах выступают слезы, которые обязательно надо высушить незаметно. Не дать пролиться. — Ты ему не сказала, да?

— Не сказала…

— Почему?

На такой простой вопрос у Санты нет однозначного ответа. Ведь ей не стыдно. И в поддержке она, наверное, нуждается. Он может её дать. Да и если… Не дай бог… Она ведь останется одна и единственный человек, который по-настоящему рядом — это он. Но ей сложно признать происходящее. По-глупому кажется, что пока правда остается секретом двоих — она не настолько разрушительна.

У нее язык так и не повернулся вслух сказать: «у мамы рак».

За это время они с Данилой уже несколько раз серьезно поругались. Санта сильно отстранилась. Злую шутку с ней сыграла старая привычка — полагаться на себя. Держать на расстоянии весь мир. Ждать подвоха даже там, где вроде бы…

— Ты хочешь, чтобы я сказала? — Санта спросила, кривясь. В ответ после паузы получила улыбку и поцелуй в лоб.

— Я хочу, чтобы ты себя не ела, Сантуш…

И официальное разрешение делать, как сама считает нужным.

— Но ты не сомневайся, малыш… Я умирать не собираюсь. Хорошо?

Слова мамы подняли волоски на руках. В ответ надо улыбнуться и кивнуть, это ясно. Но Санта прижимается ближе. Обнимает сильнее. Шепчет:

— Я тебя не пущу.

И снова справляется со слезами, чтобы не пролились.

В последний раз в здании «Веритас» Санта была в тот день, когда прощалась с местом, которое успела полюбить всем сердцем.

Тогда ей казалось, что то самое прощание делает очень больно. Оказалось… Она просто забыла, что такое реальная боль.

И, наверное, в этом один из её личных важных уроков: всё познается в сравнении.

Она не появлялась здесь больше двух месяцев. Это не была просьба Данилы, даже негласная, но самой ясно было: неуместно.

Окружающие его люди проявили деликатность — никто неуставными отношениями, которые завязались явно раньше её увольнения, в лицо не тыкал. За это стоило быть благодарными, а не тыкать ими же в ответ.

Несколько раз Санта сидела в машине на подземной парковке, когда Данила заезжал за какими-то документами. Хотелось ли ей подняться? Конечно. Просто пройтись по коридорам, погладить спинку кресла, на котором сидела…

Зайти на кухню, выпить с Алей кофе, перебрасываясь колкостями…

Позволить себе хотя бы немного сентиментальности, ведь сердце так и не отпустило «Веритас» до конца. А может это «Веритас» не отпустил до конца сердце.

Но Санта сдерживалась. Куда важнее было отвыкнуть и двигаться дальше.

Сейчас же, заходя в здание, Санта не испытывала ностальгии. Главное её чувство — безразличие ко всему. Это позволяет экономить силы. Которые, теперь очевидно, в ближайшее время придется тратить на другое. Они с мамой уже где-то с неделю живут с официальным диагнозом. Они ни умирать не собираются, ни пускать.

Безразличие накрыло полотном почти всё, но Санте кажется, что в ней наконец-то есть силы поговорить об этом с Данилой.

Они как появились ниоткуда, когда она проезжала мимо БЦ, так в никуда могут уйти. Поэтому нужно было поймать момент своей сиюминутной силы.

Санта не прокручивала в голове слова, отгоняла от себя мысли о возможной реакции Данилы. Просто важно было скинуть с плеч одну из гор.

Он когда-то не доверился ей. Это стало причиной их первого кризиса. Сейчас она по сути делает то же самое, хотя самой и искренне кажется, что «это другое».

На самом деле, нет. Да и вечно скрывать бессмысленно.

Она же сама когда-то спрашивала, зачем всё это, если он ей не доверяет? Теперь же пришло время признать: он ей очень нужен. Она сама не вывезет. Свою слабость нужно признать — перед собой и перед ним. И вместе двигаться.

— Санта, вот это сюрприз!

Когда створки лифта разъехались и Санта оказалась в холле, Тома сначала встала, возвышаясь над стойкой рецепции, а потом и вовсе её обошла, чтобы шагнуть навстречу.

На её лице — удивление и практически восторг. А Санте сложно даже улыбнуться в ответ. Данила часто её светом знал, а в последнее время, как выключили…

— Привет, — та самая улыбка получилась кислой. Приветствие — тихим. Она позволила взять себя за плечи, обнять, а потом всматриваться в лицо, потихоньку хмурясь…

Стало горько из-за того, что её внутренний раздрай всё же заметен…

— Ты в гости или по делу? — Тома спросила, Санта сначала плечами пожала, потом взгляд отвела… Она и эту речь тоже не готовила.

— Я… К Даниле… Андреевичу…

Сказала, будто извиняясь. А может действительно прося простить за скрытность…

И судя по теплому взгляду Томы — она прощает.

— Пропуск не сдавала же… Поднялась сама…

Санта уточнила, Тома ответила парой кивков.

Потом зачем-то снова обняла, говоря практически на ухо:

— Я рада за тебя. Вы красивая пара. Даже завидно немного…

Последнее предложение произнесла игриво, снова отрываясь и смотря Санте в лицо. подмигнула, а Санта в ответ снова кисло недоулыбнулась.

— Он в кабинете. Мне предупредить или ты сама?

— Не знаю. Как правильно…

Санта подозревала, что производит впечатление растерянной амебы, но Тома отнеслась к этому снисходительно. Снова улыбнулась.

— У тебя всё хорошо? — спросила, нахмурившись. То, как долго пришлось ждать ответа, им по сути и служило.

— Да, конечно, — притворно бодрому заверению явно не поверила. Нахмурилась сильнее… Но, благо, не стала настаивать на разговоре сейчас… — Ты иди, только пообещай, что потом ко мне — хорошо? Я же тебя расспросить хочу… Деликатно…

Понятно было, что «деликатность» Санте может только сниться. Да и настроения на разговоры обо всяком отвлеченном не было совершенно, но в глазах Томы — слишком много надежды. И сомнений никаких — она правда рада. Её нельзя разочаровывать. Поэтому Санта кивает.

— Иди…

А потом идет…

Сегодня пятница. Вечер. Офис уже полупустой. Санта знает, что Данила на работе, но ничего не знает о его дальнейших планах.

Как-то так случилось, что в последнее время они не занимаются взаимными отчетами. Даже вживую общаются мало. Уж не говоря о постоянной переписке, как бывало раньше. Он просто приезжает вечером домой и принимает данность — в квартире она или снова у мамы.

Не устраивает скандалов, не требует ничего. Санте иногда даже кажется, что просто ждет, когда она рубанет.

Не понимает, что не потому всё так, что остыла. Хотя как он может это понять?

Ей навстречу прошло всего двое работников Веритаса. С одним она знакома — обменялись взаимными улыбками. С другим — нет.