Длань Одиночества (СИ) - Дитятин Николай Константинович - Страница 76

По обе стороны тропы всплывали большие куски торфа. В их массе были едва различимы почерневшие кости. Затем начался сплошной податливый ковер из ряски и спутанных водорослей.

Опустился туман. Промозглый и зловонный. Он цеплялся за идущих словно паутина. Призыватель почти снимал его с одежды пальцами. Чтец зашептал что-то неразборчивое. Из тумана доносилось шипение и карканье печалей. Они резко выпорхнули навстречу черными пулями, словно что-то спугнуло их. Призыватель остановился, и рукой сдержал сомнамбулическое движение Чтеца. Они прислушались, но дыхание болота, состоящее из клокотания, свиста и щелчков, ничто не беспокоило. Призыватель медленно пошел вперед.

Тогда его коснулась темная эманация чего-то очень сложного.

Теперь болото затихло. Даже карканье печалей пропало. Нечто выползло из трясины. Оно смяло споровые шишки и направилось наперерез путешественникам. Шурша и поскрипывая, сущность изогнула свое тело и показалась над растительностью.

Призыватель отшатнулся, налетев на чтеца. Тот схватил его за плечо и прошептал, глотая окончания слов:

— Не двигайся. Я видел его во снах.

Когда-то прима-образ Вдохновения был прекрасной сущностью, состоящей из многоцветных открытий и сияющей изобретательности. Вокруг него прорастали зерна новизны, и обновление находило на очаги застоя. Образ исследовал Многомирье, наслаждаясь неизведанными землями и приветствуя рождение оригинального.

Теперь он превратился в кошмарную тварь, сколопендру, рассекающую болота. Каждый сегмент ее брюшка был копией другого, и на каждом скапливались соты, вынашивая споры вторичности. Голова образа еще хранила прежние черты. Приплюснутая лампа алмазной формы была пробита с одного конца. Из острозубого разлома сочилась черная жидкость. Лампа давно уже не светила, матовый хрусталь изрезанный чудесными узорами, покрылся наслоениями тины. Только в самом центре ее можно было заметить крохотное аритмичное мерцание.

Не сокращая почтительной дистанции, Заклинатель и Чтец с тоской и разочарованием смотрели на существо, бывшее некогда символом нового. Образ знал об их присутствии, но ничего не предпринимал. Он лишь пониже опустил лампу, словно прислушивался к дыханию пришельцев.

— Приветствую тебя, Вдохновение, — заговорил Заклинатель. — Мы не хотели оскорбить тебя. Крайняя нужда толкает нас на путешествие по этим недружелюбным землям. Прости, если мы разбудили тебя или потревожили иным способом.

Эти слова не получили никакого отклика. Вдохновение свернулось кольцом прямо на тропинке. Оно приподняло лампу, и огонек внутри вспыхнул чуть ярче. Черная жидкость зашипела и плеснула через край. Вокруг образа на мгновенье расцвели новые идеи, и сочная зелень изобретательности покрыла скисшие водоросли. Запахло свежестью новооткрытого, и ветер чистоты разогнал гнусный дух болота.

Заклинатель был совершенно очарован, но Чтец беспокойно теребил нити ловцов.

— Я видел это, — прошептал он. — Кошмар. Мне снился кошмар.

Он взял Заклинателя за руку.

— Глупости, — отмахнулся тот. — Ты называешь эту красоту кошмаром? Ты не в себе, друг. Вдохновение хочет помочь нам.

С этими словами, он сорвал появившуюся у его ног пурпурную идею и глубоко вдохнул пьянящий аромат… Боль стиснула его так крепко, что Заклинатель не смог даже закричать. Лампа уставилась сверху. Разлом оказался пастью, а осколки — зубами. Свет угрожающе затрепетал.

— Помоги мне оттащить его! — крикнул кто-то посторонний.

Боль сделала зрение Заклинателя тоннельным. Он видел лишь лампу, которая все тянулась к нему, словно они падали вниз, и в этой погоне он не мог ни на что повлиять. Потом что-то хлестнуло его по лицу, и ледяная сырость ненадолго привела его в чувство. Заклинатель увидел десятки безнадежных сущностей, которые ползли за ним, увязая в трясинах, выныривая и продолжая погоню. Эти многоногие вурдалаки, покрытые язвами и сетками споровых отверстий, постоянно сбрасывали конечности, застревающие в грязи.

Заклинатель сосредоточился. Молния ударила сверху, сначала беззвучно и лишь потом грохот догнал ее. Несколько сущностей превратилась в пар, остальных отпугнул шум, но они почти сразу вернулись к погоне.

— Бессмысленная трата сил.

Голос был глухим, он звучал словно из-под маски. Заклинатель попытался посмотреть на таинственного спасителя, но тот вдруг упал, и они оба погрузились в тину.

Темнота.

Когда Заклинатель очнулся вновь, вокруг него крошились от сырости серые глыбы волевого камня. Из этого материала в Многомирье сооружали самые прочные преграды для негативных влияний. Но никакие преграды не обладали вековечностью. И здесь он был среди руин.

Над ним склонилась сущность. Заклинатель перехватил движение незнакомца, поймав того за руку. Сущность разжала пальцы, показывая, что в них ничего нет. Кожаная маска, с длинным выступающим карманом, напоминала клюв стервятника. Глазных линз не было: образ оказался слеп. Уши закрывали железные перфорированные пластины. Грязный плащ, покрытый мхом и панцирями паразитов, слабо испарялся.

— Я не враг.

Вдали раздался непродолжительный гул, а потом шипение и крики. Заклинатель покосился в сторону. Он успел увидеть часть древнего саркофага, окруженного самодельным забором из глыб. Их края были оплавлены, и застывшие капли волевого камня отражали мир как зеркало. Величественный, даже в гибели, саркофаг напоминал обезглавленный монолит. Из устрашающих трещин сыпался прах.

— После того, что случилось, я вынужден быть предусмотрительнее, — сказал Заклинатель.

Образ высвободил руку. Он так долго не снимал маску, что она трещала и похрустывала, когда распустилась шнуровка на затылке. Его истинную внешность не удалось бы передать словами. Переплетение звуковых волокон, сложное полотно, сотканное из мелодий. Заклинатель не видел его, но мог услышать, как музыка струится из грязного ворота.

— Симфония.

Это была только догадка, но необычная сущность на минуту заиграла громче, словно радуясь узнаванию. Ее пение разнеслось по округе. Где-то в болотах его слышали и ненавидели. Но Заклинатель не смог удержать улыбку.

— Все думали, что ты сгинула во время катастрофы, — сказал он.

— Вы не ошиблись, — прозвучала Симфония, снова одевая маску.

— Что ты хочешь сказать?

— Я действительно сгинула здесь. Болото Безнадежности столь велико, что добраться до его границ живым — невозможно.

— Но, — Заклинатель беспомощно оглянулся. Он вдруг тронул себя за плечо. — Где торба? Где яйцо?

Симфония помедлила.

— Я не знаю, чем так важно было для тебя это яйцо…

Заклинатель закричал.

— Где оно?! Где?!

Симфония тяжело звучала, отступая назад. Она вспомнила, как поскользнулась и упала на переплетении склизких корней. Агент Безнадежности мгновенно нагнал их и вцепился Симфонии в ноги. Она выстрелила в него акустическим конусом, не подумав, что это слишком опасно для тонкой скорлупы. Через минуту чума сделала из внутренностей яйца ужасное месиво. Несколько щелкающих клювов высовывались наружу, и печальные крики абсолютной безнадежности наполнили Симфонию чувством вины.

Когда неловкого спутника Заклинателя схватили сущности, она даже не обернулась. Она знала, что двоих ей не вытащить. Это была простая альтернатива. Погибнуть всем или поступиться желанием помочь. Сущность почти не думала об этом, потому что знала, что это правильно. Но вот яйцо… Симфония чувствовала, что сотворила нечто непоправимое.

Чем бы ни было это существо, оно навсегда осталось позади.

— Почему ты так печешься об этом? Твой друг погиб!

— Яйцо… — стонал Заклинатель.

— Оно разбилось! — крикнула Симфония. — Клянусь разнообразием, это все, что тебя волнует? Для чего оно вообще было тебе нужно?!

Заклинатель прервал ее долгим протяжным стоном. Он перевернулся, встав на колени, и схватил себя за лохмы.

— Мы допустимые жертвы, — медленно проговорил он. — Его смерть ничего бы не изменила. Моя, косвенно, тоже. Я должен был донести это яйцо, чтобы оно стало чем-то большим в руках человека! Все, что мне, идиоту, нужно было сделать! Донести его! Я мог помочь!