Тайна короля (СИ) - Медная Варя - Страница 36

Днем она даже посмотрелась в начищенный медный таз, держа ленту рядом с лицом и представляя, как наденет ее вечером.

В коридоре было холодно, и лишь жар от жаровни обдувал щеки, развевая волосы и оставляя лихорадочные пятна на щеках.

Успокоив сердце, Ингрид принялась ждать, представляя, как на целый час, а может, и дольше Омод будет только ее. Какое это счастье.

Через некоторое время ноги начали неметь от холода, а он все не показывался. Растворив дверь шире, Ингрид робко вошла в часовню.

По углам горело несколько жаровен, но их тепла все же не хватало, чтобы прогреть помещение. Ингрид устроилась на последней лавке, чтобы, в случае чего, сразу выскочить наружу. Чувствовала себя она в этом месте неловко, словно преступница. Их встречи с Омодом и были преступлением, грехом, но не встречаться было выше ее сил. При одной только мысли о том, что она его сейчас увидит, сожмет в объятиях, сердце начинало метаться так, что, казалось, можно задохнуться.

Постаравшись сделаться как можно незаметнее под взглядом Праматери, Ингрид продолжила ждать, надеясь вот-вот услышать самый прекрасный на свете голос, зовущий ее по имени.

— Леди Лорелея.

— Ваше величество.

— Говорят, дамы сегодня изрядно потрудились над этим пирогом.

Я посмотрела на ореховый ломоть на тарелке в руках короля. Точно такой же держала сейчас и я.

Менестрели устроили песенное представление, и многие, как и мы, ходили по залу.

— Боюсь, я не имею к нему никакого отношения. Зато моя дочь помогала колоть орехи.

Его величество посмотрел поверх моего плеча туда, где сидела Алекто.

— Что ж, значит мне стоит поблагодарить ее умение.

Несмотря на эти слова, я заметила, что король едва притронулся к угощению.

— Вы не голодны?

— Скорее, аппетит мне отбило приближение ночи, — хмуро ответил он.

— Чем же ночь так неприятна, кроме того, что дарит отдохновение от дневных забот?

Омод так пристально посмотрел на свой пирог, словно искал ответ внутри.

— Мне не нравится, что ночью люди не помнят себя. И не контролируют.

— Вы говорите, как мой брат.

— У вас есть брат?

— Был, — коротко ответила я и вернулась к первоначальной теме. — Ночью люди спят, так устроила Праматерь.

— Да, спят, а лучше бы было так, как днем.

— Вы хотите трудиться круглые сутки?

— Если бы это означало, что я буду знать каждый миг, что происходит, то да. Вы говорили с моей матерью? Я видел, как вы простились у дверей зала.

— Да.

— И о чем же?

— О вас, конечно. Ваша матушка хотела знать, как продвигаются уроки.

— И что вы ей ответили?

— Правду: что вы делаете успехи.

— Это лишь наполовину правда. Особенно учитывая сегодняшнюю неудачу.

— Вы практикуетесь еще недолго, — заметила я. — Обычно уходят годы на то, чтобы овладеть этим навы… — Я осеклась.

— Продолжайте, леди Лорелея, — приподнял брови Омод. — Этим навыком?

— Я имела в виду навык владения собой, ваше величество, — поспешно исправилась я.

— Почему мне постоянно кажется, что вы что-то недоговариваете?

— Быть может, потому что вы подозрительный юноша.

— Я не юноша, — резко заметил Омод, и я удивленно на него взглянула. — Я король, — уже спокойнее добавил он. — И я не могу позволить себе того, что может, к примеру, ваш сын.

Я отыскала глазами Каутина, который сейчас наливал вино Бланке и другим стоящим рядом дамам под чутким и ревнивым взглядом виночерпия, которого лишили этой привилегии.

— Вы говорите сейчас почти, как ваша мать.

— Ее мнение я и впитал с младенчества. Хотя и не во всем.

— Мне кажется, вы слишком хмуры, ваше величество.

— Эта ночь… — Он дернул ворот, словно его что-то душило.

— Вы могли бы позвать клирика или еще кого-то из ваших грамотных приближенных, наказав ему читать всю ночь. Так вы не будете одни и спокойно сможете спать до утра.

Омод невесело на меня взглянул.

— У вас на все есть ответ, леди Лорелея. Так, может, мне почитаете вы?

— Боюсь, моего чтения вы долго не выдержите. Я давно не практиковалась и буду спотыкаться на каждом слове.

— На мой взгляд, женщины тоже должны быть образованны. Это большое упущение, что грамоте и начаткам наук обучаются только мужчины. Вот ваша дочь, к примеру, умеет читать?

— Алекто обучена этому. Но основное внимание уделяется образованию Каутина и Эли. Алекто может понадобиться образование, разве что когда она выйдет замуж — чтобы проверять, не обманывает ли ее супруга управляющий, не обсчитывают ли их нечестные слуги. Да и то это обязанность ее будущего мужа, который, надеюсь, тоже окажется грамотным.

— И ваша дочь разделяет ваши взгляды?

— Моя дочь… Признаться, меня сейчас терзают примерно те же страхи, что и вашу мать.

На сей раз Омод удивленно на меня взглянул.

— Какие заботы могут быть у вашей дочери, кроме как веселиться на пиру и принимать знаки внимания от кавалеров?

И опять же он выражался, как умудренный опытом и обремененный годами правитель, а не юноша одних лет с собой.

— Она в последнее время тоже страдает некоторой… хандрой. И я думаю, ей могло бы помочь какое-то яркое сильное впечатление. Эмоция, которая раскрыла бы в ней… новые силы.

— Эмоция? — Омод задумался. — Тогда почему бы ей не наведаться в столицу? Я не принимаю в расчет ту ночную безобразную выходку, когда она сбежала. На сей раз можно устроить так, чтобы отправились и другие. Тогда ваша дочь, с одной стороны, будет под надзором, что убережет ее от необдуманных действий, а с другой, сможет получить те самые новые впечатления, которые рассеют хандру. В ее случае проблема решается куда проще, чем в моем, леди Лорелея.

Я задумалась над его словами.

— Думаю, это действительно пошло бы ей на пользу, ваше величество.

— Я поделюсь этой идеей с матерью.

— Благодарю вас.

Тут к нам подскочили двое менестрелей, предлагая принять участие в песенном увеселении.

— На этом я вас покину, — попятился Омод.

— Постойте, ваше величество, — я потянула его за руку, — не хочу, чтобы вы сейчас были одни. Если вам будет весело до самой ночи, то она не окажется неприятна. Вы и не заметите, как отойдете ко сну.

Он кинул взгляд на выход.

— Что ж, если только ненадолго…

Улыбнувшись, я потянула его туда, где менестрели выстраивали знатных господ, предлагая им угадать мелодии по первым аккордам.

Ингрид ждала так долго, что начала дремать. То ли от холода, то ли от усталости, которая навалилась так внезапно, словно прорвалась вся скопившаяся за день.

Подбородок упал на грудь, и она встрепенулась. Подняла голову, огляделась и поняла, что по-прежнему одна в часовне. Судя по свечам, условленное время давно прошло. Он не придет… И так же резко, как это осознание, накатили слезы.

Быстро отерев их тыльной стороной ладони, она поднялась. Как глупа она была, когда отдала сердце тому, кто никогда не сможет ответить взаимностью.

Морщась от боли в затекших ногах, она побрела к выходу. Переступив порог, задержалась возле жаровни, с надеждой вглядываясь в темный конец коридора. Быть может, Омод все-таки придет?

Позади раздался шелест одежд, и сердце подскочило так радостно, словно и не было только что тяжких мыслей.

Ингрид начала оборачиваться, но в этот момент сильный толчок отбросил ее прямо к бронзовой жаровне. Вытянув руки в поисках опоры, она наткнулась прямо на нее. Боль ослепила разум, и Ингрид, вскрикнув, тут же потеряла сознание.

Остаток вечера накануне прошел весело. За песенной забавой король, казалось, развеялся и окончательно забыл о своих мрачных думах. Лишь под конец он спохватился, что должен был сделать какое-то дело, но опоздал, и это ненадолго вернуло серьезное выражение на его лицо. Однако спать он отправился в хорошем расположении духа.