Сила рода. Том 7 (СИ) - Вяч Павел - Страница 6

— Мы никуда не спешим, — улыбнулся Десен, бросая мне ещё одну лепешку.

Для него я, наверное, выступал в роли диковиной зверушки, которая развлечет во время полуденного зноя.

Я бы, честно говоря, предпочёл это время поспать, но отказываться от пищи было бы глупо.

— Во-первых, в моем мире нет рабства, — начал я. — Точнее, есть, но оно запрещено и порицается обществом.

— У вас, видимо, отсталое общество, — самодовольно усмехнулся бедуин.

— Возможно, — не стал спорить я. — Вот только рабство сложно назвать прогрессом.

— Тебе кажется, — уверенно заявил Десен. — Люди — рабы по своей природе. И каждый, слышишь, каждый, ждёт того, кто поведет за собой, кто скажет, что делать, кто возьмет на себя ответственность за свои поступки!

На мой взгляд, сидящий передо мной воин сейчас самозабвенно смешивал разные понятия, но возражать я, конечно же, не стал.

— Возьми, к примеру, тех четырех балбесов. Знаешь где мы их взяли?

Вопрос был явно риторический, но я все же рискнул предположить.

— В каком-нибудь ауле?

— В селении, — кивнул Десен. — За еду и медь таскали здоровенные камни.

— Неплохая работа, — осторожно протянул я. — Для молодых парней, которые ничего не умеют.

— Вон тому, — Десен показал на одного из четверки, — камень упал на ногу, и два пальца почернели. Их пришлось отрезать.

— Несчастный случай, — я пожал плечами. — Такое случается на производстве.

— Если бы у них был хозяин, то они, во-первых, ели бы более питательную пищу. Во-вторых, носили бы удобную обувь, которая предохранит их нежные пальчики от глупых травм. И в-третьих, хозяин заплатил бы за лечение своего раба.

— Но…

— Все эти аристо из Цитадели и потомственные вояки Крепости просто-напросто ретрограды. Их скудные умишки не способны оценить все прелести рабства! С одной стороны, довольные сытые рабы, с другой — счастливый хозяин, который строит дороги, сеет зерно или, к примеру, разбирает развалины старых крепостей!

— А как же свобода выбора, ну и… банально развлечения?

— Раб выполнил требуемую работу, раб может заниматься своими делами. Если рабу нужны деньги, умный хозяин предоставит возможность своему рабу заработать.

— И что, прям отпустит раба, скажем, в город?

— Естественно, — рассмеялся Десен, пребывая в хорошем расположении духа.

Настолько хорошем, что кинул мне какой-то комочек сухофруктов и даже худые меха с чем-то кисленьким.

— Хозяин бережет свою собственность и заботится о ней. И чем вернее служит раб, тем больше привилегий у него есть.

— Ошейник! — я щелкнул пальцами. — С ним невозможно сбежать!

— Думаешь, все рабы носят ошейники? — удивился бедуин. — Обычно хватает одного года. Максимум два. Ошейники — дорогое удовольствие, и в них держат только гладиаторов или строптивых наложниц.

— А как же эти? — я кивнул на пленников.

— Не люблю сюрпризы, — поморщился Десен. — Иногда и четыре шакала могут вероломно напасть на льва. Да и потом, за двоих рабов дадут меньше, чем за четырех.

Уж что-что, а с самооценкой у Десена все в порядке. К тому же, как я понял, он больше переживает не за себя, а за порчу товара.

— Я тебе больше скажу, если я сейчас подойду к этой четверке и скажу им, что они могут уматывать на все четыре стороны они будут умолять меня их не прогонять.

— Ну не знаю, — я покачал головой. — Кто в здравом уме променяет свободу на рабский ошейник?

— Да брось, — бедуин усмехнулся, — вон, как его, Ханур, сдал тебя при первой же возможности. И дело не в дополнительной воде, дело в том, что ему комфортно быть рабом! За него решают, что делать и как жить. О нем заботятся. Ему указывают путь.

Я хотел было возразить, но мне внезапно на ум пришли собаки.

Помнится, в своем родном городе я не раз видел бездомных собак со вселенской печалью в глазах.

Вынужденные весь день проводить на своих четырех, они шугались людей, как огня и не зря.

Любой мог кинуть в них камнем или бросить палку. Ну а про осколки стекла о которые бедолаги то и дело ранили свои лапы я и вовсе молчу.

Одно время я даже таскал с собой собачий корм и подкармливал псинок, ну и денежку в приюты отправлял, радуясь, когда пристраивали очередного песика.

Но дело даже не в грустной доле бездомных потеряшек.

Дело в домашних псах, а точнее в том контрасте, который возникает. Когда видишь довольного счастливого пса на ошейнике и понурого потеряшку.

Домашний пёс так и излучает гордость за свой ошейник и поводок, а бездомный дворняга смотрит на своего более удачливого собрата с завистью в своих грустных собачьих глазах…

Не знаю, почему я это вспомнил — может потому что Десен отчасти прав, и кому-то из людей действительно лучше жить в рабстве?

— Вот увидишь, — тем временем продолжал философствовать бедуин. — Этот Ханур ещё станет уважаемым человеком и будет следить за остальными рабами. А с положением к нему придут и деньги. Но он и не подумает уйти на свободу. Променять стабильное теплое местечко на возможность выступить один на один против жестокого и сурового мира? Ха-ха!

— Возможно, вы и правы, Десен, — несмотря на протест всего моего естества, я был вынужден признать, что идея бедуина не лишена практичности, что ли? — Вот только рабы не смогут изменить этот мир к лучшему.

Я покосился на пленников, ютящихся под самым краешком навеса, и развил свою мысль.

— Сохранить в порядке — наверное, выполнить приказ — непременно. Но творить, создавать, бросать вызов судьбе и миру? Вряд ли.

— А и не надо, — победно усмехнулся Десен. — Такие люди уже есть.

Да, точно, у этого бедуина с самооценкой полный контроль. Эдакий начинающий шейх.

— Все, — Десен властно махнул рукой. — На сегодня достаточно, иди к себе.

Я машинально подхватил бурдюк, через силу поклонился, и в какой уже раз потопал к своим товарищам по несчастью.

Впрочем, не товарищи они мне. Будь Десен хоть сто раз прав, но я никогда не соглашусь, что человек по своей сути раб.

Человек — творец, создатель!

Мы шагнули в космос, сунулись в глубину океанов, покорили воздух и прогрызли горы, создав удобные тоннели для быстрой логистики.

Смогли бы мы все это создать с ошейником на горле?

Я считаю, что нет.

Так или иначе, мне не по пути с четвёркой Ханура, хоть вместе у нас были бы неплохие шансы на побег.

Но и с Десеном мне тоже не по пути.

Фанатик-работорговец, продвигающий свою сумасшедшую идею в массы — что может быть неадекватней?

Хотя, родись он во времена Рима, где у каждого гражданина было по три-четыре раба… Нет, даже страшно представить, как бы он там развернулся!

Я помотал головой, избавляясь от дурацких мыслей про диктатора Десена…

Поймал на себе недовольный взгляд Ханура, взглянул на безучастную женщину и решительно направился к двум мальчишкам.

Одному уйти было бы проще, но бросить пацанов я не мог. К тому же земляки…

— Вы как? — поинтересовался я, усаживаясь на песок рядом с пацанами.

— Терпимо, — отозвался тот, который просил у меня бурдюк, сейчас у него под глазом наливался синевой крупный фингал. — Извиняй, воды оставить не вышло.

— Ничего страшного, — я незаметно протянул мелким кусок лепешки, который до этого ловко спрятал в рукаве балахона. — Держите.

Пацаны переглянулись, и тот, который выглядел постарше с сожалением покачал головой.

— Спасибо, но не надо. Тебе нужнее.

Мальчик, несмотря на свой возраст, был абсолютно прав — мне сейчас действительно нужнее.

От того, насколько быстро я восстановлюсь, зависит слишком многое.

Мне и так, считай повезло. Если бы не усиление тела и одиннадцатый ранг, я бы спекся на втором дне пути. А так прошел целых пять! Или четыре? В общем, много.

В итоге, я сейчас хоть и живой, но безумно слабый.

Это, конечно, временно, но и времени-то у меня нет. Впрочем, как обычно.

Да, пацаны правы, мне сейчас реально нужнее, но оставить детей голодными? О каком пути Чести тогда можно вообще говорить?