Мир для его сиятельства. Пограничник (том 2) (СИ) - Кусков Сергей Анатольевич - Страница 13

Мощно задвинул! Всех проняло. Ибо — правда. Все всё понимают, но считают такой трындец, который у нас, объективным положением вещей. А тут такой я выискался, и показал путь, по которому надо двигаться, чтобы «объективное положение» стало прошлым, а население графства, всех сословий, почувствовало себя, наконец, людьми.

— А я поддержу! — поднял голос Рохелео. — Граф, ты знаешь, что против меня обвинения, и в любом другом месте королевства мне не жить. Вот только считаю, что мастер Гней прав, без относительно своего положения. Просто потому, что и правда, ты слишком большое дело затеял.

— Но церковь… — попытался парировать я, но был перебит:

— И что, церковь? Ты преувеличиваешь влияние церкви. Всегда и везде для человека главное — его желудок. Еда. А ещё — самоуважение и перспективы. Если церковь утешает в горе, помогает в голоде и нищите, это здорово. Но если церковь будет мешать человеку стать богаче, мочь кормить досыта его детей, мешает почувствовать себя достойным, загоняя его в статус раба… Граф, такая церковь даром никому не сдалась. Я уверен, подними ты вопрос о новой епархии — у тебя появится масса сторонников. И всё у тебя получится. Только накорми людей, дай им свободу, дай им пики, чтобы смогли себя защитить — и всё выйдет. Не надо бежать в Дикие Земли.

— Я полностью разделяю мнение своего коллеги! — А это после небольшой паузы забил гвоздь в крышку гроба Ансельмо. — Граф, ты называешь меня жадиной и скупердяем, и, может быть, это правда. Но я считаю, что в делах графства должен быть порядок, каждый асс важен для хозяйства. И бюджет у нас никогда не сходился, ни один год. Он и сейчас не сходится, — заулыбался плут, — но сейчас я вдруг понял, что ты сможешь сделать то, чего не могли ни дед, ни отец твои. Ты его наполнишь! Сведёшь! И не будешь зависеть от милостей короля. Ты знаешь, как зарабатывать и на что тратить деньги ПРАВИЛЬНО, открывая мне, квестору с опытом, работавшему казначеем всю жизнь, новый мир.

Если сомневаешься, что мы не потянем войну — отвечаю, потянем. Надо только время чтобы мастера закончили с придумками, и чтобы Олаф и его братья по оружию помогли народу понять что от него требуется. И у нас будет столько денег, что не страшен сам дьявол. Мы выстоим, ваше сиятельство! — Он лучезарно улыбнулся.

— Прокопий, ты что скажешь? — обратился я к самому старому и верному магистрату.

Тот помялся, пожал плечами.

— Моя семья уже много поколений служит твоей семье, Рикардо. И вот недавно, открывая новую яму для извести, которые там, на известковых рудниках, спешно строят одну за другой, я подумал… Чёрт возьми, а что дальше-то будет? Ну, построим мы эту дьявольскую дорогу. И всё вот это, эти ямы и печи — останется ненужным. Зачем столько всего разбазаривать, и всё в долг?

А теперь езжу по графству и понимаю, что МАЛО мы ям заложили! — с энергией в голосе воскликнул магистрат. — Мало, сеньоры. Потому, что если не будет виа, а я сомневаюсь в этом, наш граф не успокоится, пока в бетон не закатает все дороги графства — будет что-то другое. И третье. И пятое. И двенадцатое. Нам и этих ям не хватит, придётся новые закладывать.

Мы, наконец, перестали защищаться! Обороняться! Мы начали строить! Строить для того, чтобы нападать самим.

На степняков. На мятежные города — а нечего нам было палки по колёса кидать. На злых соседей? Так предатели они, спят и видят нас пограбить. Король Карлос? Тут не моего ума дело, но так скажу, уважают только сильных! Если тебя будут уважать — никто никогда не посмеет не то, что плюнуть в тебя, а и косо посмотреть! Да что там, даже подумать против тебя будет страшно! А значит надо стать сильным. И строительство, известь, камень, а ещё руды и кузницы — это первое, без чего сильным стать никак не получится. Зерно — наше всё, основа, хлеб. Но без промышленности зерно — ничто.

— …А известь окупится, — улыбнулся он. — Мы столько солидов в неё вложили — жуть, но я точно говорю, окупится всё! И мельница. И кузни гильдейские. Граф, я по земле езжу, с мастеровыми разговариваю — люди верят в тебя. Люди надеются. Ты показал, что можешь попытаться вытащить графство из трясины, в которой мы жили. Если ты уйдёшь — восстание будет, и пики поднимут не только крестьяне. Мастера с ними бок о бок встанут — никто не хочет возвращаться в «как было».

Ты говоришь церковь? Да к чёрту церковь, которая мешает жить! — распалился он. — Бог велел помогать, и падре должны помогать людям. Пасти наши души, как пастухи пасут овец — чтобы те были в сохранности, не были утащены лукавым. А они — среди бела дня на дороге нападать! А душа где? При чём тут душа?

Так что да, к чёрту такую церковь! — сверкали решимостью его глаза. — Мастера встанут за тебя, если поднимешь прапор повыше. И я встану рядом с тобой, и буду помогать чем смогу, как стояла рядом с твоими предками вся наша семья.

После такого живого и энергичного монолога пришлось сделать паузу для перезагрузки в голове. Причём не только у меня. Когда, наконец, собрался с мыслями, обратился к следующему члену нашего правительства:

— Эстебан, ты — божий человек. Принял постриг. Если встанешь и уйдёшь — я пойму.

— Граф, я дал обет служить богу, а не епископу. — Монах от юстиции ехидно заулыбался. — Я отринул мирское, чтобы быть объективным, чтобы трезво смотреть на вещи. И я вижу, что люди в тебя верят. И пока они в тебя верят — в тебя верю я.

Да, отвечаю, не нужно вести меня в пыточные! — весело воскликнул он, искоса посмотрев на Клавдия. — Я не поскачу в Овьедо с докладом. Я не буду писать писем с твоими планами. Хочешь верь, не хочешь не верь, но с тобою я сделаю больше богоугодных дел, чем с ними.

— Почему ты остался? — прямо задал я вопрос, который должен был задать давно и наедине. Пусть будет сейчас и при всех, теперь всё не важно.

— Ты прощаешь убивцам, совершившим преступления, — не мигая ответил он. — Меняешь им казнь на работы. Я ведь к ним даже охрану не приставляю — они сами работают. Ты даёшь им шанс. Как велел Исус, как велит господь. Может не по людским это законам — никто так не делает. Но зато по законам божьим. Я с тобой, граф, и я давно твой. С того самого судилища, когда ты выстроил всех и начал прощать. Кстати, у меня целая стопка дел, нужно чтобы ты посмотрел людишек и подтвердил приговор на работы. Или отменил, тогда вернём провинившихся к каторжанам.

— Об этом после поговорим, терпит, — вернул я тему на главное русло. — Значит, со мной?

— Я божий человек, — лукаво посмотрел в столешницу, склонив голову, Эстебан. — А не человек епископа Луки. И падре Антонио в ранге епископа будет смотреться неплохо, это достойный муж.

— Клавдий? — Из всего магистрата под вопросом осталась только эта наглая ментовская морда.

Тот картинно развёл руками.

— Ты же всё услышал.

Я пронзил его взглядом.

— Я хочу услышать твоё мнение. Ты ж понимаешь, после пыток орденцев тебя порешат, плевать, что исполнял приказ. Мне надо знать, почему ты остаёшься.

— Честно? — усмехнулся он коварной двусмысленной улыбкой.

— Честно, — кивнул я.

— А точно хочешь знать ЭТУ правду? Может остановишься на услышанном? — продолжал ехидно ухмыляться он.

— Не хочешь говорить при всех? Давай выйдем, — предложил я.

Он покачал головой, дескать, сам напросился.

— Да что уж там, могу и при всех. — Вздох, собраться с мыслями. — Сеньоры, поздравляю вас, вы все только что заработали себе как минимум пожизненные каторжные работы, — обратился он ко всем, сидящим за моим столом. — Но скорее всего вы «умрёте в процессе дознания». Ибо казнить вас — хлопотно, лучше в камере задушить.

Все участники этого знакового совещания поёжились.

— Рикардо правильно говорит, мы все — смертнички, — продолжил он. — И он первый готов сделать такую ставку, поставив на кон жизнь. Теперь за то же высказались и вы, и поверьте, даже если сдадите Луке и Карлосу всех остальных, вы всё равно не будете жить в покое и безопасности. Просто вместо несчастного случая в процессе дознания, вас будет поджидать несчастный случай где-то в городе. Лошадь, например, не вовремя понесёт. Подпруга лопнет. Или камень на голову упадёт. Никто из нас не останется жить, так как слишком много знает. Надеюсь, я достаточно внятно пояснил последствия предательства? Это и правда точка невозврата, сеньоры. Интересный термин. — Взгляд на меня. — Просто потому, что так работает эта жизнь, без чьей-то злой воли.