Букелларий (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич - Страница 33

Придумка простая и далеко не новая. Во многих странах в разные времена давали воинам земельные участки под обязанность выступать в поход по первому зову правителя. Казаки Российской империи — один из таких вариантов. Другое дело, что у остальных франкских правителей просто нечего раздавать, а напрягать отношения с церковью не решились. Поэтому Карл Мартелл создаст сильную армию, завоюет много территорий и войдет в учебники истории, а всех остальных его, так сказать, коллег будут знать только узкие специалисты по раннему средневековью.

Спереди раздаются радостные крики. Это авангард поднялся на вершину холма и увидел вдали Тулузу. Можно считать, что мы дома.

До похода я жил у богатого гончара по имени Хвита — бездетного пожилого мужчины, овдовевшего и женившегося во второй раз. Его жене Розамунде чуть за двадцать. Судя по унылому лицу, в постели с мужем ей было неинтересно. Наверное, поэтому Хвита ревновал ее ко всем и в первую очередь ко мне, причем не без основания. Пару раз я потискал Розамунду в темных углах, и ей это понравилось. После чего мы воспользовались отъездом мужа и его работников и рабов за глиной, которую добывали километрах в пятнадцати от города, и углубили наши отношения к взаимному удовольствию. Как ни странно, вид у Розамунды стал еще более унылым.

Кстати, посуду гончар изготавливал довольно простенькую. Использовал для улучшения водонепроницаемости и декорирования самый легкий и древний способ — молочение: после первого обжига изделие замачивают в молоке и потом обжигают повторно при более низкой температуре. В итоге горшки и миски получались темно-коричневого цвета и посредственного качества, с коротким сроком службы. О глазуровании, которое использовали еще древние египтяне и сейчас в Римской империи, гончар знать не хотел. Возможно, дело было в том, что покупателей более дорогой посуды было мало, и их потребности покрывали привозные изделия, которые по определению считались более качественными.

34

В Тулузу прибыл епископ реймский Милон, сестра которого Ротруда была женой Карла Мартелла. Не трудно было догадаться, что такую важную птицу прислали для того, чтобы уболтать Эда Большого освободить из плена Хильперика Второго. В Австразии умер Хлотарь Четвертый — еще одни король всех франков по версии Карла Мартелла, которому теперь требовался кто-нибудь из королевской династии Меровингов, чтобы править от его имени. К тому же, мажордом наделся заполучить и королевскую казну. В Тулузе это отлично понимали и выпендривались, как могли — два предыдущих посольства проводили ни с чем. Эд Большой не соглашался отдать пленника и казну всего лишь за признание его независимым правителем, хотел еще что-то, по разным слухам или половину казны, или какие-то области на правом берегу Луары.

Милону немного за сорок лет и сто килограмм, но при этом непоседлив, подвижен, будто у него шило в заднице. На епископе поверх алой туники кольчуга из мелких колец и с рукавами до локтя, но вместо шлема кожаная шляпа с полями, загнутыми вверх спереди и вниз с боков и сзади. На высокой тулье золотой медальон в виде вставшего на задние лапы диковинного чудища, смесь дракона со львом, за который заткнуто красное петушиное перо. Кожаные штаны длиной не до колена, как положено по нынешней моде франков, а до верхнего края коротких кожаных полусапожек с завязками — традиционной обуви лангобардов, из-за чего мои подчиненные сразу прониклись к нему симпатией. Этому не мешает даже то, что епископ сражался с нами под Суасоном и, по слухам, убил несколько человек. Пока что сан не мешает забивать на заповедь «Не убий». Принимают Милона по высшей категории, то есть развлекают уже третий день, избегая переговоров. Сейчас мой отряд сопровождает его и Эда Большого на охоту на кабана. Этих зверей много в зарослях тростника и камыша на берегах Гаронны.

В отличие от знатных охотников лангобарды экипированы по полной программе. Всякое может случиться, а наш долг защитить своего сеньора и его гостей. Не зря же правитель аквитанцев раз в месяц, правда, часто с задержками, выдает каждому моему воину продуктов на денарий и раз в три месяца — золотой триенс, а мне, как их командиру, солид. Это не считая бесплатного постоя в домах богатых горожан и выпаса наших лошадей на королевских лугах. По меркам Тулузы очень приличное содержание. Где-то на уровне середины среднего класса.

Загонщики — крестьяне из ближних деревень — выгнали из тростника целое стадо диких свиней, голов тридцать. Милон и Эд Большой погнались за ними на лошадях. Оба вооружены так называемыми кабаньими копьями, которые с более толстым, тяжелым древком обычно из ясеня и длиной метра два, а наконечник из оленьего рога и с поперечной перекладиной. Епископ первым догнал крупного вепря, ударил копьем в загривок, покрытый вздыбленными, длинными, черными волосами, образующими подобие короткой гривы. Наконечник длиной сантиметров тридцать влез в тело секача где-то на треть, но не остановил его. Милон ударил еще раз, сильнее. Кабан скакнул в сторону от конного охотника, выдернув копье из его руки, понесся дальше. Копье метров двадцать волочилось древком по земле, а потом выпало из раны. Епископ придержал коня, чтобы поднять свое оружие. В это время правитель аквитанцев догнал раненого зверя и со всей силы вогнал в рану копье. Наконечник влез до перекладины. У вепря подогнулись передние ноги, кувыркнулся вперед и вбок, утащив и это копье за собой. После чего из последних сил преодолел еще метров десять и рухнул на левый бок. Из приоткрытой пасти с длинными желтоватыми клыками, верхними и нижними, обильно текла ярко-красная кровь. Эд Большой поддел длинной ногой древко копья, подкинув вверх, после чего схватил рукой и выдернул из раны. Вепрь дважды конвульсивно дернул всеми четырьмя ногами с черными копытами, выпачканными грязью, и затих окончательно.

Кавалькада охотников опять погналась за стадом диких свиней, которое неслось по вспаханному полю к лесу. Крупных самцов в нем не осталось, только двух-трехлетки. Со второй попытки Милону больше повезло. Кабанчик весом килограмм пятьдесят был тяжело ранен первым же ударом. Когда я подскакал, зверь все еще был жив, пытался встать, но передние ноги не слушались, подгибались. Епископ наблюдал за его муками с интересом, причем не садистским, а, как мне показалось, познавательным, научным, если можно применить это слово к данной ситуации.

— Добей, — приказал мне Милон.

Я достал из чехла, прикрепленного к седлу сзади справа, трофейный боевой молот и ударил клювом в ушную раковину зверя. Заостренное, покрытое черными волосками и торчащее верх ухо кабанчика затрепетало, а потом он дернулся всем телом и замер в нелепой позе.

— Откуда у тебя этот молот? — спросил епископ.

— Купил-нашел, едва ушел! — пряча оружие в чехол, ответил я шутливо.

— И было это под Суасоном? — задал он уточняющий вопрос.

— Да, где-то в тех местах, — признался я.

— Продай мне молот за десять триенсов, — предложил Милон.

— Я подарю его тебе, — предложил я.

Епископы сейчас теневые лидеры. Заиметь еще одного пусть не в друзья, а должники, не помешает. Тем более, что боевой молот достался мне, считай, даром. Да и возил я его с собой только для того, чтобы попробовать в бою. Неплохое оружие, но на любителя. Надо постоянно прикидывать, какую сторону лучше использовать, и помнить, какая ударная сейчас, что в бою сложновато. С саблей нет таких проблем и есть возможность уколоть. Хотя, конечно, против доспехов боевой молот эффективнее.

Милон принял подарок, как должное. Видимо, я далеко не первый, кто пытается заручиться его благосклонностью, что не удивительно при его-то должности и связях.

— Ты лангобард? — поинтересовался епископ таким тоном, что уверен в обратном.

— По матери, — сообщил я, не уточнив, какой национальности отец.

Я никак не мог придумать для франков стройную и не поддающуюся проверке легенду своего происхождения. Выдавать себя за одного из них или лангобарда было несерьезно, потому что могли запросто разоблачить; за ромея глупо, потому что их здесь считали беспринципными трусами; готы числились в слабаках, которых франки загнали за Пиренейские горы, а совсем недавно покорили арабы; для булгарина или славянина я был слишком образован. Оставался вариант полукровки, послужившего в ромейской армии.