Рус (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич - Страница 21

Вскоре пробка рассосалась: кто-то убежал, кого-то убили викинги, которые еще с полкилометра гнались за удирающими врагами. Я опасался, что нарвутся на франкскую тяжелую конницу. Нет, не оказалось ее на дороге. Наверное, услышав звуки боя, быстренько вернулись в долину, где им биться сподручнее. Там их, готовых к сражению, и обнаружила наша разведка. Викинги порывались пойти туда и вломить трусливым франкам, но я уговорил их подождать еще день. Вряд ли получилось бы это, если бы меня не поддержал вдруг Рерик Священник. Позже я узнал, что великому конунгу приснился плохой сон, будто его труп клюют чайки. Боги предупреждать зря не будут и за непослушание накажут жестоко.

В долину выехала только легкая конница бриттов, принялась заниматься теперь уже привычным делом, у которого понравившееся им название – дергать тигра за усы. Во врагов полетели стрелы и дротики. Франки тоже привыкли к такому виду боя, научились противостоять с большей или меньшей степенью эффективности. Стоило какому-нибудь бритту зазеваться, как из строя вырывались несколько всадников и брали его на копья под радостные крики своих соратников. Как бы там ни было, мы продержали их на поле боя до полудня, после чего я решил, что пора ехать на обед, а то всех волов сожрут без нас. В долине остались наши дозоры присматривать за врагами. Может, еще раз вздумают прорваться по дороге или оправиться в обход, где мы тоже готовы встретить их.

25

Следующее утро началось с сообщения от бриттов, мешавших врагам спать, о том, что ночью из лагеря франков ускакал отряд из пары сотен всадников. Во дворе дома, где ночевал Рерик Священник, собрались старшие командиры и после недолгого обсуждения пришли к выводу, что франки послали за подмогой, поэтому хватит откладывать генеральное сражение. Первыми на поле боя отправились конные бритты во главе с Эриспоэ. Пехота потопали за ними по удобной римской дороге.

Кстати, викинги не поверили, когда я рассказал, что дорога построена много веков назад, пока бритты не подтвердили, что она уже была, когда их далекие предки перебрались сюда с острова Британия. Скандинавы сильно удивились и сделали неожиданный вывод, что враги нападают на Бретань так часто, именно благодаря этой дороге. Вот у них на родине таких дорог нет, поэтому никто не вторгается, приходится воевать между собой или отправляться в чужие края.

Франки не ждали появления викингов. Наверное, были уверены, что опять прискачет легкая конница, понервирует их до полудня и уберется к черту. Увидев выходившую на равнину пехоту, начали строиться к бою, разместив на флангах пехотинцев, количество которых заметно уменьшилось. У нас построение было обратное – на флангах конница.

Вопреки привычной тактике, франки не повели тяжелую конницу в атаку, чтобы хорошенько разогнаться и врезаться в пехотные шеренги, смяв их. Я подумал, что боятся подвоха, и, чтобы убедить их в этой мысли сильнее, повел в атаку отданную под мое руководство половину бриттов, стоявшую на левом фланге нашей армии. Эриспоэ командовал правым флангом. Заметив мой маневр, тоже двинулся на врага. Следом за нами пошли в бой и викинги. Именно пошли, спокойно, как на прогулке. До франков было метров четыреста-пятьсот. Если бы сразу побежали, громко крича, то это бы обозначало, что боятся, подстегивают себя, чтобы до столкновения с врагом не растерять кураж. Тогда бы к концу пробежки порядком устали, что скажется, если бой затянется. Викинги были уверены в победе, поэтому и не спешили. Побегут и заорут, когда до франков останется метров сто, чтобы морально подавить противника. При условии, конечно, что вражеская конница не поскачет навстречу. Тогда остановятся и примут его на щиты и копья.

Судя по наличию шлемов и кое у кого даже кольчуг, в первых шеренгах на флангах армии франков стояли саксы. Атаковать они не собирались. Более того, стоило бриттам начать метать в них дротики, некоторые саксы попятились, из-за чего первая шеренга из почти ровной превратилась в извилистую.

Поняв, что отчаянного сопротивления на моем фланге не будет, я переключился на конницу. Командовал ей воин в большом двухсегментном шлеме с наносником. Вверху в месте соединения пластин находился продольный зубчатый гребень высотой сантиметров десять и шириной не меньше пяти, а снизу приклепаны к ободу высотой сантиметра четыре, причем и то, и другое, скорее всего, позолоченное, но не исключил бы и вариант понтовитого богача. Надет шлем на кольчужный капюшон, закрывавший и часть груди, который лучше, чем висящая бармица, защищает от удара мечом или копьем, но хуже от стрел. На плечах дисковидные наплечники с позолоченным «растительным» барельефом, которые я видел здесь впервые. Они были прикреплены к кольчуге с рукавами до локтя. Ниже были двухпластинчатые наручи и заходящие на них, длинные, кожаные, темно-коричневые перчатки. Что у него на ногах не видно было мне. В левой руке знатный франк держал овальный щит с зелено-золотым орнаментом, который я принял за гроздь винограда среди листьев. Скорее всего, там изображено что-то другое, повоинственней. В правой руке было копье с ясеневым древком длиной метра два и железным, вытянутым, листовидным, полуметровым наконечником. Я решил, что это Карл Лысый. Поскольку я понятия не имел, когда и как умрет этот франкский король, решил, так сказать, проверить его судьбу. Целил в середину шеи. В последний миг, заметив, наверное, стрелу, он наклонил голову вперед, подставляя шлем, но недостаточно низко. Стрела попала в кольчужный капюшон в районе левой щеки и влезла, как мне показалось, до половины оперения, то есть пробила не только череп, но и шлем за ним. По тому, как падающее вправо тело подхватил находившийся с той стороны всадник, а потом вместе с другими начал вывозить его в тыл, я сделал вывод, что если ни убил, то тяжело ранил короля. Не первый правитель на моем счету, но все равно приятно.

Оставшись без командира, конные франки растерялись. По крайней мере, они не поскакали на врага до того, как викинги приблизились метров на сто двадцать и, заорав, побежали. Стоящий на месте, тяжелый всадник теряет половину своего преимущества, если ни больше. Впрочем, по тому, как франкская армия колыхнулась, как будто в нее уже врубились викинги, я сделал вывод, что потеряно и главное преимущество – вера в победу, что сражение мы уже выиграли, даже если кто-то пока не согласен с этим. Поняли это и саксы, стоявшие на флангах и, бросив щиты и копья, первыми бросились наутек.

Продержалась франкская конница минут десять. Наверное, столько потребовалось самым тупым, чтобы понять, что сражение проиграно. Викинги со свойственными им безрассудностью и напористостью врезались во вражеские ряды и начали крошить топорами и людей, и лошадей – что подвернется под руку. В общем-то, скандинавы ничем не отличались от тех франков, которых я знал в прошлую эпоху, таких же жестоких и беспощадных. Только вот теперь героические души тех германцев как бы переселились в тела викингов, а опустевшее место заняли трусливые души кельторимлян. Задние ряды не стали дожидаться, когда доберутся до них, начали разворачивать лошадей и удирать вслед за саксами и прочими пехотинцами, сбивая их. Конные бритты догоняли и тех, и других и кололи дротиками.

Я, как обычно, не стал гоняться за проигравшими. Не вечного воина это дело. Кстати, перстень я в этой эпохе не носил. Черт его знает, может, легенда дожила до нынешних времен, а мне лишнее внимание ни к чему, потому что слава, даже незаслуженная, обязывает ко многому, порой несовместимому с жизнью. Я поехал к тому месту, куда, как видел, отвезли убитого мной короля. Он лежал на земле возле самого большого шатра из красной кожи, которую в этих местах не делают. Кто-то выдернул стрелу и прихватил шлем и кольчужный капюшон. Длинные темно-русые волосы были в крови, уже подсохшей. Щетина на щеках рыжеватая, а усы с загнутыми вверх концами более светлые, чем волосы на голове, которых было много, ни намека на лысину. Значит, это не король. На левой руке не хватало указательного пальца, причем кровь еще не засохла. Видимо, кто-то отрезал его, потому что не смог стянуть перстень. Обычно на этом пальце носят печатку, иногда золотую и довольно массивную. Рядом с шатром сидел на корточках худой пацаненок лет двенадцати, черноволосый и смуглокожий, и невидящим взглядом смертника смотрел на труп своего хозяина, видимо.