Сладкий грех. Падение (СИ) - Mur Lina - Страница 7

— Ты сильно задумалась над моим вопросом, Энрика. Это был риторический вопрос, не более. Но я готов вернуться к его обсуждению в другой раз, — дёргаюсь от голоса незнакомца.

Он бросает крест на мою кровать, и я смотрю туда. Потом смотрю на его туфли. Они такие чистые. Потом снова на кровать. Опять на его ноги. У меня сдают нервы. Глаза режет настолько сильно, что они начинают слезиться.

— Прошу… уходи. Просто уходи. Я ничего не знаю, клянусь. Ничего. Она ничего мне не сказала… просила доставить какой-то пакет, но я напала на неё. Я не помогала ей… оставь меня в покое, — вою я, захлёбываясь слезами. Одной рукой я держу полотенце на своей груди, другой закрываю глаза, чтобы он не видел, как реву. А я реву. У меня истерика.

— Я больше не могу так… не могу. Я боюсь. Я не хочу умирать. Я ничего не делала. Ничего… это вы сделали со мной… оставьте меня. Я ничего не знаю. Я никому ничего не говорила. Никому, — скулю я, продолжая плакать. Слёзы потоком бегут по моему лицу. Я не в силах даже их остановить. Я сдаюсь. Я, правда, так устала от этого ада в моей жизни. У меня нет сил, чтобы бороться снова, ведь я знаю, кто передо мной. Плохой человек. Он убийца. Он бандит. Он пришёл, чтобы убить меня за что-то. Меня предупреждали. Я должна была спрятаться, но я не сделала этого.

— За что? Что я… сделала всем вам? — Плачу я, всхлипывая. Я трясусь вся перед ним. Я стою на дрожащих ногах, покрытая шрамами и внутренними гематомами из-за той ночи. Я не готова умирать, но бояться устала.

Неожиданно мне на плечи ложится что-то тёплое и мягкое. Часто всхлипывая, убираю руку от глаз и вижу, что на мне его пальто. Оно полностью закрывает моё тело и в нём очень тепло.

— Сейчас ты умоешься, затем оденешься, выпьешь стакан воды, и мы поговорим в нормальной обстановке без ножей, без крестов, без крика, хорошо? Я пришёл не убивать тебя, Энрика, — и я готова поверить. Правда, его мягкий и спокойный тембр меня завораживает.

Но я помню… помню, как больно, когда доверяешь.

Я быстро киваю и иду к шкафу. Открыв его, хватаю спортивные штаны, свитер, носки и трусики. Мигом скрываюсь в ванной. Бросаю одежду на корзину с грязным бельём и принюхиваюсь к мужскому пальто. Пахнет очень приятно. Чем-то тёплым и терпким, ещё сладким. Я не хочу снимать пальто, потому что оно кашемировое, мне так кажется, на ощупь очень приятное и внутри него я, как в коконе. Но я снимаю его и аккуратно вешаю на ржавый крючок. Переодеваюсь в свою одежду и не хочу выходить. Если я останусь здесь до утра, ему надоест меня ждать, и он решит, что со мной бесполезно иметь дело, а потом сам уйдёт? Я не верю в то, что такой человек пришёл просто поговорить. Они не разговаривают. Они бьют. И им не важно, кто перед ними девушка или ребёнок. Они убивают.

Кусаю губу, нервно обдумывая, что мне делать. Я бросаю взгляд на пальто, затем на дверь. Он не входит сюда. Это хорошо. Здесь нет окон. Это плохо. Да и прыгать с пятого этажа довольно глупо. Я хожу взад-вперёд, продолжая искать варианты, как сбежать отсюда. Я готова схватить свои вещи и спрятаться. Ничего. Я выживу. Мне не привыкать жить на улице, но не зимой. Я жила на улице летом, хотя лето здесь не такое жаркое, как дома. Но зима просто ужасающе холодная. Нет, я не выживу.

— Энрика, тебе придётся выйти оттуда. Обещаю, что сегодня я тебя не укушу, — вздрагиваю от стука в дверь.

— А если не выйду? — Быстро спрашиваю я.

— Ничего, я подожду. Я никуда не спешу. Тебе придётся выйти, чтобы пойти на работу. Ты очень трудолюбивая и ответственная, — спокойно замечает он.

— Ты же можешь применить силу и вытащить меня отсюда. Тебе ведь не привыкать, так? — Я медленно подхожу к двери.

— Я не применяю силу к женщинам, Энрика. К тебе тем более. Я не хочу вытаскивать тебя силой и причинять тебе боль. Я привык к другому обращению с женщинами, и если ты сама выйдешь ко мне, то я покажу тебе.

Я хмуро смотрю на дверь и нервно чешу свою щеку.

— Ты часто обманываешь?

— Нет, я не обманываю. Я предпочитаю честность. Если мне что-то не нравится, то я так и говорю.

— И тебе не нравится, что я прячусь за дверью?

— Меня это немного умиляет.

— Тебе не нравится, что я жива?

— Мне это очень нравится, Энрика.

— Той ночью мне так не показалось, — бурчу я.

— Та ночь была ошибкой. Тебе не должны были причинить боль.

— Но ты это сделал.

— Это сделал не я.

— Твои уголовники.

— Моя охрана, дорогая.

— Не важно. Они следовали твоему приказу. Ты злой бандит. Я не выйду отсюда. А теперь докажи, что ты милый и вежливый, ведь ты только что говорил, что не применяешь силу. Или ты прикажешь им сделать снова за тебя грязную работу? — фыркаю я.

За дверью раздаётся его смех, вызывая у меня удивление.

— Думаю, я всё же заберу эту дверь с собой. Ты мне нравишься ещё больше, когда говоришь через неё.

— То есть ты обещаешь снести эту дверь, если я не выйду?

— Я обещаю снять её с петель и забрать с собой в качестве сувенира. Ты выйдешь добровольно оттуда, Энрика.

— Почему ты так уверен в этом?

— Потому что ты захочешь знать, почему я здесь.

— А если нет? Если я, вообще, не хочу ничего о тебе знать. Я хочу забыть ту ночь и всех вас. Я хочу просто жить без вас.

— Что ж, это всё в твоих руках. Точнее, моё пальто в твоих руках. И я бы хотел получить его обратно. Ты не будешь против отдать его мне, чтобы я ушёл?

Бросаю взгляд на пальто. Он выманивает меня. Вот же умный засранец. Усмехаюсь, когда понимаю это.

— Ты со всеми своими врагами ведёшь такие задушевные беседы или я особенная? — Интересуюсь я.

— Ты особенная. Врагов я уничтожаю очень медленно. Сначала они становятся моими друзьями. Они доверяют мне свои тайны, свои страхи, и я баюкаю их в своих руках. Они думают, что знают меня, что могут положиться на меня. А затем они терпят поражение за поражением. Они умирают, когда правда всплывает. В итоге они просят у меня помощи…

— И ты им отказываешь, упиваясь от триумфа, — заканчиваю я.

— Именно так.

— Хм, что ты хочешь от меня? Зачем ты пришёл? Говори через дверь, — требую я.

— Я хочу это сказать, глядя в твои глаза, Энрика. Подари мне эту возможность, — мягко просит он.

Это просто уму непостижимо. Он выкуривает меня. Клянусь. Он обманывает меня и думает, что я дура. Нет.

— Тогда тебе придётся их вырезать, чтобы посмотреть в них, — отвечаю я.

— А ты немного упряма, да?

— Это не упрямство, а инстинкт самосохранения. Я знаю, что тебе нельзя верить. Ты убийца.

— Я никого не убивал в своей жизни.

— Ты косвенный убийца. Ты отдаёшь приказы. Это одно и то же.

— Скажи, если бы ты была на моём месте, то говорила бы так долго через дверь, которую просто можно открыть, со своей жертвой ради того, чтобы пустить ей пулю в лоб?

— Всё зависит от того, чего бы я хотела добиться этим.

— И чего же хочу добиться я?

— Помимо того, что по твоему приказу меня избили, переломали мои кости, нанесли мне сильную психологическую травму, ты хочешь убедиться для начала, что я правда ничего не знаю, а потом инсценируешь самоубийство. Если я выйду отсюда добровольно, поговорю с тобой, то на моём теле не будет следов насильственной смерти. То есть уголовное дело даже не откроют. Мой труп сожгут и выбросят прах в мусор, потому что ты уже знаешь, что нет у меня никого, кто мог бы меня похоронить, — заключаю я.

— У тебя богатая фантазия, Энрика.

— Есть причины не верить тебе, — бубню себе под нос я.

— Но я не собираюсь тебя убивать. Наоборот, я пришёл, чтобы сказать тебе, что тебе больше нечего бояться. Раз ты не веришь мне, то я скажу через дверь. Я хочу извиниться за ту ночь, Энрика.

— Что? — Шепчу я.

— Я понимаю, что ту травму, которую нанесли тебе мои люди, уже мёртвые люди…

— Ты их убил. Да, я помню. Ты убил их. Я помню твой голос, потом выстрелы и я, — быстро закрываю рот ладонями. Вот же дура.

Повисает молчание. Страх снова собирается в моей груди, и я медленно отхожу от двери. Вот и всё. Сейчас меня убьют.