Приключения сестры милосердия (СИ) - Порохня Светлана - Страница 11

Держался за больничный забор, изо всех сил стараясь не упасть, молоденький вдребезги пьяный паренек, которому только что в приемном покое обработали рваную рану на щеке, и, естественно, отпустили домой. Правила предписывали госпитализировать пациентов с ранами лица, но парень был настолько пьян, что с ним, конечно, никто не стал возиться.

Поэтому, скорее всего, те, кто находился в иномарке, следили именно за мной.

«Надо бежать» — подумала я и рванула навстречу моим возможным преследователям мимо автобусной остановки к стоящему трамваю. Такое импульсивное, но в то же время правильное решение я приняла, основываясь на смеси страха и тех обрывков знаний, которые мне успел вдолбить в голову Денис. «Преступника, если ты слабее его, надо ошеломить — говорил Денис — если жертва бежит, то ее надо догнать, если жертва кричит, то ей надо заткнуть рот. Такое поведение и преступника, и жертвы естественно. А вот что будет делать нападающий, если его жертва пойдет ему на встречу с распростертыми объятьями и криком — Дорогой ты мой! Ну, наконец-то я тебя нашла!». Все это промелькнуло у меня в голове, когда ноги меня уже несли в сторону трамвая, уже открывшего двери на остановке. И я увидела удивленные и растерянные лица моих преследователей, сидевших в машине. Я успела заскочить в уже закрывающиеся двери трамвая. Протиснувшись в вагон, я увидела, что села на маршрут, следовавший по городскому кольцу. Я постаралась расслабиться и подумать. Так, а ведь они точно, по мою душу. Чем может вызвать такое выражение лиц обычная девушка, спешащая на трамвай. Только если эта девушка должна делать что-то противоположное, по их мнению. Резкий тычок локтем под ребра оторвал меня от этих раздумий. В трамвае было полно народу. Бесплатный проезд в электротранспорте для пенсионеров в нашем городе обеспечивал этому самому электротранспорту катастрофическую бесплатную же загрузку. Куда они все едут? — в который раз задала я себе вопрос, с усилием пробираясь на заднюю площадку, чтобы быть поближе к окну. Средний возраст пассажиров, стоявших вокруг меня, был никак не менее 70 лет, причем я попала в самый центр стихийного митинга, организованного каким-то седым мужчиной лет семидесяти, видимо, для того, чтобы было не так скучно ехать.

— Вы посмотрите, что они с нами делают! — громко возмущался противный худой старик в черном видавшем виды пиджаке.

— Я сорок минут стоял на остановке, даже в войну трамваи чаще ходили!

— У нас интервал утвержденный, тридцать минут. — Парировала уставшая от бесконечных претензий кондукторша. — Не нравиться ждать, езжайте на такси. За проезд платим! Проездные предъявляем!

Старик не унимался.

— Сволочи! Довели народ! Расстрелять их всех!

В этот момент трамвай резко затормозил. Я впечаталась носом с потную спину кондукторши, стоявшей впереди меня, и чуть не упала.

Молчавшие до этой минуты другие пассажиры как по команде тоже начали орать.

— Не дрова везете!

— Осторожнее надо!

— Ой, мне ногу отдавили! Мужчина!

Трамвай встал как вкопанный, двери открылась.

— Выходите, авария. — Мстительно сообщила пассажирам кондуктор.

— Деньги за билет верните!

— Мне ехать надо!

— Сколько можно!

Я тихонько вышла из трамвая, и увидела, что впереди на трамвайных путях стоят две иномарки. Огромный черный «Лексус», видимо, хотел обогнать скромную серую «десятку» по трамвайным путям, но не рассчитал, и притерся к ней правым боком. Водитель Лексуса, который был, несомненно, сам виноват в этой аварии, тем не менее, вел себя как Кинг-Конг, которого только что выпустили из клетки. Он неистово стучал кулачищами по капоту разбитой машины, орал как бешеный слон, пытался открыть пассажирскую дверь «десятки», и вытащить из салона незадачливого водителя, который сидел в салоне и, видимо, так переживал случившееся, что стекла его машины изнутри запотели.

Высыпавшиеся, как горох, из трамвая пенсионеры окружили место событий, видимо желая бесплатных зрелищ вместо бесплатного проезда.

«Стоять вам здесь и стоять», — подумала я, и, внезапно осененная гениальной мыслью, отправилась на работу к Денису. В самом деле, почему мне раньше не пришло в голову посоветоваться о том, что произошло за последние два дня с кем-нибудь из наших общих с Денисом друзей, работавших в правоохранительных органах?

Волею случая, сейчас я находилась неподалеку от базы отряда спецназначения, которая располагалась в здании старой постройки на небольшой улочке в центре города. Глядя на это старинное двухэтажное здание никак нельзя было предположить, что в нем располагается не музей и не музыкальная школа, и даже не кружок народного танца, а база отряда спецназначения криминальной милиции города. Ну не все же они уехали в командировку, кто-то остался, мысленно уговаривала я себя, старательно обходя грязные лужицы на асфальте, оставшиеся после вчерашнего дождя.

Грязь в центре города была везде — на тротуарных дорожках, на проезжей части, во дворах. В городе велась точечная застройка центра, и огромные КамАЗы, подвозившие на новостройки бетон и другие стройматериалы, несмотря на строжайший приказ главы города не выезжать со строительных площадок с не помытыми колесами, заваливали жидкой грязью все вокруг.

Поскользнувшись на комке мокрой глины, я чуть не сломала каблук, и чтобы не упасть, мне пришлось уцепиться за край растяжки с надписью «Отстоим наш двор!». Сверху криво была пририсована буква Р. Здесь шла война между застройщиками и жителями тех дворов, в которых велась застройка. Жителей можно было понять: в один момент их привычная жизнь менялась, вырубались деревья, посаженные ими собственноручно десятилетия назад, рылись котлованы, заполняя дворы несусветной грязью, шум и грохот стройки пробивался даже через европакеты окон. А когда дом, наконец, был построен, тротуары и оставшиеся газоны заполняли дорогие иномарки новых жильцов, презрительно смотревших на своих соседей из не престижных «трущоб». Классовая ненависть цвела махровым цветом: под бамперы дорогих машин подкладывались кирпичи и палки враспор, прокалывались колеса, иногда машины поджигали. Логика чиновников, разрешивших точечную застройку, мне была понятна, точнее даже не логика, а величина «отката», но почему никто из жильцов не написал в Верховный суд о нарушении своих прав и всяческих жилищных норм, запрещавших строить здания в пяти метрах друг от друга?

На базе отряда спецназначения было пустынно.

Молодой дежурный в камуфляже, сидевший за стареньким письменным столом на входе, неприязненно на меня посмотрел.

— Вы кто? Здесь посторонним нельзя.

— Кто-нибудь есть здесь, кроме вас? Я посоветоваться пришла.

— Девушка, здесь база отряда спецназначения. Советоваться по своим делам идите к участковому.

Я молча кивнула, и вышла во двор. Уже смеркалось, в середине двора грудой металла возвышался то ли БТР то ли БМП, никогда не могла понять, в чем разница. Выходя из ворот, я буквально наткнулась на темно-зеленую машину, так напугавшую меня днем. Дверь автомобиля была открыта. Проходя мимо машины, я заглянула в салон, там находилось два человека. Мне показалось, что у меня двоиться в глазах, они были похожи, как две капли воды.

Стараясь не бежать, я пошла по старой улочке по направления к центру города. Машина вроде бы осталась на месте. Может, это Денис попросил за мной приглядеть? Однажды уже было что-то подобное. Желая произвести на меня впечатление, где-то через месяц после нашего знакомства, он вдруг посреди полного здоровья предоставил мне полный фотоотчет о моих передвижениях по городу в выходные. Сам он в те выходные работал, а я болталась без дела, не зная, чем себя занять. Когда я увидела фотографии, запечатлевшие меня без моего ведома, я озверела, и мы в первый раз сильно поругались.

Болталась по городу я же больше двух часов. Поскольку я замерзла и проголодалась, да и ноги уже гудели от усталости, я решила зайти в пиццерию, которая была неподалеку. Пиццу я не особо любила, но выбирать не приходилось. Просидев полчаса в полупустом кафе и убедив себя, что слежка мне померещилась, приняла твердое решение вернуться домой.