Приключения сестры милосердия (СИ) - Порохня Светлана - Страница 42

Слава смотрел на женщину, сидевшую перед ним, и пытался понять, что она ему говорит? Разве Олеся приезжала сюда, она что-то путает. И причем тут карты со странным названием, как их — Зеро? Он снял очки и с силой потер глаза. Сегодня в буйном отделении ночью случился очередной острый психоз, новый пациент пытался покончить с собой, бросаясь на стены, обычные дозы успокоительного не действовали, поэтому Слава, которого туда вызвали ночью, почти не спал, и непривычная информация никак не хотела восприниматься его уставшим мозгом.

То, что он смог понять, мужественно борясь с усталостью и навалившемся в теплом кабинете сном — эта женщина утверждала, что Лесе угрожает смертельная опасность. Даже если его гостья ошибается, пренебрегать такой информацией нельзя. Желая поскорее избавиться от странной посетительницы, он не стал спорить, а пообещал ей обязательно принять меры и найти Лесиного друга-милиционера. (Кстати, откуда эта необычная посетительница об этом узнала?) Буквально выпроводив женщину из кабинета, Слава запер за ней дверь, и взял в руки телефонную трубку, небрежно валявшуюся на его рабочем столе среди заполненных историй болезни и номеров журнала Психиатрия.

В отделе кадров Центральной больницы ему сказали, что санитарка Гвоздикова пропала несколько дней назад, просто не вышла на работу — и все, наверное, уехала домой. Словно оправдываясь перед ним, инспектор по кадрам долго объясняла ему, что работа у санитарок сложная, а зарплата маленькая, и на коменданта в общежитии многие девушки жалуются. Не дослушав ее тираду до конца, Слава торопливо закончил разговор, и принял решение срочно ехать в город, чтобы найти там Леськиного друга — милиционера.

В подавленном состоянии на больничном УАЗике он добрался до города, но когда он пришел в расположение отряда спецназначения, в котором служил друг Олеси, ему сказали, что группа еще не вернулась из командировки с Кавказа.

Я не помню, какой был день после моего прибытия в эту странную клинику, но он запомнился мне надолго. Привычный ритм работы отделения был нарушен с самого утра. Накануне одного из мужчин уже перевели в другое отделение или выписали, и на его место после обеда прибыл новый больной. Вначале я не обратила на него никакого внимания, он был таким же, как и все остальные пациенты после операции: спал. Когда я поставила ему капельницу и вышла из палаты, то мне показалось, что я его уже где-то видела. Я начала мучительно вспоминать, где мы могли пересекаться, но мне это так и не удалось. После кучи безуспешных попыток я приняла решение о скором побеге — еще месяц на снотворных, и лежать мне в Славиной больнице до конца своих дней.

В этот вечер я не стала принимать пищу и пить сок. Украдкой сплюнув в карман халата ложку яблочного пюре, которое спрятала за щекой под присмотром бдительного охранника, и изобразила, что засыпаю, мельком отметив, что пребывание в психбольнице явно повысило мои рефлексы к выживанию.

Я не была уверена, что в палате, в которой я спала, нет маленькой видеокамеры, поэтому, лежа на постели, старалась ровно дышать, искусно изображая сладкий сон. Внезапно в коридоре послышался какой-то шум, возня, но вставать с кровати я не спешила, помня о разбитой губе санитарки.

— Быстро, в реанимацию его, срочно! — командовал один.

— Какая реанимация, у него уже зрачки широкие…  — Шепотом оправдывался другой.

— На аппарат, я сказал, ты помнишь кто это?! Мне его молодчики всю клинику по кирпичам разнесут, если узнают, что их босс умер после операции! — В голосе говорившего явно слышались истерические нотки.

— Слушаю, шеф, на аппарат, в реанимацию…  — Мужской голос повторял как эхо слова руководителя клиники, это был его голос, в этом я не сомневалась.

И тут я вспомнила, откуда я знаю нового пациента. Я встретилась с ним только однажды, на пороге приемного покоя своей больницы. Это был криминальный авторитет, владелец сети казино, с четвертой группой крови, который поехал на операцию по пересадке почки.

«А почку пересадили от Серегина, наверное. У него тоже была четвертая группа. И срок предоперационной подготовки совпадает: десять — двенадцать дней. Именно столько времени заняла моя детективная эпопея.

Ну, если это он, теперь начнется, только держись!»

Мое тихое злорадство по поводу сложившейся и явно невеселой ситуации было вполне оправдано: враги наших врагов — наши друзья. Я и сама знала, и Денис мне рассказывал, что криминальные структуры никогда не прощают врачам смерти своих лидеров-авторитетов. Собственно поэтому криминальные личности и лечились в основном за границей — импортные врачи об этом не знали. Но этот криминальный авторитет оказался, к своему несчастью, патриотом. Ну а мне следовало из этой ситуации выжать все по-максимуму.

Утром я ощутила наступившие перемены — меня не выпустили из палаты. Дорогу мне преградил охранник, и вместо полотенца в руках у него был электрошокер. Я сделала вид, что испугалась, и ничего не понимаю, быстро легла на постель и закрылась с головой одеялом.

В отделении было тихо, я согрелась под одеялом, и заснула. Разбудили меня выстрелы.

Жизнь приучила Телохранителя не доверять никогда и никому. Свой жестокий первый урок он получил в Карабахе. Их десантная рота проверяла азербайджанское село. К ним вышли местные старейшины и, клянясь Аллахом, заверили, что их село мирное, ополченцев у них нет и, вообще, они за дружбу народов. Тогда, еще в разгар перестройки доживал свои последние дни Советский Союз, и еще не было горьких уроков будущих локальных войн, впоследствии названными «горячими точками». Их ротный поверил благообразным старцам и не стал зачищать село. А когда они на трех БРДМах отъехали от села на три километра их накрыли «градами». Телохранителя тогда сильно контузило, взрывной волной его засыпало землей, и он никогда не вернулся бы домой к маме, если бы из взрывной воронки не торчал его правый сапог. После контузии из ВДВ пришлось уйти — Телохранитель стал сильно заикаться, он вернулся домой и долго искал работу, пока его школьный друг не предложил ему одно дело — сопровождать проституток во время их визитов к богатым клиентам. Ему было, в сущности, все равно, чем заниматься. Толпа накрашенных галдящих девиц садилась каждый вечер в старенькую «копейку» его школьного друга, и он, или его друг, сопровождали девиц по вызову к клиентам, терпеливо ожидая, когда они закончат свои дела и выйдут из подъезда. Однажды он привез двух девушек в особняк за городом, и уже приготовился подремать, как вдруг услышал крик.

Сработал рефлекс — он буквально выбросил себя из-за руля старенькой машины, вышиб дверь одним пинком, и увидел, как какой-то мужик в дорогом костюме пытается обрезать длинные волосы одной из жриц любви кухонным ножом. Причем клиент был уже настолько пьян, что нож плохо слушался его, и на лице девицы уже были видны несколько порезов, из которых сочилась кровь. Через несколько секунд дебошир уже валялся в отрубе на цветном ковре, а он схватил обеих девиц в охапку, пинком свалил на пол огромную дорогую вазу в коридоре, сунул визжащих дам в машину, и рванул с места.

На следующий день его вызвали к боссу. Он решил, что будет выговор, или его даже уволят. Но шеф мероприятия, которого он раньше в глаза не видел, оказался вполне приличным мужиком, налил ему коньяку в огромный бокал, и предложил стать его телохранителем. С тех пор он сменил уже трех Боссов. Первый уехал за границу, подарив его матери дорогую старинную икону. Второй подался во власть, выиграв выборы в Областную Думу, пошел дальше, уехал в Москву, и возглавил там какое-то Министерство. Этот был четвертым по счету, и он привязался к нему, как будто тот был его родным человеком. Щупленький, похожий на мальчика-подростка, его последний Босс был трогательным и беззащитным, несмотря на свою большую, почти неограниченную власть в городе. Он никогда ни на кого не кричал, всегда кормил своих телохранителей обедом в своем дорогом ресторане в центре города, заказывал лишние час-полтора в дорогих саунах с проститутками, человечно полагая, что его личная охрана — тоже люди.