Черные начала. Том 5 (СИ) - Кири Кирико - Страница 42

Даже будь я полон сил и не избитый, вряд ли бы мне хватило сил противостоять им. Пятый уровень против четвертого — здесь исход был очевиден. А их было не одна и не две, а целых три. А еще мне было больно даже дышать после того, как мне прошлись по ребрам. Но здесь была и другая сторона — едва они прижали меня к земле, как я тут же начал травить их, надеясь, что успею это сделать до того, как отключусь.

Но делать этого не пришлось.

Любой бой всегда решается за секунды. Вот ничего не предвещает беды, вот один противник теснит другого, а потом хоп!

Этим самым «хоп!» стала для Матери неосторожность.

Я знаю, что она видела меня глазами девушек. Знаю, что она видела, как меня прижали к полу и обездвижили. Наверняка уже праздновала победу (если умела) и думала, что после такого я вряд ли смогу что-либо сделать, строя на меня свои планы. Что бы она в тот момент ни думала, но когда Матерь выглянула из своей пещеры в зал…

Она совсем забыла, от чего в начале спасли ее девчонки, продлив ее жизнь на лишние полчаса, а я не упустил момента, даже будучи сильно избитым.

Клинки веера сорвались с пола, где их посбивали девчонки, и со скоростью выпущенных из тугого лука стрел пробили ее голову (вроде это была голова) навылет.

Я не услышал ни вскрика, ни гула, ни ее голоса — Мать не успела, скорее всего, даже сообразить, что происходит, умерев мгновенно.

Я понял это по тому, как девчонки, что держали меня до этого, вдруг расслабились и следом неожиданно завизжали на манер Цурико, когда ее лишили контроля. Схватившись за лицо руками, они начали истошно голосить на всю пещеру, пока всех троих я не уложил на боковую крепкими ударами.

Пусть немного поспят.

Правда, после того как меня они отпинали, мне самому бы не помешало немного выспаться. Но, боюсь, обойтись придется исключительно пилюлями, которые пусть и немного, но облегчили боль, как и поток Ци, который я разогнал по телу.

Прежде, чем отключаться, предстояло еще осмотреть помещение, а то вдруг их тут несколько. Типа главная Мать и запасная.

— Мы… убили ее? — тихо спросила Люнь.

— А ты не видишь? — просипел я и с трудом встал, чувствуя боль в каждой клеточке своего тела.

— Вижу, но…

— Но что? Так быстро и просто? Или так ужасно, что мы сделали нечто подобное? — устало спросил я.

— Наверное, все вместе, — глухо ответила Люнь. — Она ведь не хотела зла людям, да?

— Да как сказать, — вздохнул я, медленно поднимаясь.

Но я понимал, о чем говорит Люнь. По сути, она просто хотела добра людям, но делала это своими, не укладывающимися в наше понимание добра методами. Жаль, что это никак не меняло ситуацию.

По мысленному приказу все пять клинков вернулись в зал, грязные и окровавленные. Спрятав свое оружие, я медленно направился к проходу, в котором лежала Матерь всех потерянных. Просто огромная туша мяса, по которой было сложно сказать, что это и где у него голова.

Мне даже было противно касаться ее, как, впрочем, и заходить в эту комнату, но осмотреться стоило, так как пещера явно увеличилась в размерах. У меня были определенные подозрения, что на самом деле она вполне могла здесь что-то охранять.

— Юнксу, твоя лампа, — указала пальцем Люнь на кусочек железа, что лежал в углу комнаты среди ошметков.

Морщась, я поднял кусок металла, стряхнул его и положил обратно в сумку, после чего огляделся. Меня интересовал в первую очередь проход дальше, который открылся за Матерью.

— Ты это видишь? — тихо спросила Люнь, когда мы подошли ближе.

— Что именно?

— Стены.

Я не сразу понял, о чем она говорит, если честно, слишком темно было. Но когда я поднял над головой лампу, осветив коридор, с удивлением обнаружил, что он заканчивался гладкой стеной, сплошь исписанной картинками. Ну как исписанной — на ней были выдолблены рисунки, которые со временем уже успели поистереться.

— Храм? — спросил я.

— Нет, совсем не похоже, скорее место поклонения или маленькое святилище.

Люнь подлетела к картине, внимательно рассматривая ее.

Признаться честно, я тоже с интересом окинул взглядом стену, только вот с трудом понимал, что на ней изображено. Какая-то толпа окружила человека, который висит в воздухе и лучится светом, и будто тянет к нему руки. Сверху к нему тянутся огромные когтистые лапы, которые будто хотят схватить его.

— Что скажешь?

— Что?

— Ну, что изображено, объяснишь? — кивнул я на картину. — Я как-то нихрена не понимаю.

— Эм… тут… тут изображены люди, которые получают в дар человека, который сможет что-то очень важное сделать, — медленно произнесла она, пробегая взглядом по стене. — Тут… тут изображен человек-ключ.

— Человек-ключ? — что это за супергерой.

— Так называют особенных людей. Тех, кто своим существованием может как-то изменить судьбу мира. Как ключ, который надо лишь поднести к скважине и повернуть, чтобы в мире что-то кардинально изменилось.

— Я понял, избранные, — кивнул я. — В нужное время и в нужном месте они смогут перевернуть мир.

— Да-да, именно так. Например, они могут открыть какую-то технику, что изменит мир. Или стать активатором двери в какую-нибудь сокровищницу. То есть именно они могут как-то на что-то повлиять.

— И что это за избранный? — кивнул я на картину.

— Кто-то, кто обладает даром, что может изменить как небеса, так и на землю, — с сомнением произнесла Люнь. — Не знаю, какая-то дурость получается, мне сложно понять смысл. Он нужен и небесам, и людям на земле, так как является ключом… к существованию.

И это все ты узнала из простой картинки? Я, наверное, в глаза долблюсь или еще чего, но как-то не вижу, где там можно было разглядеть такой охренительный сюжет.

Я еще раз окинул взглядом комнату и уже собирался отвернуться и идти обратно, когда взгляд зацепился случайно за небольшую надпись у самого пола под картиной. Я сначала даже и не обратил на нее внимания, скользнув по ней глазами, но в голове неожиданно что-то щелкнуло — что-то знакомое. Однозначно что-то знакомое.

И в таком месте.

Нахмурившись, я на мгновение остановился, обернулся к ней и присел, поднеся лампу поближе, чтобы лучше рассмотреть.

— Люнь? Слушай, а тебе эта надпись ничего не напоминает? — кивнул я на выбитые буквы. — Уж больно знакомо выглядят. Мы их где-нибудь еще видели?

Люнь подлетела поближе, после чего кивнула.

— Ну… вообще, да, а ты не помнишь?

— Я перевести не могу, как тут вспомнишь?

— Это слова, которые мы встретили в секте Вороньего крыла, — ответила она таким голосом, будто удивлялась, как я мог забыть это.

— Секта Воро… а-а-а…

До меня неожиданно дошло. Секта черных, точно. Там еще был такой большой камень, на котором были выдолблены слова про что-то там… родился, умер, что-то про стражу…

Но мне даже просить не пришлось, так как Люнь сама вслух прочитала слова, которые кто-то выдолбил здесь.

— Мы стражи свободы, кто кровью и смертью родился, кто узрел неправду мира, последние стражи на своем веку воли мира от рабских оков, — тихо прочитала она. — Это…

— Это полное изречение, которое было на камне, — медленно протянул я. — Девиз Вороньего крыла. Защитники судьбы этого мира от рабских оков… И еще написали это в таком месте.

— Ну… может они здесь обитали, а потом пришла Матерь? — предположила Люнь.

— Да, возможно, но…

Я встал и еще раз окинул взглядом картину.

Человек, который нужен и богам, и людям, так как даст силу… И тут же изречения черных, что они последние защитники мира от рабских оков…

— Люнь, ты много слышала о богах этого мира? — спросил я, внимательно разглядывая картину.

— Ну да, я слышала о них, а что такое?

— Они какие? Хорошие, злые?

— Я бы сказала, что они жесткие и своенравные, — пожала она плечами. — Они следят за порядком, но не влезают и не нарушают ход истории, если только этого не потребуется.

— Просто мне интересно, почему на картине они изображены как зло.