Дублер сына графа Том 1 (СИ) - Вылегжанин Сергей - Страница 2

После того, как я принял приказанную позу, дверь в камеру открылась, и внутрь зашли три конвоира. Один тут же поспешил надеть на меня наручники. Не простые, это артефакт, который с жадностью пылесоса вытягивает все внешние проявления магических техник.

Значит, из камеры выведут. Внутри камеры такие предосторожности излишни, тут стоят более сильные подавители. Для меня они бесполезны, я всё равно не умею выпускать свою энергию духа, но местные почему-то считают меня крутым магом и откровенно опасаются. Что крутого в том, чтобы не выпускать из себя ману — так и не понял. И спросить не у кого.

— Подозреваемый Велищев, на выход. — Последовал новый равнодушный приказ.

Было дело в моём мире, в одном чате как-то обсуждали тему незаконных задержаний. Там один чел в теме пояснял, что если тебя назвали «задержанным», то должны отпустить максимум через три часа. Если «подозреваемым» — то через трое суток. После чего ты или становишься «подследственным», или тебя должны отпустить. Подследственным ты можешь быть полгода, вроде бы, тут я точно не помню. Чел все эти пункты подробно объяснял, но я, как обычно, для себя в уме всё сократил. Он же уточнил, что если ты «обвиняемый», то это хоть на всю жизнь, там сроков нет.

Не знаю, какие тут законы, но подозреваемый я уже третьи сутки. Примерно, потому что, сколько я провел без сознания, точно не знаю.

Очнулся я не в камере, а на кровати. Точнее, это тоже была камера, но, как потом оказалось, в тюремном лазарете. Некоторое время пытался понять, где я, потому что зелёные казённые стены не гармонировали с капельницей, воткнутой в вену.

По запаху сразу решил: это не больница.

Следующая мысль: меня убили, и я снова возродился.

Но потом эта мысль меня же и удивила. Это что, я бессмертный? Резко заболела голова, потемнело в глазах. Каскад воспоминаний начал кусками данных бомбить мозг.

Вот я в школе, инвалид, сижу за партой.

А вот я в другой школе, парта другая, в классе всего две девушки, мы разбираем тактику противодействия двусторонней засаде.

Вспомнилась полоса препятствий, которую я должен был пройти на экзамене. И громадное расстояние до столовой на втором этаже, которое надо было проковылять с плохо работающей ногой. Никаких колясок, никаких палок, всё, как у всех.

С одноклассницами у меня не было взаимопонимания ни в одной из школ, тут мы с моим персонажем оказались похожи. Точнее, в школе охранников у меня вообще не было общения ни с одной из одноклассниц. С друзьями похожая беда.

Вспомнил, как мы познакомились с Надей из личников: я жёстко отлупил её на соревнованиях, когда она сказала много чего нелестного про мой рост. Хотя я был самым рослым в нашем классе, она оказалась ещё выше и отчего-то сильно этим гордилась.

Проиграв на арене, она подкараулила меня, решив, что на арене мне просто повезло. Повалявшись по земле, дылда тут же стала покладистой, но мой перс ею интересовался слабо. Он нацелился на службу в военной охране высших лиц государства, отец обещал посодействовать, не до девок мне было. Точнее, ему. В столице Огненные Псы филиала не имели, но знакомства у моего родителя были и среди других отрядов. Я вообще им очень гордился и пытался во всём подражать.

Да, отца я вспомнил. Точнее, не своего отца, а отца перса, в которого умудрился вселиться. Как такое получилось — до сих пор не понимаю. И непонятно, почему только сейчас ко мне стали волнами приходить его воспоминания. Отрывочные, окрашенные в чужие эмоции.

Точнее, люди окрашены в эмоциональную раскраску, а события — нет. Как рассылку коротких роликов смотрю. На которую явно не подписан, потому что совершено не знаю графика и тематику.

Только вот о событиях, которые привели меня сюда, я почти не помнил. Мелькали на грани сознания лица каких-то вооружённых людей, полисменов, врезающихся друг в друга, лицо улыбающейся девушки, которой я протягиваю бокал с кровью. Потом эта кровь на её груди, а сама она валяется на полу незнакомой квартиры.

Попытки вспомнить, что случилось три дня назад, пришлось прервать, потому что меня подвели к двойной решётчатой двери.

— Подозреваемый Велищев. На допрос с ментальным контролем. — Сообщил один из моих конвоиров, (это который надевал мне наручники) другому полицейскому, что был по другую сторону двойной решётки. Тот был толстым, в расстегнутом мундире и с какой-то раскрытой папкой.

Первая дверь двойной решётки открылась, меня завели внутрь небольшого отстойника. Дверь закрылась. Так, между двумя решетками, я простоял с минуту, пока не появился ещё один участник тусовки. Этот был не в форме, а в брюках и футболке. Ему махнули на меня, он подошёл к дверям в решётке, уставился в мои глаза.

— Ни одного проблеска от него не могу выделить. — Уверенно сказал он, отвернувшись. Его взгляд у меня почему-то вызывал озноб, хотя выглядел мужчина совсем не страшно. — Снимите с него амулеты.

— Нет амулетов. — Равнодушным голосом сообщил ему мой конвоир. — Проверяли.

— В его деле есть заключение о приёме им химических препаратов, что привели к блокировке возможности его сканирования. — Ответил толстый, тыча пальцем в папку в своих руках.

— Пока действие препаратов не прошло, это не ко мне. Пусть его опер допрашивает, без контроля. — Мужик в гражданке развернулся, и ушёл под раздраженные взгляды остальных.

— Глянь, кто там у нас сегодня из оперов дежурит? — Крикнул толстый куда-то за спину. — Не тащить же его обратно. — Добавил он уже тише.

Из двери, что была недалеко от решётки, выглянул молодой парень в форме.

— Сидельцев сегодня. — Ответил этот парень. — Но он после ночной, собирается уходить уже.

— Вот пусть допросит и идёт. — Слегка раздражённо заметил толстый полицейский. — К заключенному адвокат подал запрос, а на него материал недооформлен. Ни признания, ни заключения менталиста о правдивости показаний. Менталист отпал, пусть Сидельцев возьмёт признание. Можно чистосердечное, можно явку с повинной, тут без разницы.

— Передам. — Пожал плечами молодой полицейский и посмотрел в мою сторону.

Я не понял, чего он от меня хочет, но его взгляд правильно расшифровали другие. Один из полицейских открыл вторую решётчатую дверь, и я смог пройти на другую половину.

Меня отконвоировали дальше по коридору. Впереди шёл молодой, которому и вручили папку с моим делом. Он заскочил в какой-то кабинет, знаком показав, что надо подождать. Потом он вышел, кивнул головой моим конвоирам, меня завели внутрь.

Кабинет оказался жутким на вид. Старинные деревянные лавки вдоль двух стен, два обшарпанных деревянных стола. На стенах стенды с какими-то образцами заявлений, прошений, объяснений.

— Вон туда его посадите. — В этом кабинете обнаружился невысокий мужичок плотного телосложения, что сидел за одним столом с очень усталым видом. Кстати, он был тоже в гражданском. — Левую перепристягните к фиксатору, правая пусть будет свободной. Не уходите далеко, я сейчас быстро.

Он открыл папку с моим делом, но читать не стал, а отодвинул ящик стола, достал оттуда несколько бланков. В обшарпанном стаканчике, стоящем на столе, поискал рабочую шариковую ручку, нашёл, положил её сверху бланков, пододвинул ко мне.

— Так, ты пиши, а я пока почитаю. — И углубился в моё личное дело.

Так мы посидели с пару минут. Перелистывая очередной документ, он заметил, что я так и не прикоснулся к писчим принадлежностям.

— Пиши, давай. — Его голос стал строже. — Я домой хочу, а ты меня задерживаешь.

— Что писать-то? — Поинтересовался я, подвинув бланки к себе. — Не, это я писать не буду. Мне не в чем сознаваться.

Бланки были как раз те, что озвучивал толстый полицейский: «Чистосердечное признание», «Явка с повинной» и так далее.

— Ты понимаешь, что пока нет твоего признания, ты не сможешь увидеться с адвокатом? — Еще больше раздражаясь, заявил мне этот настырный.

— Да я как-то и не планировал свидание с адвокатом. — Усмехнулся я в ответ. — Я домой хочу.