Пламя моей души (СИ) - Счастная Елена - Страница 20

— Ох и наторгуешь, коли обручья станешь всякой девице пригожей дарить, — не слишком громко, да всё ж так, что расслышать удалось, упрекнул Дарко Зареслава.

А тот лишь хмыкнул в ответ.

— Не всякой… — бросил.

До самого детинца Вышемила встречу эту в мыслях, словно камешек гладкий, перекатывала. И странно от неё становилось, и злость жгучая на себя саму разбирала. Вот уж приготовила Ледену подарок, другим мужчиной подаренный — хоть выбрасывай теперь. Да жалко красоту такую!

Но только вошли с Таной в ворота распахнутые — сразу всё пустое позабылось: пахло ещё пылью, поднятой копытами, ещё не все кмети разошлись со двора, спешившись. Вернулась Зимава. В груди так всё и обдало полынной горечью: не успела Ледена дождаться.

Но и это разочарование вдруг отступило, как увидела Вышемила сестру, которой Эрвар помогал с повозки спуститься: и она это была, и кто-то другой будто. Словно не живой человек наземь сходил, а утопленница омертвевшая давно, бледная почти до синевы. И двигалась она медленно, нарочито плавно, словно боялась что-то внутри расплескать. Или разбиться на мелкие черепки от неосторожного взмаха руки да шага резкого. Варяг заглядывал тревожно и виновато в её лицо. Что-то спрашивал тихо. Да она как будто и не слышала его.

Вышемила быстрее пошла — встретить её, спросить, что такое случилось. Неужто обманул Чаян, не позволил с сыном встретиться, а то и что худое ему причинил? Старший Светоярыч всегда казался мужем хоть и приветливым, но и жестоким тоже, твёрдым, что берёза северная. От него многих бед ожидать можно, хоть и мягко стелет он порой. Но стоило только подойти к сестре, как взмахнул рукой Эрвар, останавливая молча — и Вышемила как к месту приросла. Зимава повернулась так, будто шею ей продуло, глянула отрешённо и дальше в терем пошла.

Осталось лишь взглядом её проводить. Да как узнать, что стряслось, если варяг и слова сказать ей не даёт?

Вышемила вместе с Таной в горницу вернулись. Она спрятала обручье в ларец и на полку убрала. Наперсница тоже казалась озадаченной нерадостным настроением Зимавы, да узнать о том, что в такую печаль её повергло, оказалось не у кого. Кмети, что сопровождали её, молчали, сколько ни допытывайся, а потому даже бабы вездесущие только догадками и маялись. Так и обедня наступила скоро, но сестра к ней не вышла. Попыталась было Вышемила отыскать Эрвара, да тот, оказывается, всё у Зимавы был: его одного она видеть желала теперь. Даже челядинкам не удавалось в горницу к ней попасть. И что уж о них говорить: и Оляна в стороне отсиживалась да скрывала всё, как и остальные.

Муторно становилось на душе чем дальше, тем сильнее. Но всё ж день не прошёл ещё, как подруга сестрина к себе Вышемилу позвала, в хоромину свою небольшую и чисто убранную всегда — пососедству с княгининой. Как вошла — Оляна махнула рукой на стол, где стоял кувшин, накрытый рушником, да кружки, от которых пар шёл, извиваясь тонкими, словно волоски, змеями и пропадая. По запаху понять можно было: отвар травяной с мятой. Чтобы спалось лучше. Стало быть, вести недобрые и правда, раз о спокойствии боярышни Оляна озаботилась. Вместе они сели на скамью. Женщина помолчала ещё немного, крутя свою кружку и глядя куда-то в недра её.

— Ты к Зимаве лучше не ходи пока, — заговорила тихо. — Не знаю я, что с ней дальше будет. Горе большое. Радана убили…

Вышемила так и поперхнулась отпитым отваром, словно кипяток проглотила, хоть и был он только чуть горячим.

— Остёрцы убили? Обманул Чаян?

Да, признаться, удивляться тому не приходится. Зимава, говорили, много дел натворила из-за тяги своей к княжичу. И Елице вредила, судачили, хоть сама княгиня в том не признавалась, конечно. И Ледена, может, извести пыталась — для чего Эрвар варягов созвал тайно, чтобы напали на него — но в то верить совсем уж не хотелось. Вышемила ни в чем её винить не могла, потому как не знала точно, хоть и вовсе не удивилась бы, найдись вдруг подтверждение всем людским толкам.

— Может, остёрцы. Может, и свои… — пожала плечами Оляна и тоже отпила из кружки своей, морщась, словно гадость какая-то там была. — Схватка случилась. Княжича хотела она отбить и в Велеборск вернуть. А там… Кто его знает, что делать собиралась. Она как узнала, что Чаян-то к Елице ластится, так сама не своя стала. Я говорила ей: вздор придумала вместе с Эрваром своим. Так вот…

Женщина вздохнула, махнув рукой сокрушённо.

— И что же? Тело ей не отдали, получается? — Вышемила сложила руки на коленях, не зная даже, куда их деть.

Хотелось ёрзать на месте, словно тревога вспыхнувшая во всё тело разом иголками впивалась. И сердце колотилось так глухо, тяжко: жалко было Радана жуть как. И в голове мысль о смерти его не укладывалась — всё ворочалась, будто жернов мельничный пустой.

— Не отдали, — Оляна глянула в окно, что впускало в горницу тихие звуки со двора.

Там почти никого и не появлялась сегодня, хоть и пытались дружинники да челядь вести себя, как обычно. Да и они чувствовали недоброе, а потому показывались на глаза гораздо реже, словно вспугнуть боялись ещё большее лихо.

— Так что ты Зимавин порог не обивай пока. Она не в себе теперь дюже, — продолжила женщина. — Как весть эту Эрвар принёс, она и слова больше никому не сказала. И мне даже. Так вот и ходит только рядом с ним. С ним, может, и говорит о чём-то. Взгляд у неё сейчас… страшный.

Смотрела Зимава и правда теперь совсем уж безумно. И спокойно, кажется, и в то же время понятно становилось, что в душе её сейчас пустота неизбывная. Не знала, конечно, Вышемила, что значит сына терять. Но и представить могла, какая боль терзает сестру.

Придёт ли в себя теперь?

— И что мне делать? — она снова взглянула на Оляну, своим вопросом заставив ту вздрогнуть. — Зимава велела мне домой возвращаться, как только приедет она вновь в Велеборск. А сейчас… Как оставить её?

— Стало быть, возвращайся, раз велела, — в голосе женщины прорезалась знакомая твёрдость, которой она, верно, набралась от Зимавы. — Ждать тут нечего. Не нуждается она в тебе. Иначе позвала бы. А как, может, разрешится что, так и пришлю тебе весточку в Логост.

— Что ж я родителям скажу? — забилась в груди тупая, словно обух топора, паника.

Ведь отец, как узнает, что стряслось с дочерьми обеими — неведомо что с ним самим станет. А уж что о матушке говорить, хоть та порой и проявляла стойкость поболее него. Что у Зимавы, что у Вышемилы, жизни под откос пошли, и только теперь гадать остаётся, чья быстрее с самую пучину скатится. Если Леден не приедет в Логост свататься, то выйдет всё совсем нерадостно. Одна на него надежда.

— Скажешь, как есть, — Оляна отставила наконец кружку с совсем уж остывшим отваром и встала. Прошлась по хоромине тесноватой, размышляя о чём-то. — Может, и Зимаве лучше будет домой вернуться, как возвратится сюда Елица. Не будет им жизни бок о бок спокойной. Думается мне, во много она княженку винить будет.

Больше и добавить к тому было нечего. Вышемила посидела ещё немного, а там к себе вернулась, под присмотр Таны. И надеялась всё же, что сестра пожелает с ней увидеться, но в горнице её как будто и вовсе никого не было — такая тишина стояла.

Пришлось на следующий день и сборы в дорогу начать. Отправили гонцом в Логост кметя из тех, что на пути в Велеборск сопровождали, чтобы родичей предупредил. Время им, видно, понадобится, чтобы к вестям худым подготовиться. Свыкнуться с тем, что жизнь младшей дочери в столице не сложилась пока.

На другое утро уж и выезжать всё было готово. Свежий ветер, чуть сырой после ночного дождя, пригибал к земле чахлую траву, что островками росла во дворе, почти напрочь вытоптанная. Ещё моросило тихо, но небо на западе уже очищались помалу, рисуя над окоёмом, изрезанным башнями городской стены, прозрачно-голубую полосу. Стояла во дворе повозка, толклись воины из отцовской дружины, обсуждая тихонько грядущую дорогу назад. Наблюдала за всем с крыльца Оляна, словно хотела хоть как-то заменить собой сестру, которая так и не попалась ни разу на глаза, ни слова не передала хотя бы через Эрвара своего. Вышемила всё поглядывала на терем, пока садилась в телегу, с ожиданием и упрёком, наверное. Уж как можно было подумать, что настолько окажется она не нужна Зимаве. Будто была Радану чужой. Хоть и любила с ним гулять да играть, когда в гости приезжала или когда сестрич её маленький наведывался в Логост с нянькой — увидеть бабушку да дедушку.