Пламя моей души (СИ) - Счастная Елена - Страница 61

— Так разве не разрушила ты проклятие? — прервала её Милислава, пожимая плечами. — Там, на капище старом?

Елица открыла было рот, чтобы возразить, да вспомнила вдруг. Как металась в силках заговора сильного, пытаясь высвободиться, пытаясь разорвать острые нити его, которые душу на куски резали. Она и не думала, что сумела его разрушить — казалось, что только освободилась сама, убереглась от вреда.

— Значит…

Она оглянулась невольно, вцепилась взглядом в фигуру Ледена, что так и виднелась позади. Он ждал терпеливо, и взгляд его впивался в спину — обеспокоенный. Елица видела, как сияют его глаза сквозь мрак этот удушливый, словно копоть. Но он не вмешивался покамест, как она и просила. И в груди словно разрослось что-то. Будто крылья развернулись, заполняя её всю до краёв, распирая так, что раскинуть руки хотелось. Она опустилась резко на землю, прижав ладонь к губам. Княжич дёрнулся заметно — подойти, но остался пока на месте, повинуясь взмаху руки Милиславы.

— Задай себе вопрос, Елица, — шепнула княгиня над ухом, присев рядом с ней. — И не останавливайся на пути к тому, кого рядом хочешь с собой всю жизнь видеть. Не повторяй моей ошибки. Ты и так прошла по моему пути очень далеко — может не остаться другого. А ты не простишь себе никогда. Не рви душу. Ответ близко: не нужно ходить лишние вёрсты.

— Я не могу быть с ним… Я не могу.

— Ты всё можешь, — Милислава снова встала. — Отовсюду можно найти выход, если есть тот, кто тебя проведёт. Ты же нашла меня здесь…

Матушка отдалилась вдруг, словно ветром её отнесло, хоть и оставался воздух кругом неподвижным. Скоро светлая фигура её истаяла, разметавшись на обрывки тумана — и снова гулкая серость изнаночного мира обхватила со всех сторон. Елица всё сидела на чёрной земле, среди пыльной хрусткой травы — и не могла встать. Пока говорила с матерью, и не заметила вовсе, как силы её иссякли. Теперь даже дышать стало трудно, будто и грудь вздымалась едва-едва. Нет, она не могла даже пошевелиться, попав в западню Навьего мира, который выпил её почти до дна.

— Леден… — позвала она почти беззвучно.

Вдохнула, чтобы повторить его имя чистое, дающее избавление от мути в голове — но закрыла глаза, кренясь вбок. Страшная тишина была кругом, словно под водой, когда та заливает уши. И не вдохнуть больше. Переливами света что-то колыхалось перед глазами — во мраке сомкнутых век. Наверное, так выглядит Сердце, что ещё хранит остатки её жизни?

— Еля… — глухой возглас над ухом.

Губы тёплые по виску. И руки надёжные обнимают будто со всех сторон разом. Свет внутренний пыхнул сильнее от одного его только касания, затопил разум и тело горячей волной. Леден поднял её на руки, прижимая к себе всей силой. Она взлетела будто и застыла в воздухе лёгким пёрышком, растворяясь в его близости, проникая в него всеми силами души. Елица обхватила широкую шею рукой, нашарила губами её и прильнула, силясь ощутить вкус его кожи, запах его. Она прихватывала её, целуя, впиваясь пальцами в твёрдые мышцы. На грани беспамятства, за порогом странного безумия, что обуяло сейчас — и не могла остановиться.

— Елица, — почти простонал Леден, убирая её руку, жадно стремящуюся сгрести его загривок в горсть. — Надо уходить отсюда. Слишком долго…

— Я знаю, где Сердце…

— Хорошо. Хорошо… — он будто успокоить её пытался.

И она замерла в его объятиях просто наслаждаясь тем, что он так близко. Что он защитит её, выведет. И тогда… Может тогда они что-то сумеют придумать.

Долго они шли или нет — совсем нельзя было понять. Только лёгкое покачивание, стук сердца Ледена и тепло его составляли весь мир тесный, что сомкнулся вокруг Елицы. Она блуждала по границе, за которой только темнота, боясь обрушиться за неё, словно с обрыва.

Коснулась подола вода Смородины, поднялась выше, объяла бёдра до самого пояса. Сжалось дыхание в груди до маленького комочка, как вновь зевертелось всё, зашаталось, будто твердь с себя хотела Елицу сбросить. Только ударил свет по глазам — и она рухнула в забытьё тут же.

— Она нашла Сердце, — только и сказал Леден, как встретил его Чаян у плетня, что окружал избу старосты.

Брат сжимал Елицу в руках так крепко, что и сомнения никакого не оставалось: попробуй отбери — убьёт на месте. Просто голыми руками придушит. Княжна была без чувств. И что случилось с ней там, у материнского кургана, оставалось только гадать. И маяться, что не пошёл с ней, что не уследил, как дошло вдругорядь до беды. Из одной опасности в другую Елица прыгала, словно через костры. А он стоял как будто в стороне. И сердце замирало каждый раз, и поделать он с тем ничего не мог. Вот и теперь — что стряслось? Почему княженка в беспамятстве? И Чаян готов был душу вытрясти из Ледена за хоть одно слово.

Они вместе ввалились в избу. Хозяйка вздрогнула от грохота, с которым отворилась дверь, прижала пухлые руки к груди, но быстро очнулась, захлопотала, указывая братцу на лавку, куда можно было Елицу уложить. Тот опустил княженку на ложе так бережно, словно ворох пуха — боясь, кабы не рассыпалась.

— Что случилось? Почему как только она с тобой оказывается, так оборачиватся всё скверно? — Чаян рванул брата за плечо, разворачивая к себе.

Тот руку его сбросил резким движением.

— Не до тебя сейчас, — рыкнул приглушённо, видно, чтобы хозяйку совсем не напугать.

— Зато мне дело есть до неё. Я знать хочу немедленно! — Чаян сжал кулак.

Бывали дни, что он не понимал собственного брата. Случались между ними и ссоры лютые, и драки — по юности особливо — до кровавых соплей, до синяков под глазами и на боках, после того, как ноги в ход шли. Но они всегда мирились — родная кровь. А сейчас Чаян готов был просто его убить. Одним ударом в темя: за то, что он знает больше, за то, что держал Елицу в руках и сейчас просто не подпускал к ней. И говорить отказывался, объяснять — чтобы хоть немного легче стало.

— В Навий мир мы спускались, — Леден всё ж оттащил его в сторону, а после и вовсе наружу вывел, через сени, мимо старосты, который внутрь спешил, заслышав переполох со двора.

— Ты водил…

Они остановились за углом избы, скрывшись ото всех глаз.

— Больше некому, — Леден пожал плечом. — Там она с матерью своей говорила. А после плохо ей стало. Она сказал мне только, что Сердце нашла. Больше ничего.

Чаян прислонился спиной к стене бревенчатой, не зная теперь, что и думать. В голове эта мысль всё никак не укладывалась. То ли слишком она была невероятная: привыкли они все, что Сердце где-то далеко от них и постоянно за ним гнаться надо — то ли просто застилала её тревога большая за Елицу. Что теперь будет с ней после того, как она по доброй воле в Навь пошла?

Да только и Леден ничего не мог ему на это ответить. Всегда спокойное лицо его было сейчас серым, бесцветным каким-то, будто хворал он долго. А взгляд то метался по двору бездумно, то останавливался вовсе, а брат настораживался, прислушивался к голосам, что доносились из избы. И вдруг он опустил голову и сел на корточки, прижав ладонь к боку под рёбрами. Видно, и для него поход в Навий мир не прошёл бесследно.

— Ты как? — вся злость на него и ревность страшная вмиг погасли.

Предупреждала ведь Елица, не зря опасалась, что могут они с братом рассориться сильно. Иногда Чаян как будто переставал отдавать себе отчёт в собственных чувствах и стремлениях, а после, охолонув, понимал, что каждый раз это может довести его до беды.

— Ничего мне не сделается, — буркнул в ответ Леден. — Очухаюсь.

Чаян разглядывал его склоненный затылок, понимая, что вовсе не дорога в Навий мир и обратно измучила его. А то, что с Елицей там сотворилось. Видел он многое на лице брата, научившись за столько лет замечать мелочи те, которые другим в глаза никогда не бросались. А оттого люди считали его вечно невозмутимым и бесстрастным. Но встреча с Елицей поменяла многое. Для них обоих.

Не сговариваясь, они вернулись в избу. Говорить больше не о чем. Теперь только ждать остаётся, как придёт Елица в себя. И надеяться, что большого вреда для неё не случилось. Многое Чаян мог бы отдать, чтобы своими глазами увидеть то, что видел Леден там, в Нави. Может, услышать хоть обрывок разговора княженки с матерью. Хоть что-то уразуметь самому. Может, сейчас ему было бы спокойнее.