Пламя моей души (СИ) - Счастная Елена - Страница 67

Немало порадовало это, но и встревожило тоже: не хотелось, чтобы братья против крови родной боем шли. Чтобы люди, которые уж поверили, что всё на лад пошло, снова страдали от распрей у стола княжеского и вражды жестокой: а та, коли завяжется, коснётся их так или иначе.

Да, видно, другого пути у них не оставалось. Так, с крепкой подмогой и войском Буяра, что отставало всего на день, добрались до Остёрска. И совсем уж неожиданно распахнутыми для княжичей оказались ворота; никто не пытался их остановить. Стража под заборолами лишь глянула строго, но тут же братьев узнала — и лишь приветствия от них послышались, как будто чуть растерянные. А посад нынче наполняли хлопоты приятные: скоро Купалу справлять, праздник большой и светлый. Один из самых важных за весь годовой круг. И люди, завидев на улице мощёной отряд Светоярычей, радовались их возвращению. Верили, похоже, что не вернулись бы те без хороших вестей — а раз под коловорот летний, так и вовсе добрый знак.

Как добрались до детинца, стало вмиг так тесно от высыпавшего во двор люда: челядь, стража, дружинники — все поспешили встретить вернувшихся княжичей, будто ждали уже давно. Вышла одной из первых Любогнева, едва сдерживая улыбку, пытаясь сохранить степенность, ей присущую. Да только обожгли её сыновья холодностью супротив того, как встретились они с матерью в прошлый раз. Княгиня и растерялась, кажется, но скоро взяла себя в руки. Только зашарила взглядом по лицам, по двору, как отошли от неё сыновья после коротких, почти мимолётных объятий. Отыскала Елицу, вперилась в неё и показалось — поняла всё тут же.

Никто того не ждал, но вышел на крыльцо стрый Знаслав, приветливый такой же и шебутной, как и обычно. Как будто не мыслил совсем недавно зло против братичей своих. Одно ему, верно, и оставалось: вид делать, что ничего худого в его намерениях никогда и не было. Только взглядом тревожным обвёл он воинов, которые сопровождали княжичей — склонился к отроку, что подбежал к нему что-то передать. Да так и обомлел, дёрнув желваками. Неведомо что его ждало с возвращением братьев: часто приходилось слышать, как и вовсе Чаян хочет казнить его. Может, задобрить он чем думал теперь их, отговориться ли от обвинений — а спустился быстро к родичам своим, улыбаясь во весь рот. Побагровела шея Чаяна, сжались губы Ледена в твёрдую линию от гнева, вспыхнувшего в обоих их сердцах одновременно, но ни один ничего пока прилюдно стрыю не высказал. Похлопали друг друга по плечам, обменялись приветствиями скупыми — мир да лад, кажется. Да только одно можно было заметить, если наблюдать внимательно: поданной руки Знаславу не пожал ни тот, ни другой Светоярыч.

— Вече созывай, — только и бросил ему громко Чаян, проходя уже мимо. — Есть нам, что людям и боярам сказать теперь.

Выбежала навстречу Елице Вея, как не дошла та ещё до терема. Обняла тут же, выдирая её из рук Ледена.

— Ох, боялась за тебя люто. Всё сны мне какие-то нехорошие снились, — причитала наперсница. — Почти каждую ночь. Думала уж за тобой ехать, искать.

Она выпустила Елицу из объятий, осмотрела всю с головы до ног.

— Всё хорошо, — та пожала её ладони. — Всякое было. Но закончилось. А теперь… Теперь уж только лучше станет.

Вея улыбнулась дрожащими губами, как будто слёзы сдерживала.

— Похорошела-то как! И раньше-то... А теперь и вовсе глаз не оторвать.

И покосилась понимающе на Ледена, который стоял тут же, ожидая, как приветствие пылкое уже закончится. Елица и зарделась невольно: пробежался жар по щекам, поднялось тепло от груди самой к шее.

— Как Радан? — решила она увести разговор от себя в сторону.

— Как, — махнула рукой наставница и повела её дальше к терему. — Поправился совсем. Уж бегает с отроками снова да впереди них. А Боянка-то где?

Вея обернулась даже, быстро пробежав взглядом по двору.

— Погибла Боянка, — ответил за Елицу Леден. — Княжну уберегла.

Женщина ахнула тихо, приостановив шаг. И пришлось уж теперь вести её, онемевшую, дальше, в свою горницу, привычную с тех пор, как довелось в Остёрске пожить. Там Вея и всплакнула всё же, горюя о челядинке заботливой и отважной, как оказалось. И Елица вновь о ней вспомнила всё до мелочей. Теперь вина за смерть девушки навсегда в душе останется, хоть и убили её волей Знаслава.

Пропали Светоярычи совсем, как оказались в родных стенах. Не видно было и стрыя их. Только Вея сказала, что засели они в общине за разговором серьёзным и долгим. Прямо туда относили отроки им братины и ендовы с квасом. И снедь прямо из поварни. И даже гридней у двери поставили, чтобы никто лишний не беспокоил. Тревожно так замирало сердце при мысли о том, что сейчас решают между собой мужи. Уж, верно, и выскажут братья всё Заславу, а может, и обвинят вовсе, не дожидаясь, как люди соберутся на вече. А там кто знает, не обернётся ли чем худым.

Но мужи из общины выходили редко, словно продышаться, а после возвращались туда — и весь детинец замирал в ожидании того, что решат обретшие неведомую силу княжичи и стрый Знаслав, который и укрепиться ещё на столе не успел, как вернулись наследники Светояра.

И хотела Елица провести это время в неведении да одна — никого, кроме Веи, не пускать к себе — а всё равно не удалось. Собиралась сесть за рубаху для Ледена, которую давно уж задумала ему сшить и вышить после, как заглянула сначала в горницу наставница, огляделась быстро, а там пустила вперёд себя Любогневу.

Надо же, изволила княгиня поговорить с Елицей, от которой нос воротила всё то время, что пробыла она в Остёрске прошлый раз. А тут смотрела заинтересованно и как будто вовсе не зло. Махнула она рукой Вее — уходи — та задержалась немного в дверях и вышла только после того, как княженка ей кивнула.

— Здрава будь, княгиня, — она отложила в сторону хороший отрез крашеного льна, который и хотела пустить любимому на рубаху.

Купила его уж давно, ещё на торгу в Велеборске. С тех пор тот лежал на дне ларя, который и отправился с ней в дорогу. Кажется, что случайно, хоть добрая ткань даже в пути может порой пригодиться. Мало ли. Но сейчас ей виделся в том некий знак судьбы. Не зря он катался с ней вместе по весям.

— И тебе поздорову, княжна. Хоть виделись уже нынче.

Любогнева прошла дальше, как будто каждый шаг отмеряя, и села напротив, на ту же лавку, бросив короткий взгляд на аккуратно свёрнутый лён.

— Слыхала, ты отыскала всё ж Сердце, — продолжила она размеренно. — И на вече всем расскажешь о том.

— Я знаю, где оно, верно, — Елица улыбнулась скупо. — И знаю, как вернуть его в ваши земли, вернуть потомкам Милогнева. Только дело это, может, небыстрое.

Княгиня вскинула плавно изогнутые молодым месяцем брови. Неведомо, чего ожидала: что Елица всё, как на духу, ей выложит? А может, пришла и вовсе не за тем, чтобы выведать, где Сердце, воззвать к разуму и совести, уговаривая всё ей рассказать.

— Ещё я видела, что с Леденом вы сошлись близко, — наконец повернула княгиня к тому, что, видно, волновало её гораздо больше. — Думаешь, разумно это?

Она попыталась улыбнуться даже, да не слишком у неё это вышло. Как бы ни пыталась она сдерживать сейчас неприязнь, а всё равно та нет-нет, да и проскальзывала в холодном её взоре.

— Иногда мне кажется что я размышляла над этим слишком долго, — Елица провела ладонью по гладкому свёртку синей тканины.

Княгиня проследила за её жестом.

— Ему одёжу справить решила? — качнула головой.

— Ему.

— Признаться, я думала, что Чаян сумеет быстрее тебя окрутить, — усмехнулась Любогнева. — У Ледена были девицы мимолётные порой, да ни к одной он надолго не привязывался. Думаешь, с тобой будет по-другому? Не боишься, что сердце тебе разобьёт?

— С каких пор ты стала заботиться о моём сердце, княгиня? Или считаешь, что Чаян больше достоин, чем Леден? А нет в том правды. Оба они достойные. Да только каждый своего. И у Чаяна теперь судьба своя будет. После всего, что случилось.

— Какая судьба? От девицы к девице вновь перебиваться? — княгиня махнула рукой. — С тобой рядом он горел. Так же, как рядом с женой своей погибшей. Жениться женится, может. Да ни любви там не будет особой. Ни детей.