Наставник - Демина Карина - Страница 15

С другой.

Хмыкнула. И подала клинок. Вот ведь… гюрза. И главное, не понятно, откуда взяла-то? Только вот стояла с пустыми руками, и нате вам. Главное, что ножичек такой, немаленький. В корсете не спрячешь, не так много там места.

Миха на всякий случай покосился.

И объемы определенно не те, чтобы клинок не выделялся.

– На всякий случай, – сказала она любезнейшим тоном. – Под одеяло убери.

– Благодарю, – столь же любезно отозвался Миха, подумав, что в его-то обстоятельствах стоило в первую очередь оружием озаботиться, а не падать в дебри рефлексии и самопознания. – Отравлен?

– Само собой, – Миара чуть склонила голову.

– Думаешь, пригодится?

– Как знать. Самый простой способ убить кого-то – подкупить слугу. Или раба. Пусть все видели, что венец тебя признал, но клятву-то принести не успели.

Она слегка поморщилась.

– Что?

– С одной стороны, клятва челяди упрочила бы твое положение. С другой она показала бы, что ты куда более серьезный противник, чем представляется. А чем серьезней враг, тем аккуратнее устраивают ему несчастный случай.

Говорила Миара так, как человек знающий, которому определенно случалось устраивать эти самые несчастные случаи.

– Ему все равно расскажут.

– Несомненно. Но что именно? И поверит ли? Хотя… сложно сказать. Мне нужно встретиться с этим человеком, тогда и посмотрим.

Сказала и вышла, оставив Миху наедине с кинжалом. На сунувшегося было в комнату слугу Миха сам цыкнул. Как-то вот… и вправду не было у него доверия к местным.

Совершенно.

Он поднял клинок. Красивый. Миха только в музее такие и видел. Там, в прошлой жизни. А Дикарь тоже оценил. И сизо-голубую сталь, покрытую вязью узоров, которые явно о чем-то там говорили.

Только…

Стоило признать, что попаданец из Михи, как из дерьма пуля. Если не хуже.

Что он знает?

А ничего.

Порох? Что-то там крутится про селитру с углем и серой. Допустим, можно будет поставить опыты. Вывести формулу. И куда её?

В том и дело.

Пушки создавать? А из чего? И главное, как? Про пушки Миха только и помнил, что лить их было сложно и царь Петр на них колокола переводил. Церковные. Тут церквей не было, а если и имелись, вряд ли они отнесутся с пониманием к Михиному желанию прогресс ускорить.

– Твою же ж… – он погладил костяную рукоять, перевитую кожаным шнуром. Та была маловата, видать, делалась все же под женскую руку. – Надо было идти на истфак.

А вот сам клинок прямо ластился.

И сталь казалась теплой, только желтоватые пятна на кромке намекали, что увлекаться не стоит. И что не шутила магичка про яд.

Клинок Миха убрал под одеяло.

Итак, с порохом понятно, что ни хрена не понятно. Кроме пушек куда его? В ружья? Но их тоже надо как-то сделать. И как? Нарисовать на коленке примерный план и найти какого-нибудь местного гения? Где искать-то? Биржи гениев тут, как подсказывал здравый смысл, нет.

Гугла тоже.

Миха вздохнул.

Тогда что ему внедрять, мир совершенствуя? Теорию эволюции Дарвина, которую он с третьего раза сдал? Или особенности номенклатуры? Систематику костных рыб? Правила гербаризации?

Великое знание об экологических связях?

Он даже застонал, осознавая всю глубину собственной никчемности.

Или… антибиотики? Оно, конечно, после того, что Миха видел, появляются сомнения в том, что антибиотики в принципе нужны. С другой стороны, может, Ица и способна руками сердце перебрать, но она такая одна. Ладно, с Миарой две. Но это мало. Людей-то в мире хватает. И найдутся те, которые оценят возможность не сдохнуть от пневмонии при отсутствии рядом мага-целителя. Но что Миха про антибиотики вообще знает?

Пеннициллин.

Хлеб.

Плесень. Только помимо нужной, на хлебе еще десяток других вырастает. И… как быть? Как определить без микроскопа, какая плесень ему нужна. А дальше? Размножить, не допустив загрязнения другими видами грибков, экстрагировать пеннициллин. Стабилизировать.

И все это вывести в промышленные масштабы.

Хрень!

– Хрень, – повторил Миха вслух.

Тогда что?

Металл? Его здесь добывали. И как-то обрабатывали. И про металл он знает примерно столько же, сколько и про пушки.

Технологии?

Какие, мать его? Сотовой связи? Устройство микроскопа? Хоть что-то полезное есть в его никчемной голове? Миха сдавил её руками. Надо успокоиться. В конце концов, если он ничего не знает, что из того? У него же нет сверхзадачи, верно?

Прогресс? В жопу прогресс. Ему бы выжить для начала.

Жреца Ирграм отыскал на опушке. Тот сидел, скрестив ноги, и жевал травинку, и выглядел до отвращения невозмутимым, даже довольным жизнью. Вот только чуть дальше валялись останки лошади, источавшие едкую вонь падали, да и собственные одежды жреца, развешенные тут же, на ветке, пестрели алыми пятнами крови.

– Я рад, – сказал он, не обернувшись даже, – что ты жив и в своем уме.

– Я тоже рад, – проворчал Ирграм и потянул носом.

Нюх за прошедшие несколько дней, которые он потратил, пытаясь выбраться из гребаного леса, обострился. И теперь Ирграм чуял не только едкий запах пота, исходивший от жреца, или тяжелую вонь цветущего багульника – тот по болотам разросся, покрывая их зелено-бурым ковром – но и более тонкие ароматы.

Заячий след.

И вонь, оставленную матерым кабаном, что чесал бока о дерево. След крупного хищника, с которым Ирграм решил не встречаться. Сам он тоже пах, но почему-то трудноопределимо.

Жрец поднялся.

– Ты не ушел, – Ирграм поскреб бок. Подумалось, что собственные его одежды тоже грязны и нуждаются, что в стирке, что в починке. – Почему?

Величественная громадина замка де Варрен виднелась впереди. До нее оставалось еще полдня ходу, но вряд ли жрец убоялся трудностей.

Сколько он тут торчит?

Ирграм в лесу провел не один день. Первые он вообще смутно помнил.

– Мне показалось, что так будет правильно.

И весь ответ.

– Ты голоден? – жрец чуть склонил голову.

– Нет.

Рытвенник исправно появлялся с заходом солнца. И если в первый раз он сперва долго кружил, не решаясь приблизиться, то после осмелел и сразу подходил к Ирграму. Он оказался неплохим охотником, а заячья кровь вполне себе утоляла голод.

Однажды рытвенник завалил и косулю. Тогда Ирграм напился досыта, да и тварь наелась. Они провели у тела половину ночи и в душе даже появилась мысль, что вовсе не обязательно уходить из леса.

К чему?

Правда, её Ирграм задавил на корню. Он определенно меняется. И вполне может статься, что, оставшись, ведя жизнь зверя, он зверю и уподобится.

– Это хорошо. Но у животных мало силы. Возьми, – жрец протянул руку.

Рука была смуглой и темной, перевитой жилами. Сосуды выделялись на ней черными узорами, и рот наполнился слюной.

– Нет.

Уговаривать не стали.

Жрец пожал плечами и потянулся к одежде.

– Мы выглядим, как два оборванца, – заметил Ирграм. И запоздало вспомнил о том, что должен был бы хранить. Рука скользнула на пояс, и он испытал преогромное облегчение. Зверь там или нет, но камни Ирграм сберег.

А это давало шансы.

– Боюсь, что именно так нас и воспримут, – согласился жрец. – Кроме того вид мой будет непривычен для людей, здесь обитающих. А это в свою очередь может поставить меня в сложную ситуацию.

Верно.

Тем паче, что камней у него нет. Хотя… наверняка есть что-то иное. Не настолько он доверчив, чтобы двинуться в путь, полагаясь лишь на порядочность Ирграма.

И все одно.

Он чужак. Темнокожий. Плосколицый. С узкими глазами и той характерной внешностью, которая знающим людям многое скажет.

– Если ты не голоден и не нуждаешься в отдыхе, – жрец надевал влажное еще платье, слегка морщась от прикосновения материи к коже. – Тогда я попрошу тебя поторопиться. Чем раньше мы доберемся до цели, тем лучше будет.

– Кому?

– Всем, – спокойно ответил он, закидывая на плечо сумку. Потрепанная, та показалась довольно объемной. Ирграм никогда не задумывался о том, что внутри.