Триумф непослушания (СИ) - Хрущёв Виктор - Страница 15

Он еле сдерживал рвотные позывы и бросился за дерево, где его вывернуло.

— С боевым крещением! — крикнул Лёша ему вслед.

Вилли склонился над одним из тех, кому не повезло попасться в их ловушку. На испачканной траве лежал молодой толстяк. Его губы скалились. Похоже, он даже не успел понять, что его убило. Рядом с ним лежал, судя по всему, кент. Взрыв оторвал ему голову. Та с интересом изучала своё туловище. Дальше от них лежало третье тело. Пацан пытался убежать, но напоролся на ещё один «сюрприз». Перед смертью он испытывал сильную боль, если судить по сжатой рукоятке пистолета. Вильгельму пришлось приложить усилие, чтобы забрать Кольт 1911.

— Предупредили бы хоть, — сказал Юра, вытирая рукавом рот.

— Мы сами не ожидали такого исхода, — сказал Вильгельм, изучая пистолет. — Так, слабохарактерный мой. Будь добр, сними с них рюкзаки и собери оружие. И не смотри на меня так. Я же не прошу их раздевать.

— Сделаем, — без энтузиазма ответил пацан.

— Лёха! — крикнул Вилли. — Что там с нашей малышкой?

— Пробило осколком колесо, — снимая последнюю растяжку, ответил Лёша, — но это нестрашно. Доедем.

Вильгельм залез в кузов. Все мешки лежали на месте. И даже его сумка. Он не удержался, взял одну пачку сухарей и принялся хрустеть ими.

— Вас ничего не смущает? — спросил ошарашенный Юрий.

— Ну, трупы и трупы, — сказал Лёша, залезая в кабину, — я думаю, ты ещё не раз их увидишь. Та и по кому горевать? Вон тот, — он кивнул в сторону парня, у которого Вилли отобрал пистолет, — несколько дней назад стрелял в нас. Еле ноги унесли. Вернее, колёса. Видимо, послали этих троих по следу от бензина. Вот только они не ожидали, что мы это предвидим. Привыкай, Юрец. Такой наш новый дивный мир.

Юра лишь сказал несколько грязных слов, после чего достал канистру и начал заливать в тёмно-зелёный бак питательную жидкость для двигателя.

Вильгельм расположился среди тёмных контейнеров для трупов и продолжал жевать сухари, попутно разглядывая свою новую находку.

— Тяжёлый, — прокомментировал он.

Тяжесть внушала уверенность в себе. Шершавая рукоять холодила руку. Черный ствол и приведённый в боевое положение предохранитель был готов сеять смерть и разрушение. Вилли слышал, что одна пуля, выпущенная из этого «жнеца», способна остановить носорога.

Вильгельм щёлкнул предохранителем и положил пистолет в карман плаща. Загудел двигатель, выхлопная труба несколько раз чихнула. Юра сел напротив Вильгельма. Тот протянул свой пакет с солёной гадостью, но малец вежливо отказался.

— Я вряд ли смогу сегодня запихнуть в себя хоть маленький кусочек, — сказал он.

— Понимаю, — согласился Вилли, кидая в рот очередной сухарь. — Вечером хоть немного, но поужинай. А то совсем сил не будет. К тому же ты обидишь Рому.

— Я постараюсь. Ничего не обещаю.

Машина тронулась, пассажиров слегка качнуло. Вскоре они уже ехали по шоссейной дороге. Несущиеся сосны постепенно сменялись живописным пейзажем. «Бескрайние простоты» — как говорили солдаты Вермахта. Эта фраза точно описывала вид, созерцавшейся Вильгельмом.

— Что-то в этом есть, — сказал Вилли.

— Ты о чем? — глядя на дорогу, спросил Лёша через окошко.

— Да про нас в целом. Скользим по дороге в бесконечность. Вокруг такая красота. Мы сидим среди сокровищ, за которые готовы убивать. И несмотря на то, что вокруг нас бойня, мы ещё живы. Каждый глоток воздуха теперь намного слаще.

— Надолго ли? — не разделяя его романтическое настроения, спросил Алексей. — Я вот не уверен, что с нами будет через час. Сколько уже дней прошло с «Момента Х»? Пять, шесть?

— Четыре, — поправил его Юра.

— Спасибо. Четыре дня назад нас сократилось приблизительно до двух миллиардов. Сколько погибло за эти дни? Сколько доживёт до зимы? А сколько её переживёт? Если хотя бы миллиард останется — это уже удача. Задумайся об этой цифре. До конца года не доживёт почти миллиард человек. В их число могут спокойно попасть присутствующие в этой машине. Так что я в какой-то степени понимаю твои мысли, но разделить их никак не могу.

— Лёша, — сказал Вильгельм, рассматривая синюю комету.

— Что? — рявкнул он.

— Будешь такой вредный — не поделюсь вкусняшками, — Вилли засмеялся.

— Ты не посмеешь! — сквозь смех ответил тот. Юра смотрел на них, как на придурков.

Остальной отрезок дороги провели в молчании. Наконец-то появилось знакомое перепаханное поле, а за поворотом, ставшими уже родными, зелёные ворота.

Лёша до последнего не верил, что машина заедет в гараж и не придется снимать крышу кабины. Но чудеса случаются. Она поместилась.

— Такое ощущение, что его строили как раз под эту громадину, — прокоментировал Алексей, выгружая тёмные мешки.

Вскоре всё содержимое кузова, кроме медикаментов, переместилось в прохладный подвал. К несчастью Вильгельма, квас и газировка не дожили до этого момента, пав в неравном бою с жарой. Но пластиковые бутылки решили не выбрасывать.

Остальные сумки отнесли в комнату Ани, после чего собирались оставить её наедине с Самантой, но в последний момент врач вышла из своих покоев, подозвав Алексея.

— Я слушаю.

— Она сегодня ничего не ела, — казалось, Аня готова расплакаться. Под её глазами начали образовываться черные круги. — Я уже не знаю, что с ней делать. Она отказывается вставать с кровати, отказывается от еды, отказывается от лекарств. И ничего не говорит. Лёша, поговори с ней, пожалуйста. Я без понятия, что ей сказать, чтобы она вернулась к жизни.

— Только психологом мне осталось побыть… С тебя аскорбинка.

— Спасибо! — она обняла его.

— Ну всё, тихо-тихо. Иди на кухню, возьми у Ромы что-то перекусить. Отдохни. Ты весь день на ногах, — он погладил её по макушке и выбрался из крепких девичьих объятий. Она направилась в сторону кухни. — Депрессия у неё… — сказал Лёша, смотря на деревянную дверь и вскоре зашёл в спальню Ани.

Глядя на перебинтованное лицо и отчуждённые глаза, Алексей мысленно сказал себе: «Либо я спасу её, либо окончательно доведу. Третьего не дано».

Он, как и в прошлый раз, поставил стул возле её кровати спинкой вперёд. Его камуфляжная куртка пахла сосной, заполняя этим ароматом комнату. Саманта повернулась в его сторону и посмотрела, как будто сквозь него.

— Долго это будет продолжаться? — Лёша постарался сделать свой голос как можно грознее и жёстче. — Сколько ещё ты будешь заниматься самоистязанием? Чертова эгоистка! Да из-за тебя на Аню смотреть больно! Кому ты своей смертью сделаешь лучше? Мне? Ребятам? Папе? Маме? Разве твои родители хотели для тебя именно такой судьбы? Чтобы ты сдохла неизвестно где, так толком и не пожив? Не знаю, как тебя, а меня это не устраивает! Или ты, дрянь мелкая, встаёшь, или я тебя за волосы протяну вокруг дома.

Саманта встала. Белая полоска бинта под её глазами стала влажной. Несмотря на её раны, она влепила Алексею увесистую пощёчину. И ещё. И ещё. Он не сопротивлялся. Стыд съедал его изнутри, но другого способа достучаться к ней он не видел. Теперь он стойко терпел наносимые удары, которые по праву заслужил, и улыбался. Желаемый результат достигнут.

— Зачем? — спросила Саманта, не переставая хлестать Алексея по лицу. — Зачем вы меня спасли?! Какой смысл мне теперь жить?!

Лёша поймал её перебинтованную руку.

— Потому что каждая спасённая жизнь это сопротивление произволу этого грёбанного мира. Я уверен, твои родители пожертвовали бы всем, чтобы дать тебе такую возможность. Так почему ты так пренебрегаешь ей?

Она молча всхлипывала.

Лёша посмотрел на стол с горкой различных лекарств. Среди них расположилась тарелка остывшей гречки.

— Тебе нужно поесть, и это не обсуждается, — сказал категорично Лёша.

Саманта лишь кивнула.

Войдя в комнату, Аня не поверила своим глазам. Алексей кормил американку с ложечки.

«Седьмое апреля

Сегодня ночью нас разбудил Анин крик. Как оказалось, Саманта пыталась сделать самостоятельно несколько шагов, что у неё получилось, но затем всё-таки свалилась. Анька долго возмущалась, но было видно, что она довольна. Наконец-то состояние девочки сдвинулось с мертвой точки.