По средам мы носим чёрное (СИ) - "Vastise" - Страница 72

Среди толпы показалась каштановая голова, которая направилась в сторону волшебников.

— Драко, позволь тебе представить миссис Паркинсон. Единственная женщина, которая имеет надо мной безграничную власть.

— А ты умело варишь амортенцию, иначе я бы ни за что не согласилась на этот брак.

Гермиона едва сдержалась, чтобы не охнуть от удивления. Перед ней стояла бывшая коллега из отдела по правопорядку. Эйслин Хоупвен. Магглорожденная ведьма. Здесь. Замужем за Поллардом Паркинсоном. Похоже, что в шампанском были какие-то иллюзорные зелья.

— Теперь я понимаю, почему ты ушёл из семьи… Ради такой девушки, — Малфой искренне улыбался. Впервые за весь вечер. — И как нормальным волшебницам отдыхается среди всего этого чистокровного цинизма?

— Ничего нового. Почти как встретиться с родственниками моего мужа. Правда тех я бы лучше держала на поводке. Так безопаснее. А ещё лучше перед этим привиться от бешенства…

Грейнджер единственная засмеялась маггловской шутке. И поймала удивленный взгляд Эйслин.

— Вы поняли мой юмор. Близко общаетесь в неволшебной среде?

Ведьма взглянула на Малфоя. Сейчас она не знала, что сказать, немного смущенная своим несдержанным смехом.

— У вас общего больше, чем вы себе можете представить, — уклончиво ответил Драко.

— О, мы никому не скажем о твоих грязных фантазиях, — миссис Паркинсон сделала значительный нажим на слово «грязные», явно намекая на своё происхождение. — Я вас не видела у чёрного входа. Как вы прошли через врата?

— Чёрного входа? — переспросила Гермиона.

— Для эльфов. Там достаточно трудно пролезть, но если постараться…- просто ответила девушка.

— Это отвратительно, что тебе пришлось воспользоваться этим путём, чтобы попасть сюда… — начал свою тираду Поллард.

— Но зачем? Здесь нет ничего, кроме лицемерия и лжи. Зачем находиться среди людей, которые готовы лизать зад всем, кто записан в список двадцати восьми? — удивился Малфой.

— Я всегда следую за своим мужем. Куда бы он не пошёл. Это причина номер один. Причина номер два — обожаю доставлять неудобства светским стервам своим присутствием. Они не могут выгнать меня, потому что Картер должен моему мужу баснословные деньги, — засмеялась Эйслин. — Получается, что вы прошли через врата?

— Не думаешь ли ты, моя милая, что у Драко бы завелась маглорожденная подружка?

— Вряд ли лорд Малфой сможет позволить себе такую экзотику, — неожиданно вставила Гермиона.

— Думаю, что знаю одну такую ведьму, которую я бы потянул и морально, и материально, — усмехнулся мужчина, рассматривая лицо гриффиндорки, которое приобрело удивлённый вид.

— Драко, Драко… Я знаю тебя с самого детства. Ты всегда хотел все самое лучшее. И если уж в твоей постели окажется маглорожденная, то это будет как минимум будущий Министр магии, — Поллард выразительно посмотрел на свою жену.

— О, лорд Малфой, мой муж прав, не продешевите с выбором. Берите Грейнджер, не пожалеете, — Эйслин ответила супругу влюблённым взглядом.

— С удовольствием воспользуюсь вашим советом, как только подвернётся такая возможность, — еле сдерживал смех слизеринец.

Гермиона покраснела настолько сильно, что бледность кожи сошла на нет. Щёки горели, она шумно выдохнула. Драко щелкнул пальцами, и стакан с водой оказался прямо в руках девушки. «Как он понял, что у меня в горле пересохло?»Залпом выпив прохладный напиток, она облизнула губы. Глаза Малфоя заскользили по её лицу.

— Только ты опоздал, мой друг. Она уже выбрала чистокровного, и это далеко не семейство Малфоев, — Поллард сделал глоток вина.

— Я в курсе, — сухо проговорил блондин. — Слышал, у Патрика началась стихийная магия. Поздравляю!

— Да, очень смышлёный ребёнок. Не в мать, — улыбка сползла с лица Паркинсона. — Рад был видеть тебя. Возможно, уже не увидимся. Через три недели мне тридцать.

Шатенка сжала его локоть. Грейнджер этого не заметила. Она не слушала. Она была слишком далеко и глубоко в своих воспоминаниях. Гермиона почувствовала, как горечь и боль накатывают, сжимая горло. Рональд Уизли преследовал её, и его тень своими цепкими пальцами высасывала из волшебницы всё живое. Жизненно необходимо убраться отсюда. Срочно на воздух.

— Прошу простить меня, мне нужно подышать, — ведьма отпустила руку слизеринца и направилась в сторону внутреннего двора игорного дома.

Драко что-то сказал ей в след. Не сейчас. Нужно дать холодному ветру заморозить каждую косточку внутри тела, чтобы эти дурацкие иглы исчезли. Чтобы не чувствовать этой поганой раздирающей боли. Она сдерживала свою истерику слишком долго.

Подавляла эмоции столько времени, что они пожирали её душу, вгрызаясь в каждый миллиметр гнилыми резцами. Выедали всё живое, высасывали кровь, словно огромные клещи. Вечерний Лондон ударил по розовым щекам и слегка охладил горячую кожу.

«Дыши. Глубже. Ты больше туда не вернёшься. После этого дела ты уедешь в Париж. Или Прагу. Все о тебе забудут, но ты будешь свободна». Во внутреннем дворе росли кусты барбариса, создавая небольшой лабиринт. Живая изгородь не увядала и не колыхалась от промозглого ветра. Изящная магия.

Девушка присела на скамейку возле зелёных листьев. Также она сидела в тот проклятый вечер, когда Рон в последний раз её ударил. Когда она решила от него уйти. Адвокат Забини уже подготовил все документы, оставалось подписать заявление. Гермиона представила, как взбесится Уизли, получив письмо из суда. И что будет потом. Лица близких людей, скривившиеся от разочарования и жалости, пролетали в сознании ведьмы, словно кадры из старого фильма. Она немного поежилась, ощутив силу холодной ноябрьской ночи. Нужно возвращаться. Её ждёт работа.

— Какая красивая птичка прилетела к нам в гости, — сальный голос раздался с правой стороны.

Это был Томас Кэрроу. Его последний брак закончился таким скандалом, что от него сплетницы до сих пор не отошли. Жена, которая была старше мужчины на двадцать пять лет, случайно погибла при загадочных обстоятельствах во время медового месяца, оставив волшебнику приличное наследство, которое он быстро пропил и прогулял. Разумеется, что новоиспеченная незамужняя леди Малфой заинтересовала мага.

— Меня зовут Томас, очень приятно познакомиться, — его елейный голос просто не мог обмануть Грейнджер, но очень пытался.

— Я — Элоди. Мне пора, мистер Кэрроу, — слова слетели с языка прежде, чем Гермиона смогла понять, какую ошибку допустила.

— Похоже, что моя слава идёт быстрее меня.

Мерзко. Не первый мужчина, который флиртовал с ней ради корыстных целей, но именно он вызвал целую гамму отвратительных ощущений.

— Мне нужно идти, извините, — девушка попыталась встать и пройти в сторону дома, но липкая рука схватила её за запястье.

— Прошу вас, останьтесь. Я могу предложить вам свой пиджак, если вы замёрзли.

— Не стоит, — ведьма дёрнулась в неправильном направлении. Она уходила в лабиринт сада. Томас воспринял это как вызов.

Все шло не так. Идиотские игры, идиотский вечер, идиотский Малфой, который не знал о чёрном входе. «Ты тоже не знала. Никто не знал». Противный голос снова раздался в голове.

Спрятаться в живой изгороди. Гениальная идея. Теперь она останется в темноте с навязчивым поклонником, где их никто не увидит. Потрясающий ход, просто великолепный.

— Милая Элоди, я следую за вашим парфюмом. Вам не скрыться, — он преследовал её. Думал, что это флирт. Что она хочет раствориться с ним во мраке сада.

Твою мать. Волшебница наткнулась на тупик. Безболезненно разрешить эту ситуацию никак не выйдет. Придётся жестко осадить Томаса. Годрик помоги, как все невовремя и не к стати. Звуки шагов послышались совсем близко.

— Я почти поймал вас!

Легкие наполнил запах черничных сигарет. Едкий дым врывался в сознание и окутывал разум. Божественный аромат. Грейнджер втянула носом фруктовый запах, пытаясь задержать тягучие нотки в себе. Неожиданно рука схватила девушку и втащила между ветками изгороди. К её груди прижимался Оуэн. Его зелёные глаза искрили весельем, а мягкая улыбка будто говорила: ну и устроила же ты представление. Мужчина прижал палец к розовым губам. Гермиона не поняла, как ему удалось найти прорезь в колючих кустах и не поцарапать нежную кожу в резком движении. Ворот чёрной рубашки щекотал лицо, а небритая щетина лишь придавала плавным чертам небрежного шарма. Он вглядывался в темноту и продолжал прижимать к себе ведьму. Все насквозь пропахло черникой и табаком. Его еле слышный шёпот обжег ухо: