Девочка и Звезды (ЛП) - Лоуренс Марк - Страница 2

— Пошел! — закричали позади них близнецы Джекс. Зин снова двинулся вперед как раз вовремя, чтобы они не протащили через него свои лодка-сани. Яз держалась на одном уровне с братом, наблюдая за приближающимися незнакомцами.

Через несколько минут вся колонна остановилась, и Мать Мазай шедшая впереди, приветствовала мужчин, вышедших из саней. Яз чувствовала запах собак на ветру, мускусный запах. Их тявканье звенело в ушах, незнакомых ни с чем, кроме голосов людей, льда и ветра. В этом звуке была какая-то странность и красота, и она поймала себя на том, что хочет подойти поближе, хочет встретиться с одним из этих инопланетных существ, привязанных, как и она, к саням полосками кожи.

— Они все разные! — Зин с трудом освободился от упряжи и отошел от каравана, чтобы лучше видеть. Он имел в виду людей, а не собак.

— Я знаю. — Именно это было первым, что поразило Яз на ее предыдущем собрании. Дело было не столько в отличии южных племен от Икта, сколько в том, что они отличались даже друг от друга: у одних кожа была медной, как у Икта, у других — более красной, настолько темной, что почти не поддавалась цвету, а у некоторых — гораздо более бледной, почти розовой. Волосы у них тоже были разные — от черных, как у Икта, до каштановых. Даже глаза у них были не совсем белые-на-белом, которые Яз видела почти на каждом шагу, а ошеломляюще разные. У многих глаза были почти такими же темными, как гора позади них в тех местах, где камень освободился ото льда. — Не пялься!

Зин отмахнулся от нее и подошел к голове колонны поближе. Она понимала его восхищение. Мазай говорила, что там, где много задач, нужно много инструментов. У Икта, сказала она, есть только одна задача. Терпеть. Выживать. Требовалась особая сила, чтобы пережить полярную ночь. Один верный способ. Мать клана говорила о металлах и о том, как один из них можно смешать с другими, чтобы получить особые качества. Она сказала, что существует единый сплав, пригодный для целей севера, и именно поэтому у всех, кто живет там, так много общего.

Яз подошла к брату, не обращая внимания на шипение матери. Скоро ее бросят в Яму Пропавших, во тьму, из которой нет возврата. Она должна увидеть как можно больше из того, что может предложить мир, прежде чем его отнимут у нее.

— Вождь. — Зин указал на человека, который был выше любого икты и худого, слишком худого для севера. Кое-где сквозь черноту его волос пробивались седые пряди.

В многомесячную полярную ночь дыхание, которое ты выдыхаешь через шарф, образует два вида инея: обычный южный и более тонкий ледяной, который превращается в дым в тепле палатки. Икта называли его сухим льдом, потому что он никогда не тает, а только дымится. Местами, в глубине долгой ночи, сухой лед дрейфует над водяным льдом, и, когда возвращается красный глаз солнца, огромный холодный туман поднимается облаками на много миль в высоту. Рассказчик утверждал, что сухой лед образуется, когда замерзает часть самого воздуха.

Яз знала, что, если худой седовласый южанин вздохнет сухой лед в полярную ночь, холод сожжет его легкие и он умрет.

— Вернитесь в линию, вы оба. — Квелл подошел к ним сзади, мягкость его голоса смягчила выговор. Он вернул Зина на место, положив руку ему на плечо. Яз хотелось, чтобы Квелл тоже положил руку ей на плечо. Вид обнаженных пальцев все еще поражал ее. Если ей суждено умереть, то она тоже должна испытать прикосновение мужчины.

Она много раз думала о том, чтобы поставить собственную палатку и пригласить Квелла войти. Конечно думала. Слишком много раз и слишком долго. Но в конце концов ее всегда останавливали две вещи: иногда одна, иногда другая, иногда обе. Во-первых, что-то в ней восставало против мысли, что страх должен заставить ее действовать, прежде чем она будет должным образом готова. Это был не путь Икта. А во-вторых, боль, которую почувствует Квелл, когда ее заберут у него. Было бы нечестно использовать его таким образом.

Три вещи. Что-то еще удерживало ее. И, возможно, этой третьей было бы достаточно и без двух других. Бунт против выбора, который, казалось, был сделан за нее.

Но Квелл и Яз ходили по льду вместе с тех пор, как впервые смогли встать на ноги, и многие из ее снов были наполнены мыслями о смелых чертах его лица, силе его рук и смеси доброты и храбрости, с которой он боролся с миром. Она не хотела оставлять его. Когда регулятор бросит ее вниз, ее сердце, наконец, будет разбито, как и все остальное, хотя, по крайней мере, боль не будет продолжаться долго, и в смерти она присоединится к духам ветра.

Яз вернулась в линию и увидела, что Квелл вышел вперед. Как и Зин, он хотел слушать южан. На ее губах появилась улыбка. Регулятор мог объявить человека взрослым, но для нее они все еще были просто более высокими мальчиками.

Возможно, ей следовало поставить для него палатку. Но в любом случае она все еще считалась ребенком, и их нельзя было связать, пока она не переживет регулятора во второй раз. Почти каждого сломанного ребенка вырывали из клана на первом же собрании, но, даже если это было так же редко, как таяние, и занимало секунду, и ни один ребенок не считался взрослым до второго собрания. Так что во многих отношениях Квелл был настоящим членом клана с тринадцати лет, в то время как Яз в свои шестнадцать все еще считалась ребенком и будет им до завтрашнего дня, когда регулятор обратит свои бледные глаза в ее сторону.

Мать одарила Яз понимающей улыбкой и отвернулась, когда поднялся ветер, нагруженный жалящими ледяными кристаллами. В этой улыбке тоже была печаль.

Яз посмотрела на свои руки. Ее кольнул страх. Казалось жестоким, что через всего одну бессонную ночь ее ждала дыра, открытый рот, который поглотит все дни, которые она считала своими. Заберет будущее. Ни собственной палатки, ни лодки, которую можно было бы поставить на Великое море, ни возлюбленного, закутанного в меха. Может быть, были бы дети. По крайней мере, теперь Яз не придется ожесточать свое сердце и смотреть, как они, в свою очередь, стоят под пристальным взглядом регулятора.

Мать клана сказала, что это не жестокость. Все племена знали, что ребенок, рожденный сломанным, умрет на льду. Их телам не хватало того, что было необходимо для выживания. По мере того как они росли, слабость в них тоже росла. Некоторым требовалось слишком много пищи, чтобы согреться, и они голодали. Некоторые теряли устойчивость к укусам ветра, и холод пожирал их, сначала откусывал кончики пальцев, нос и уши, а потом и пальцы ног. Плоть становилась сначала белой, затем черной, а потом отпадала. Со временем пальцы и лицо будут съедены, умрут, а потом сгниют. Это была страшная и мучительная смерть. Но хуже всего было то, что слабость этого взрослого передастся их детям, и детям их детей, и сам клан сгниет и умрет.

Так что яма несла в себе мудрость. Суровую мудрость, но все же мудрость. Ноша, которую Яз принесла с собой с севера и которая свисала с ее плеч каждую и всякую милю, была той же самой тяжестью, которая заставляла отравляла скорбью все улыбки ее матери. Годы не притупили остроты смерти Азада. Она должна была оставить своих родителей с двумя сыновьями, которые будут поддерживать их, но когда кинжал-рыба всплыла на поверхность, сил Яз не хватило, чтобы удержать самого младшего брата, и в один долгий миг ужаса он ушел, оставив ее одну в лодке. Если бы регулятор увидел на первом собрании, что она сломана, Азад узнал бы свой восьмой год, и у него было бы еще много лет впереди.

ПО КОЛОННЕ ПРОБЕЖАЛ шепот, один передавал новость другому, а вслед за ним пробудилось эхо недовольного ропота.

— Что? Что это?

Отец проигнорировал Зина и вместо этого сказал Яз, в то время как близнецы Джекс наклонились, чтобы услышать:

— Отец клана Квинкс говорит, что наших больше не будет, а мы плохо считали. Церемония состоится сегодня.

— Почему не пришли они? — Руки Яз задрожали, пот выступил на коже, несмотря на ледяной ветер. В месяцы полярной ночи трудно было следить за днями, но она никогда не слышала, чтобы неправильно считали. — Они тоже плохо считали?