В твоем плену (СИ) - Роач Лия - Страница 46

- Что?.. - зачем-то переспрашиваю.

Зрение туманится, все плывет перед глазами. Не может быть, что он это сказал. Этого просто не может быть.

Сойер снова ухмыляется.

- Это ты? Я знаю, что это ты. Скажи мне, как ты это сделала? Как тебе удалось такое провернуть? Как… Как ты могла?..

К концу речи его голос срывается до шепота.

Ему трудно это говорить, а мне невыносимо слышать. Не могу поверить, что он меня обвиняет. Но это происходит. Здесь и сейчас.

- Могла что? - теперь уже обвиняю я. - Ты… Ты серьезно считаешь, что это я стреляла в… я убила Рассела?!

Слова звучат так абсурдно, что даже смешно.

Мне. Не ему.

- Я был бы рад ошибиться. Но не могу игнорировать факты. То, как загорелись твои глаза, когда я пошутил про киллера. Ты сразу спрятала их, но я успел заметить. Тогда, конечно, не придал этому значения. Потом это твое желание самой поквитаться с убийцами брата. Такая кровожадность насторожила меня, это тоже был звоночек, но и тогда я списал на стресс. Причин ему было много, включая и твою потерю, и наше расставание, и необходимость лгать отцу в глаза, находясь рядом. А когда узнал… Знаешь, - впервые за свою речь он поднимает взгляд на меня. - В первую секунду я обрадовался. Обрадовался тому, что это было так кстати. Так своевременно. Прав был отец - дерьмовый я сын…

Он замолкает, но я не нарушаю тишину. Даю ему возможность выговориться. Я хочу дослушать его бесстрастный, но такой мучительный монолог. Каждое его слово вбивает гвоздь мне в голову, но разве не этого я хотела - узнать причину такой резкой перемены в нем?

Да и нечего мне сказать. Я понимаю, что возражать бессмысленно. Он меня попросту не услышит. Сойер уже сделал свои выводы - сюрреалистические, чудовищные, но выводы, - и никакие аргументы его не разубедят.

- А потом в голове как щелкнуло. Паззл сложился… Я долго отмахивался от этих мыслей, долго сопротивлялся очевидному, но факты - штука настырная.

- А презумпция невиновности как же? Или я что-то перепутала, или не заслу…

- А у тебя железные нервы, - перебивает Сойер.

Даже не перебивает, а продолжает какую-то свою мысль. Сейчас в его голосе и даже взгляде мне чудятся нотки восхищения, но это явно лишь игра моего воспаленного воображения.

- Я раньше не задумывался, но так и есть. Ты даже на опознании была. Знаешь, даже я бы, наверное, не смог спокойно перенести эту процедуру, а ты…

- Кто сказал тебе, что я перенесла ее спокойно? - от моего ледяного тона пробирает даже меня.

Он игнорирует мою реплику, продолжая гнуть свое.

- Ты профессиональный гонщик, почти каскадер, я смотрел записи камер наблюдения за тем, как ты ушла от тех мудаков - это было впечатляюще. И даже сейчас ты выдержана и хладнокровна. Это… впечатляет. Знаешь, я бы даже мог поверить, что ты сделала это сама, произойди убийство не в штабе. Но никакие нервы и виртуозное вождение не помогут незамеченной войти в идеально охраняемый объект, совершить дерзкое убийство, а потом бесследно исчезнуть. Для этого нужна серьезная подготовка. У тебя ее нет?

- Спасибо хоть в этом мне не придется оправдываться.

- А ты еще собираешься оправдываться?

Удивление Сойер отыгрывает блестяще. ДиКаприо бы аплодировал стоя. Я бы тоже…

- Когда прошел приступ первой радости, а потом злости на себя, на… - он дергает шеей, будто ему не хватает воздуха. - Я рванул к тебе. Сел в машину, завел мотор и… вспомнил, что не верю в совпадения, вспомнил, что ничего не бывает просто так, вспомнил тот твой взгляд и… испугался. Мне было страшно, что я позволил себе даже подумать о тебе подобное, и страшно, что это может быть правдой. В ту ночь я никуда не поехал, а с утра начал рыть. Я не хотел являться тебе, терзаемый подозрениями. Знал, что это самое простое - я все увижу в твоих глазах, но… было противно. Я хотел сначала убедиться, что был неправ. Я не искал доказательства твоей вины, я искал доказательства твоей невиновности.

Он замолкает.

- И не нашел?..

- А они есть? - отвечает вопросом на вопрос.

Сглотнув удушающий комок в горле, пожимаю плечами. Спорить и что-то доказывать нет сил.

Он долго шел к этой уверенности в моей виновности. Собирал по кирпичику, выстраивал и сживался с ней, мне не разрушить эту баррикаду сотней слов.

Да и нет у меня этих слов. Ничего нет, кроме банальностей вроде "я не убивала", "не виновна", "это не я", "поверь мне". Стандартный набор в арсенале оправданий любого преступника. Я и сама бы в них не поверила. Наверное…

Так и стою молча. И Сойер не ждет от меня ответа.

Подходит, встает рядом. Не передо мной, а рядом, на одну линию. Плечом к плечу, но не касаясь меня и не разворачиваясь, чтобы смотреть в одну сторону со мной. Его взгляд устремлен в коридор, мой - в окно моей бывшей комнаты.

Мы так близко, но так далеко, как никогда раньше.

- Хэвен, - зовет меня спустя много минут.

Я не отвечаю, лишь чуть приподнимаю голову, готовясь слушать. Жду приговора с покорностью приговоренного к смертной казни.

- Я бы очень хотел все исправить, отмотать назад и поступить иначе. Поступить по-мужски, рассказав о нас отцу, как и собирался, а не перекладывать это на тебя. Но уже поздно. Ты решила проблему так, как решила. Я не могу это изменить. Или принять. Не могу простить тебе убийство… и себя простить не могу тоже. Я облажался и я… уезжаю. Давно решил, сразу, но ждал, что ты придешь. Не мог уехать, не увидев тебя. Это слабость, я знаю…

От этих слов мне так горько, что я даже чувствую горечь во рту. Такую сильную и реальную, будто только что разжевала пригоршню дедовой жимолости. В детстве мы с Хайденом наотрез отказывались ее есть, и чтобы впихнуть в нас хотя бы ягодку, деду Коле приходилось прибегать к подкупу или шантажу. А сейчас я бы многое отдала за то, чтобы вернуться в то время и, усевшись на ступеньке скрипучего крыльца, перепачканными соком горстями черпать ягоды из лукошка.

Усмехаюсь - здесь и сейчас рушится моя жизнь, а я думаю о такой ерунде.

Хочу уйти, но ноги не слушаются, не подчиняются приказам полумертвого мозга.

Поднимаю вверх руки, перекрестив запястья, как для надевания наручников.

- Ты сам меня арестуешь или позвонишь МакАртуру?

Сойер отшатывается от меня, как от чумной.

- Я не собираюсь сдавать тебя. Отца этим не вернешь. А расследование вскроет немало наших собственных скелетов. Живи с этим. Как сможешь… Я тоже попробую.

Кивнув, отступаю на шаг назад, чтобы в последний раз посмотреть в его глаза. Угольно-черные, убийственно пустые.

От взгляда в них внутри у меня все обрывается, и я торопливо отворачиваюсь.

Как спускаюсь по лестнице, помню плохо, а выйдя из дома, плотно закрываю за собой дверь. Как ставлю точку. Как переворачиваю страницу.

Счастливая глава моей жизни закончилась. А какая начнется?

Мне все равно.

Я не хочу знать.

Сойер

Звук резко открываемых штор выдергивает меня из глубокого, пьяного, бессознательного сна. Не фиксируясь на этой мысли, не задаваясь ненужными вопросами, хочу проваливаться в беспамятство снова, но по закрытым, слипшимся векам бьет ослепительно яркий свет, отзываясь острой режущей болью. Матерясь, зажмуриваюсь. Кто посмел?!

- Великую вселенскую скорбь объявляю законченной.

Кристина… Я не сдерживаю страдальческий стон. Эту так просто не прогонишь.

Сажусь в мятой постели, на которой лежу в одежде, тоже изрядно мятой и давно требующей стирки, но такой фигней я не заморачиваюсь с тех пор как… Короче, уже давно. Потираю лицо, но открывать глаза не спешу.

- Яркость можно как-то убавить?

- Специально для тебя попрошу выключить солнце.

Голос серьезный, будто реально сейчас позвонит куда-то. С юмором у Рейн всегда было не очень.

Или у меня - с пониманием ее юмора.

Еще один узнаваемый звук, и в номер врывается порыв прохладного свежего воздуха. Вдыхаю полной грудью.