Наследник, которому по... (СИ) - Курзанцев Александр Олегович "Горный мастер" - Страница 20

– И какими судьбами к нам?

Парень, насколько я помнил, раньше никогда вот так не приезжал к Дрейку, хоть и приятельствовали они, но это, скорее было кооперацией двух говнюков, чем настоящей дружбой.

– Да вот, – лучезарно улыбнулся Готлиб, – учится здесь буду, перевёлся, сегодня первый день.

– Ну ладно, – пожал я плечами, – давай тогда, увидимся как-нибудь.

Направился к воротам, где меня уже поджидал Николя.

– Дрейк Ричардович, – пробасил мой бодигард. Мгновенно словно увеличился в размере, став шире раза в два и расставив локти, принялся раздвигать толпу перед воротами, освобождая мне путь.

– Слушай, – догнал меня Курдашов, пошел рядом, слегка помахивая портфелем. Мы с ним даже вдвоём прекрасно помещались в кильватерном следе идущего напролом Валуа, поэтому могли идти, не обращая ни на кого внимания.

– А может замутим тут у тебя чего? Ну там совместные унижения простолюдинов, а? У меня фантазия знаешь какая, я в своей просто чемпион по унижению был. Дрейк, давай, а?

– А что всё малдар? – с ленцой поинтересовался я, слушая парня вполуха, – если чемпионом был?

– Ну, – тут он немного смутился, – понимаешь, как-то так вышло, что я без отдачи это делал, ленился, но здесь, с тобой, я уверен, мы зажжем по полной.

– Не, – ответил я, – не интересно.

Привычно зафиксировал, войдя на территорию школы, кто, где, чем занимается. Николя, из авангарда плавно перетёк мне за спину, грозно там возвышаясь и рыскавшие по входящим взгляды старшаков, ищущие кого бы унизить, тут же сместились дальше, не задерживаясь на нас. Впрочем, оценивали не только они, но и простолюдины, дружную команду которых, с утра накачивал на борьбу с аристократией лично лидер школьной оппозиции, как его уже успели окрестить – Такаюки Иванов. Голова молодого революционера была героически замотана в бинты и, взобравшись на бетонный блок, валявшийся на территории с доисторических времён, он с жаром махал рукой в направлении леса. То ли указывал, куда надо гнать аристократов, то ли посылал туда своих нерешительных соратников. Не понятно. Да, впрочем, и не интересно.

– Ну ты зря, – с осуждением пробормотал Готлиб, затем хитро сощурился, – или ты может какой другой способ нашел? Колись.

– Нет другого способа, – ровно ответил я, – просто я не собираюсь рвать жилы ради магии. Мне она не интересна.

– А что тебе интересно? – не понимающе уставился на меня Курдашов.

– Физика.

Мой лаконичный ответ он переваривал секунд пять, наконец чуть толкнул меня кулаком в плечо, сказал со смехом:

– Я понял, ты меня разыгрываешь. Ну ладно, будем считать, что я почти поверил. Ну ладно, – он резко сменил вектор движения, махнул мне рукой на прощание, – ещё увидимся.

Я посмотрел, как он направляется прямо к Иванову, на секунду приостановился, с проснувшимся интересом наблюдая за тем, что будет дальше.

Готлиб был один и, похоже, был ещё не в курсе некоторых прогрессивных изменений в внутренней самоорганизации учеников «Последнего пути».

Остановившись в паре метров от выступающего Такаюки, он принялся с интересом слушать, а затем, расхохотался и громко крикнул:

– Эй, простаки, вы чего тут устроили?!

Голова Иванова медленно повернулась, останавливая взгляд залитых кровью глаз на Курдашове. Он прошипел:

– Аристократ, один, сам пришел.

А затем рука его взметнулась вверх, и он провозгласил:

– Я борец за добро и справедливость! Я Такаюки-кун… тьфу Иванов! И я несу возмездие во имя…

Последнее я не расслышал, потому что рядом кто-то чихнул, поэтому осталось неизвестным, во имя чего Иванов это всё затеял, но дальше указующий перст парня недвусмысленно ткнул в грудь несколько растерявшемуся аристократу и прозвучал короткий приказ:

– Взять!

Дважды ему повторять не пришлось и буквально через секунду, до последнего не верящего, что с ним что-то случится плохое Готлиба повалили наземь точным ударом в лицо и принялись запинывать ногами.

Наблюдать было интересно, но скоро должны были начаться уроки и, засунув руки в карманы, я пошел в школу, не обращая больше внимания происходящее во дворе действо.

Но стоило подойти к дверям, как те распахнулись, и народ начал плотным косяком не входить, а наоборот из школы выбегать.

– Строимся, все строимся, – раздался зычный голос завуча, и вся толпа, забурлив хаотично, поползла на площадку сбоку здания, где проводили всякие линейки и прочие общешкольные мероприятия.

Уже там меня вновь нашел охающий и кривящийся от боли Курдашов. Держась за бок, он протиснулся сквозь толпу ко мне и полным горестного удивления голосом спросил:

– Дрейк, это что вообще было?

– Ты о чём? – я, повернулся к Николя, поманил пальцем, чтобы тот наклонился, негромко попросил:

– Сходи узнай, из-за чего сбор.

Отпустив его кивком головы, посмотрел на Готлиба.

– Да об этом! – возмущённо воскликнул тот, касаясь синяка на скуле, страдальчески поморщился, – что у вас тут за беспредел творится?

– А у вас такого не было? – поинтересовался я.

Мне совершенно не интересно было слушать жалобы молодого аристократа, но делать было всё равно нечего, пока Валуа ходил выяснять причину общего сбора, и поэтому я решил разговор поддержать.

– Нет конечно! – Курдашов достал откуда-то из внутреннего кармана маленькое зеркальце, цокнул языком увидев идущую наискось трещину, но всё же, со вздохом принялся себя осматривать.

– Они избили меня, понимаешь – меня! Я этого так не оставлю, – он погрозил рукой в пустоту, – я до директора дойду, распустил, понимаешь, простолюдинов. Дрейк! – он снова повернулся ко мне, схватил свой значок аристо на воротнике, оттопырил, – У меня же значок, они же прекрасно его видели!

– Ну видели. – Я зевнул, затем, всё же решил проявить капельку сочувствия к ближнему, искренне посоветовал, – И к директору ходить не рекомендую, только хуже сделаешь.

– Хуже?! Он не следит за своими простаками, а хуже я сделаю?

– Неужели ты думаешь, – ответил я, после недолгой паузы, – что здесь, в этой школе, что-то может идти вразрез воли директора?

– Хочешь сказать, что он сам натравливает простолюдинов на аристократов? – шокированно переспросил Курдашов, от подобного известия даже забывший про боль.

Я проигнорировал этот вопрос, не люблю по два раза повторять прописные истины понятные любому хоть что-то смыслящему в школьном мироустройстве.

То, что Иванову искусственно создали условия, при которых тот стал внезапно устраивать самые настоящие антиаристократические бунты, сподвигшие самих аристократов активно окружать себя старшеклассниками с крепкими кулаками, для меня было ясно, как божий день. А ещё я знал, что на этом они не остановятся, но, к сожалению, провидцем не был, чтобы заранее угадать. В этой жизни, по крайней мере, в прошлой иногда озаряло.

– Всё равно пойду к директору, – упрямо наклонив голову, не терпящим возражений голосом произнёс Готлиб, – но сначала схожу в медпункт, побои снять, чтобы были доказательства.

– Сходи, – индифферентно произнёс я, заложив руки за спину, – познакомишься с нашей медсестрой.

– Красивая? – несколько воодушивился тот.

– Сиськи большие, – дипломатично ответил я.

– Самое главное, – Курашов даже хлопнул меня по плечу, от избытка чувств, уточнил, – а жопа?

– Тоже большая.

– Вообще шикарно, – боль окончательно отошла на задний план и обычное слегка высокомерное выражение вновь проступило на лице парня.

Но это до медпункта, не дальше.

Испытывал ли я удовлетворение, от того, что не сообщил ему нюанс относительно медсестры? Пожалуй нет. Как и любые другие эмоции. Мне было просто пофиг. Я, в конце-концов, не бесплатная справочная. Если он перевёлся в нашу школу, то должен был хотя бы разузнать немного местную обстановку. Но раз нет, значит нет. Ничто не учит лучше, чем собственный негативный опыт.

Сколько шишек я набил в своей прошлой жизни, не сосчитать. Зато теперь на те же грабли не наступаю, по возможности.