Не наследник, которому по… (СИ) - Курзанцев Александр Олегович "Горный мастер" - Страница 47

Услышав такую длинную фразу от своего подручного, я даже немного удивился, обычно тот был куда более немногословен. Но ответил, с легкой улыбкой:

- Конечно шутил, конечно. Это была печень ягнёнка.

- Ягнята? - услышала последнее слово проходившая мимо Яна, - ой, они такие милые, так нежно бе-бе-кают.

- Не знаю, - пожал плечами я, - ни разу не слышал, у меня они всегда молчали.

- Наверно они были слишком испуганы, - предположила девушка.

- Возможно, - качнул головой я, - но скорее потому, что были мертвы и у них не было голов, чтобы бе-бе-кать.

Валуа вновь вздохнул, но ничего не сказал. В целом, последнее время он странно себя вел, нельзя было не заметить, как сильно изменилось его поведение. Словно та роль, которую он отыгрывал, стала его тяготить.

Допив вино, я со стуком поставил бокал на стол, опёршись о подлокотники, энергично поднялся с кресла, сказал здоровяку:

- Николя, пройдёмся.

- Да, босс, - кивнул тот, откладывая в сторону журнал “Кэтс” на польском языке.

Правда только я знал, что под обложкой фривольного содержания скрывается очередной выпуск “Популярной механики”. Вероятно ему было проще объяснить наличие в руках порнухи, чем научно-популярного издания.

Вот только среди нас ему незачем было скрываться, возможно, правда, он делал это по привычке, так и не избавившись от выработавшихся в средней школе рефлексов.

Мы отошли в дальний угол помещения, там где нас не мог услышать никто посторонний и опершись рукой о каменную кладку, я посмотрел искоса на здоровяка, а затем произнёс:

- Ну, рассказывай.

- Что рассказывать, босс? - прикинулся веником Валуа.

- А вот что ты хочешь мне рассказать, то и рассказывай, - прищурился я в ответ, - я же вижу, что тебя что-то гнетёт. Что-то заставляяет всё время выбиваться из образа. Не спорь, я прекрасно вижу когда ты играешь, а когда нет. Зачем тебе это надо, вопрос другой, я туда лезть не собираюсь, но если что-то касается меня лично, прошу говорить без утайки.

Николя напрягся, поморщился. Задумался о чём-то, затем, секунд через пять, обернулся, проверяя нет ли кого поблизости и оветил:

- То, что ты делаешь, босс, вся эта наркота, это плохо босс. У меня брат старший от неё сторчался и помер.

- Соболезную, - спокойно ответил я, затем добавил, - но с наркотиками, особенно психотропами, самая большая беда, что изначально это препараты для лечения психических, в основном, болезней, которые начали употреблять здоровые люди, зачем-то. Если бы это так и оставались больничные препараты, никакой проблемы бы не было. Это как с анаболиками. Они были призваны лечить дистрофию, но затем кто-то подумал, а почему бы с их помощью не преодолеть физиологический предел объёма мышечной массы и понеслось. И теперь имеем, что имеем.

- И всё-равно, это плохо, - убеждённо заявил здоровяк.

- Спрос рождает предложение, - покачал головой я, - проблема не в самих наркотиках, проблема в людях. В головах. В лени элементарной. В нежелании прилагать усилия чтобы получать дофаминовое вознаграждение от собственного организма, а желание получать его на халяву, не прилагая усилий. На мой взгляд, это тоже элемент естественного отбора. Если ты слаб волей, если ты не хочешь прилагать усилия для получения вознаграждения - ты должен быть отсеян, так как не несёшь пользы, не работаешь на развитие человечества как вида. Разум, мой друг, это наше эволюционное преимущество, но если его не развивать дальше, то эволюция остановится и ветвь развития станет тупиковой, а это гарантированно приводит к вымиранию всего вида. Поэтому извини, но поддавшиеся наркотикам, чей разум не может критически оценивать весь будущий вред, это слабые люди тормозящие эволюцию и соответственно, виду не нужные.

- Любая человеческая жизнь важна, - стиснув зубы, вымолвил Валуа.

- Не для вида и не для эволюции, - покачал я головой, - это как в игре с адаптивным уровнем сложности, чем легче тебе игру проходить, тем сильнее игра начинает прохождение усложнять, добавлять врагов, усиливать их. Так с болезнями, мы победили одни, но появились другие. Мы создаём антибиотики, а бактерии постепенно вырабатывают к ним резистентность и это заставляет нас искать новые антибиотики и способы борьбы. Пойми, на любую нашу хитрость эволюция придумает свою, этот процесс не остановить. Когда ты находишь лайфхак или баг и думаешь, что смог её обмануть, она просто смеётся тебе в лицо и кардинально меняет игровые механики. И человеческие жизни, а вернее смерти, всего лишь естественный элемент этого движения, естественный процесс развития вида. Слабые умирают, сильные идут дальше.

- Это… это… это не по человечески, - выпалил парень совсем уж по-детски наивный аргумент.

- Не по человечески, - кивнул я, - но эволюции нормы морали не ведомы. Да и в целом, она не какой-то заведомо проработанный план, схема, порядок действий, это игра случайностей. Меняются условия, меняются внешние факторы, и вот уже вид, который ютился на задворках этого мира, внезапно становится доминирующим. Если вдруг окажется, что в будущих условиях преимущество за неграми, значит в перспективе населять Землю будут негры. Если за азиатами - то азиаты. Если самым эволюционно эффективным будет смесь негров с азиатами, значит через какое-то количество времени планету будут населять негро-азиаты.

- Да, и почему же тогда у нас сейчас такое разнообразие рас? Почему, в ходе истории не осталась исключительно какая-то одна?

Я взглянул на Валуа, затем усмехнулся:

- Эх, Николя, с точки зрения эволюции, мы перестали быть обособленными ветвями человечества, соединившись в один многообразный вид, совсем недавно. Дай эволюции время и уверяю, через сто тысяч лет расы будут совсем другими. Там, впрочем, и сам вид человека может измениться. В общем, не забивай себе голову лишними размышлениями.

Здоровяк постоял набычившись, затем буркнул:

- И всё же, важна жизнь каждого человека.

После чего, развернулся и отошел обратно к креслу в котором сидел, тут же закрывшись ото всех своим журналом.

- Для этого самого человека, - негромко добавил я, - только для него самого.

Я постоял ещё, вновь прокручивая наш разговор в голове, затем почесал макушку и недоумённо пожал плечами:

- И с чего он решил, что я делаю наркоту? Всего-то раз препода удивил, но он тас просил.

Махнув рукой, решил не обращать на Валуа внимание. Станет старше, пройдет этот юношеский максимализм, огрубеет характер, разовьётся некоторый фатализм, и он поймёт меня. Вот тогда, возможно, мы этот разговор с ним и продолжим. А пока у меня были дела поважней.

- Рассказов? Проходи быстрее, только тебя ждём, - произнёс Угрюмый, когда я показался в дверях спортзала.

Почему-то именно его маг выбрал для первой встречи командой первокурсников.

Оглядев собравшуюся честную компанию, я только глубокомысленно подвигал бровями. Врио препода по магическим дуэлям продолжал разработку Горшкова и ко, поэтому меня встретили три насупленных взгляда студентов красного факультета.

Вернее один насупленный - Гаврилы и два откровенно враждебных - Иванова и Эмы, до сих пор не знаю, как у нее фамилия.

- Преподаватель! - немедленно воскликнула последняя, тыкая в мою сторону тонким острым пальцем, - он что, тоже будет с нами?! Он… он… - она замешкалась, ища аргументы, видимо понимая, что одних эмоций будет маловато, - он же с жёлтого факультета!

- И? - хмуро поинтересовался Угрюмый, скрещивая руки на груди.

Он стоял между нами, с непроницаемым лицом переводя взгляд с меня на остальных студентов. По его реакции нельзя было понять, как он относиться к заявлению девушки, поэтому та чуть сбавила напор, но всё-равно, упрямо наклонив голову, произнесла:

- Все самые сильные болдары попали на боевой факультет, а жёлтые, как известно, ботаники и заучки с намного более слабым даром. Он будет самым слабым звеном.

Юпитер Фёдорович остался непроницаем, а вот Гаврила покосился на бывшую подругу с некоторым удивлением, видимо, в его понимании, ботаником и заучкой был кто угодно, но только не я, как и слабым звеном.