Моя недотрога (СИ) - Шайлина Ирина - Страница 37

В первые три дня у меня стоял катетер. Затем я тихонько начала вставать до туалета сама, мне разрешили. Туалет у меня был отдельным.

И в первые сутки даже после оказания помощи продолжала течь кровь. Алая. Глядят на капли каждый раз мне казалось, что это жизнь утекает из меня. Детская. И зря все так подталкивают меня к аборту — похоже все случится само.

Потом кровь потемнела, но окончательно перестала течь только дней через двенадцать. Я проснулась утром и в туалете поняла, что прокладка осталась белоснежной.

— Это наша маленькая победа, — сказала я животу.

Вот живот оставался таким же плоским, а я даже похудела. Ко мне приходила Анька, мне все же пришлось ей все рассказать.

— Всё решила? — спросила она.

— Да.

— Понятно.

— И все? — удивилась я. — Ты не будешь пытаться меня переубедить?

— А смысл? Я тебя сто лет знаю, это бесполезно.

Анька таскала мне с улицы сплетни, запах первых морозов и печеночные котлеты. У меня неудержимо падал гемоглобин, а мама Ани свято верила в силу говяжьей печенки. Котлеты я съедала зажмурившись и стараясь не вдыхать их запах.

В больнице я пролежала три недели, на улице успело стать совсем холодно. Вадим, который в первые дни приезжал все время не заглядывал уже две недели. Я могла бы поплакать об этом, но была слишком сосредоточена на своём состоянии.

— Сегодня я вас выпишу, — обрадовал меня врач.

— Домой? — не поверила я.

— Радуйтесь, в данный момент больше нет причин вас здесь держать. Но будьте реалисткой, скорее всего после двадцати недель вы здесь пропишитесь.

— И пусть! — воскликнула я.

Домой хотелось. К людям. Здесь я совсем заскучала и жалела о том, что у меня нет соседки. Рассказывала бы мне о своей беременности, а я ей о своей. А так все три недели я просидела здесь одна.

За эти недели я успела обрасти барахлом, его привозили сначала Вадим, потом Анька, но домой планировала забрать самое необходимое — одну лёгкую сумку. Остальное пусть выбрасывают. Спустилась вниз, остановилась открывая приложение для вызова такси.

— Сумку давай.

Ни здравствуй, ни до свидания, Вадим просто забрал у меня сумку и пошёл вперёд. Придержал дверь, ожидая, пока я выйду. Открыл мне машину.

— Кота я уже вернул. Заказал еды, чтобы ты у плиты не корячилась. На работу тебе отвёз справку, чтобы не дергали. Дома сиди, по льду не шарахайся.

— Спасибо, — растерянно ответила я.

Я боялась, что Фунтик успел меня забыть. Но он встретил меня сердитыми воплями, сразу потёрся о ноги, оставляя на брюках рыжие волоски. Вырос так…

— Может, чаю? — предложила я Вадиму.

— Нет, спасибо. Я пока слишком зол на тебя Ася, слишком зол. Ты не имеешь право решать за нас обоих.

Я пожала плечами — нет, так нет. Я не собиралась выедать себе мозг за то, что не соответствую чужим ожиданиям. Мне нервничать нельзя, поэтому самое время включить эгоизм. Поэтому я просто поставила чайник — попью чай одна.

Вадим

Я приезжал к ней раз в три дня. Привозил фрукты, даже я знал, что беременным нужно фрукты есть, лекарства, которые выписывал врач. Раз в неделю отвозил к врачу, но не поднимался даже, ждал в такси. Наступила зима.

Бесило, что я никак не мог повлиять на её решение. Бесило, что я впервые в жизни решился впустить в свою жизнь женщину на постоянной основе, а она…она решила угробить себя ради ребёнка, которого я даже не хотел.

Я не входил к ней в квартиру, я даже почти не разговаривал с ней. И да, я сам вёл себя как ребёнок, но странным образом так было легче.

Сегодня я отвёз ей очередной пакет с продуктами. Оставил его на кухне, пошёл к выходу из квартиры. Её кот давно меня признал, ещё с тех пор, как мы три недели провели вместе, и сейчас встречая щедро оставлял на моей одежде шерсть.

— Ты не поможешь мне? — вдруг попросила Ася.

Я остановился. Мы и правда почти не говорили с ней.

— Что-то случилось?

— Кроватка. Нужно собрать кроватку.

Я удивлённо приподнял брови.

— Кроватка? Рожать ещё совсем не скоро.

— Восемнадцать недель уже. Анализы становятся хуже, скоро меня госпитализируют и скорее всего, до самого финала. Я хочу успеть подготовить спальное место для ребёнка.

Восемнадцать недель — уму не постижимо. Я прошёл в комнату. Кроватка являла собой большой картонный ящик.

— Ты не сама тащила? — с подозрением спросил я.

— Ну, конечно нет, — засмеялась Ася. — Там кстати инструкция есть.

— Настоящим мужчинам они не нужны.

Оказалось — нужны. Это была не советская кроватка в которой наверняка спал младенцем я. В этой была куча плюх, ящиков, прочей, совершенно не нужной младенцу лабуды. Я погрузился в кроватку с головой и проторчал в квартире Аси добрых три часа. Она дважды приносила мне чаю. Я матерился сквозь зубы, пил чай и продолжал сражаться с кроваткой.

— Всё, — заявил я.

Отступил на шаг, осматривая дело рук своих. Кроватка была белой. Овальной. Красивой. В углу комнаты лежал матрас в упаковке, я снял её и установил матрас в кроватку.

— Спасибо, — отозвалась Ася. — Теперь как будто не так страшно рожать.

А умереть если её авантюрная затея провалится, ей не страшно? Спрашивать я не стал. Потянулся, разминая тело, посмотрел на время. Поздно уже. Нужно было ехать домой, хотя там меня никто не ждал.

— Останься.

— Что? — не понял я.

— Останься у меня. Один раз. Ночами так страшно…

Я вздохнул. Посмотрел на Асю, как на неразумное дитя. С ног до головы завернута в пушистый халат, на ногах пушистые же тапочки, волосы заплетены в косу, щеки ввалились. Все беременные толстеют, эта худеет.

— Я не хочу, чтобы ты думала, что я поддерживаю тебя в твоём сумасшествии.

— А ты не поддерживай. Останься просто, один раз. Пожалуйста.

Я остался. И чувствовал себя максимально неловко в её маленькой квартире. Она резала салат и разогревала ужин, а я не знал, куда себя деть. Получил ещё один пушистый халат, короткий мне, полотенце, сходил в душ. Когда наступила ночь, вздохнул с облегчением.

Кровать она так и не купила, нужно будет самому заняться этим вопросом. Ася чистила зубы, я лёг, залез в телефон. В квартире тихо совсем, только кот урчит еле слышно, на улице беснуется метель. Могло бы быть уютно и спокойно, но…

— Я сплю у стенки, — порадовала Ася.

Пришлось двигаться. Она выключила свет и залезла под одеяло. Молчим. Зачем я уступил ей и остался? Зачем вообще позволил всему этому происходить?

— С тобой не страшно, — в темноту сказала Ася.

А потом придвинулась ко мне. Ещё и ещё. Потом уткнулась в мой пах попой и удовлетворенно затихла. От попы там осталось — одно название. Я чувствовал каждую её косточку. И все равно моё тело реагировало соответственно, и реакцию эту Ася чувствовала ягодицами.

— У тебя был кто нибудь? — спросила она. — За эти месяцы.

Я мог бы солгать, но ложь эта была бы ненужной и нелепой. Я давно перерос тот возраст, в котором самоутверждаются за счет сексуальных побед.

— Нет.

— Я рада этому. Очень.

И заерзала, потерлась о мой член попой. Я застонал, скорее обречённо, чем от удовольствия.

— Ася прекрати. Тебе нельзя и ты прекрасно это знаешь. И я не буду это делать.

— Мне нельзя, а тебе можно.

Лёг я спать в трусах, как целомудренный девственник. Аська повернулась ко мне, и полезла холодной рукой под трусы.

— Перестань.

— Но я хочу…

Затем сдернула одеяло совсем. Я закрыл глаза, пытаясь отрешиться от ситуации, остановить которую не мог и не хотел. Поэтому когда она коснулась моего члена горячим влажным ртом, вздрогнул от неожиданности.

В её движениях сквозила неумелость — многому ли она могла научиться за ту неделю в отеле? Когда я не выдержал и чуть надавил на её голову, вынуждая взять меня глубже, Аська едва сдержала рвотный позыв. Но не остановилась. И с каждым движением неумелого рта и языка я был все ближе к оргазму.