Инферно (СИ) - "Doktor" - Страница 16

— Боюсь, Александр Михайлович, что вы правы в своих предположениях. Они не подтвердят. Более того. В органы МВД поступили заявления от граждан, думаю фамилии вам известны, коль скоро у вас были их паспорта, о том, что вечером они гуляли по парку со своей девушкой, когда им встретился неизвестный мужчина. Коллеги из МВД передали материалы нам, потому что, со слов потерпевших, человек представился как сотрудник ФСБ. Так вот…

— Они уже, значит, ПОТЕРПЕВШИЕ?

— Виноват, — заученно-мгновенно отреагировал Карев, однако после извинения продолжил так, словно никаких промежуточных реплик меж его словами не было. — Так вот, со слов ЗАЯВИТЕЛЕЙ, сотрудник этот был в невменяемом состоянии, хотя алкоголем от него не пахло. Он стал обвинять их в том, что они, якобы, пристают к девушке, их подруге и, схватив за руку, хотел эту девушку увести. Когда парни заступились за подружку, сотрудник ФСБ избил их, применив приемы рукопашного боя, коим вы, насколько мне известно, владеете великолепно. Причем владеете не только в спортивном варианте, а на уровне боевого применения, что не раз вами, ветераном боевых действий, доказано в период выполнения специальных служебно-боевых задач. Вы великолепный рукопашник, Берестов. И это видно сразу. Неужели вам стоило так усердствовать? Пацаны разбежались бы сразу, если бы вы действительно вступились за девчонку, приставай они к ней. Вам стоило лишь цыкнуть на них, и они как побитые псы поплелись бы искать более легкую цель. Это аксиома.

— Так ли? Кстати, сами герои заступники были практически вдрабадан пьяны. Так что могли, не оценив соотношения сил, не разбежаться. К тому же я их пальцем не тронул…

— Да? На их морды и тела посмотришь, сразу видно, что их и пальцем никто не трогал…

— Я не говорил, что никто. Это девочка… — тут Берестов опять замолчал, ибо понял, как именно его слова воспримет любой нормальный человек, не попадавший в подобные ситуации.

— Да? Девочка?.. Александр Михайлович… оригинально, знаете ли. Вы, часом, фантастику не пописываете в промежутках меж борьбой со шпионажем и бандподпольем сепаратистов?

Майор понял, что попал именно в ту ситуацию, когда всё против него и в разговоре с этим вертким типом надо тщательно подбирать каждое слово. Чем правдивее он будет отвечать на вопросы, тем нелепее будет выглядеть, тем меньше ему поверят. Начни он врать… Вранье всегда выплывает наружу, коль скоро имеешь дело с серьезной организацией, призванной именно выводить лжецов на чистую воду.

Тем временем, Карев продолжал говорить, давя майора фактами, по его мнению, заставляющими верить в возможность его участия в убийстве девушки и покушении на убийство Павла.

— Я понимаю, что вы, может быть, искренне верите в этот абсурд. Даже, вроде докладывали полковнику Апраксину о полученной вами информации в отношении существования некоей таинственной секты или организации, готовящей малолетних убийц… А может все проще? Повздорили с Павлом, всего и делов! Оружие? Да вывезли из очередной «горячей» командировки. Кто нашего брата проверять-то будет? Ксива как «вездеход». А? Берестов?

— Ну-ну, продолжайте. Сдается, как бы вы сами фантастикой не баловались меж ловлей негодяев среди боевых оперов.

— Полно те. Зачем никчемная пикировка? Готов поверить, что не вздорили вы с Павлом Петровичем. Может эксцесс?.. Вы же опытный оперативный сотрудник, вам не составит труда мгновенно просчитать ситуацию и соорудить алиби. Переодели девчонку и хладнокровно убили. Есть свидетели, что Павел ехал к вам, по вашему вызову. Вы попытались убить и его. Но зачем? На первый взгляд абсурд!.. А может переклинило? Боевой заслуженный сотрудник, а до сих пор майор. Не на руководящей работе. Всего лишь по ОВД. Нужен толчок в карьере. Вот и придумали нелепую историю о сектах и прочих татуированных ужасах. Доложив Апраксину, понимания, естественно, не нашли, ибо вся тема абсурдна и недоказуема. Вот и решили, как посоветовал шеф, фактурки подкинуть. Ну а лес рубят, щепки летят. Для придания, так сказать, достоверности всей вашей истории… Куда уж серьезнее: труп, ранены два сотрудника — ФСБ и МВД…

Встретив взгляд Берестова, Карев, вошедший в роль, решительно пресек возникшие возражения:

— Но зачем мне это надо, скажете вы? Мотив?! А кто его знает. Может просто перевоевали…

— Ага, в смысле крыша поехала…

— Ну зачем так безапелляционно. Вы сколько раз в «горячих точках» были?

— А вы?

— Не надо грубить, — возмущенно воскликнул Карев, — я служу там, где Родина приказывает!.. Так вот, достоверно известно, что пребывание в зоне боевых действий накладывает отпечаток на психику, возможны различные отклонения. Это реальность, к сожалению. А может у вас и какой-либо скрытый мотив имеется. Лично корыстный… Поймите, мы вовсе не против вас, мы должны разобраться. Это всего лишь работа, ничего, как говорится, личного.

— Со мной разобраться? Кто-то говорил на счет отработки, беспристрастной, заметьте, всех возможных версий.

— Мы еще с этой не разобрались.

— А начинают, как правило, с основной… — вполголоса пробормотал Берестов.

— Что?

— Разбирайтесь, говорю. Бог в помощь. Но не я. Раз вы ставите вопрос таким образом, то крутите как хотите. А у меня пятьдесят первая статья… Согласно Конституции имею право не свидетельствовать против себя и своих близких родственников. Все, разговор окончен.

— Полно те, Александр Михайлович. Вы же не обвиняемый, причем здесь пятьдесят первая статья?..

— С вашими темпами до обвинения скоро дойдет. И освободите мое место. У меня работы полно.

Впервые за весь разговор на лощеном лице подполковника Карева промелькнули тени эмоций. Он едва сдержался от продолжения беседы на повышенных тонах, но к чести своей, быстро подавил раздражение и ровным тоном сказал:

— Не торопитесь работу работать, а то нечего делать станет. Так что сходите в отпуск, отдохните…

— Я в основном отпуске за этот год был, — машинально отмахнулся Берестов, не сообразив, куда ведет разговор Карев.

— Ничего. Сколько у вас «боевых» суток? За пятьсот, если я не ошибаюсь? Вот и пишите рапорт. Его подпишут.

— На все пятьсот с хреном?

— Зачем, месяца на полтора. Нам хватит.

— У меня есть свое руководство. Оно решает, что мне делать.

— Вопрос согласован с начальником Управления. До полковника Апраксина решение доведено. Не верите мне — обратитесь к нему. Он подтвердит. Так что пишите рапорт. Поймите, мы не хотим вмешивать в это дело прокуратуру и следственный комитет. Хотим разобраться внутри Службы.

— Вот спасибочки! Как вы добры ко мне!

— Не надо ерничать. Положение у вас действительно серьезное.

— Меня что, отстранили, сняли с объектов? С должности?

— Нет. Просто отдохнете, наберетесь сил. Так что всего доброго… — сказал Карев, поднимаясь. Демонстративно смахнув рукой воображаемые пылинки с кресла Берестова, вот, мол, твое место, в целости и сохранности, не покушаюсь, он, прямой как струна, вышел из кабинета. Обернувшись уже на пороге, сообщил:

— Кстати, планируйте отдых по месту. Из города вам лучше не выезжать. А то вдруг таинственные злоумышленники вас встретят вдали от нашего недремлющего ока. Кто вас защитит тогда?

Проигнорировав возмущенную тираду Берестова, Карев закрыл дверь.

— Как крышку гроба. — Припомнил майор слышанную где-то фразу и бессильно опустился на свое место. Думать не хотелось. Не было сил даже на нормальное человеческое раздражение, только пустота тяжким потоком разливалась за грудиной и внутри головы.

— Дослужился, мать вашу. Хоть сухари суши.

Тяжело опершись о стол, Берестов, забыв даже о боли в раненой руке, поднялся с кресла и, взяв лист бумаги, направился к двери. Остановился, скомкал ни в чем не повинный листок, и, швырнув его в урну, решительно вышел в коридор.

— Зайди, — выглянув из своего кабинета, сказал полковник Апраксин, словно специально ждал его появления, — живой?

— Да ну их!.. Морды важные: а вы не перевоевали, а может иной мотивчик… Мля! Где они были, когда мне руку дырявили. Об этом ни слова, а я так чуть не убийца, — машинально Берестов говорил обобщенно, обо всех сотрудниках собственной безопасности, забыв в своей обиде, что к каждому человеку надо подходить индивидуально. Так иностранцы не говорят: «Иванов алкоголик!», говорят: «Русские пьяницы».