Чингисхан. Сотрясая вселенную (СИ) - Ибрагим Нариман Ерболулы "RedDetonator" - Страница 66

— А вы что? А другие вожди? — спросил Одила.

— Мы — это магистратура, — ответил Эйрих. — Сенат, как называют римляне совет старейшин — это тот, кто говорит. Магистратура — это те, кто делает.

— А-а-а, вот оно что... — задумался Одила.

Остальные старейшины тоже задумались.

— Консулами, думаю, будет выгоднее назначить Зевту и меня, — продолжал ковать горячее железо Эйрих. — Остальным вождям должности поменьше. У меня в запасе много должностей, поэтому многие старейшины получат свои, за которые полагаются блага и награды. Если сделаем так, как сделали римляне, сможем пережить набег гуннов.

Если рвать, то рвать всё: Эйрих не собирался довольствоваться низшей должностью, а сразу хотел забраться на самый верх учреждаемой магистратуры, чтобы дальше было ещё легче.

— Прежде чем делить титулы, неплохо было бы узнать, какие вообще есть, — резонно отметил Вунжо Старый. — Давай, юноша, рассказывай всё, не забегая поперёд старших.

— Низшая должность магистратуры — квестор, это человек, который... — начал описание ступеней исполнительной власти Эйрих.

/5 марта 408 года нашей эры, Западная Римская империя, провинция Паннония/

Отряд из двухсот воинов, при обозах, ехал в направлении деревни старейшины Ваза.

Переговоры с четырьмя старейшинами завершились, в целом, успешно.

Эйрих, конечно, не получил должность консула, потому что старейшины сочли, что отдавать две высшие должности крепко связанным между собой людям — это плохая идея. Они были правы, потому что Эйрих собирался использовать эту целиком оккупированную вершину магистратуру в личных целях, но это всё равно не радовало.

Часы бурных споров спустя, Эйрих вытребовал себе должность претора, что стоит на ступень ниже консула.

Должность второго консула оставили свободной, чтобы было, чем уговорить этого самого старейшину Ваза, который обладает самой крупной деревней, расположенной довольно близко к Дунаю. Он, конечно, больше всех теряет, если придут гунны, но нрав у Ваза был суровый, а человек он был крайне несговорчивый. Вождём в его деревне Зевта «избрался» почти чудом, потому что Ваз захворал, его лихорадило и он не сумел ничего предпринять, а когда оклемался, Зевта уже был состоявшимся вождём.

Ещё старейшины решили, что избирать будут старейшин, а уже старейшины будут назначать людей в магистратуру. У римлян было наоборот. И Эйрих был сильно не уверен, что это может начать работать. Впрочем, в будущем будет время, чтобы исправить всё.

«Старейшины, дай им Тенгри здоровья, не вечные», — подумал Эйрих.

— Эйрих! — позвал его отец.

Зевта был в центре походной колонны, на буром коне, подаренном старейшиной Одилой, благодарным за щедрые дары и хорошие вести. Ездил Зевта не очень уверенно, потому что до этого нечасто был в седле. Содержать лошадь, когда у тебя детям особо нечего есть — это испытание не для каждого. Это даже не испытание, а безумие.

Эйрих вернулся к центру колонны и поехал вровень с отцом.

— Съезди, узнай, что там в деревне Ваза, — велел Зевта. — Вчерашний гонец обещал, что нас встретят у излучины реки. Мы уже давно проехали излучину. Что-то не так.

— Понял, отец, — кивнул Эйрих. — Всё проверю.

Надев шлем поверх тонкой шапки, он подстегнул коня и помчался вперёд, по заснеженной дороге.

Смида успел сделать комплект стремян, а Эйрих, к моменту изготовления качественных железных дуг для ног, нарезал ремней и соорудил правильную сбрую. Инцитат чувствовал неудобство от нового типа сбруи, но, к сегодняшнему дню, уже привык.

Вновь почувствовав себя кочевником, Эйрих начал ездить с удовольствием, потому что теперь можно проворачивать в седле такое, что и не снилось местным конникам. Удары копьём, рубка на скаку, манёвры в седле — такого не знают даже римляне...

Остаток расстояния до деревни Ваза он преодолел за полчаса. И увиденное заставило его лихорадочно быстро вытащить лук из саадака.

Гунны уже здесь.

Глава двадцать третья. Проклятое семя

/5 марта 408 года нашей эры, Западная Римская империя, провинция Паннония/

Деревня старейшины Ваза уже была взята гуннами, некоторые дома уже разгорались, а на площади лежали мертвецы — простые жители и воины. Вероятно, нападение застало их врасплох, поэтому достойного сопротивления оказано не было.

— Тыт амаше! — крикнул один из гуннских воинов, указав в сторону Эйриха.

Ближайшие всадники развернули коней и направились к нему, готовя луки.

— Грязь подкопытная, — процедил Эйрих, вскинув лук и выстрелив.

Стрела врезалась в грудь вероятного командира, то есть того воина, отдавшего непонятную команду. Непонятно, состоялось ли пробитие, но с коня этот воин упал.

На стременах бедолага не повис, потому что не было у него стремян... (1)

Возможная гибель начальника вызвала нешуточную ярость у противников, поэтому они подстегнули коней, а Эйрих уже скакал прочь, обернувшись назад и посылая в преследующих его врагов всё новые и новые стрелы.

Вдогонку тоже летели стрелы, но первую стрелу Эйрих пустил на ходу, а противники вынуждены мчать во весь опор, чтобы только не позволять отрыву расти. Всё-таки Инцитат отрабатывает каждый солид, потраченный на его покупку — степные лошадки не способны конкурировать с многократным участником смертельно опасных гонок в Большом Цирке.

Расстояние между Эйрихом и преследующими его гуннами около восьмидесяти шагов, поэтому все выпущенные стрелы летели куда угодно, но не в цели.

У Эйриха с собой шестьдесят стрел в трёх колчанах, поэтому перестрелку он мог вести долго, но этого нельзя было сказать о противниках, азартно жаждущих поразить коня.

Побеждают, обычно, решительные, поэтому Эйрих, удалившись от гуннов на расстояние чуть больше сотни шагов, замедлил Инцитата и сделал серию из трёх прицельных выстрелов.

Попала только одна стрела, что можно считать неплохим результатом. И попала она в шею коня самого ближнего всадника. Конь споткнулся, сделал кульбит и надёжно прикончил своего наездника массой.

— Халгор!!! — заорали яростно гунны.

Эйрих подстегнул Инцитата и вновь устремился в отрыв. Разорвать дистанцию, замедлить коня, сделать серию выстрелов — только так можно безопасно уничтожить всех противников.

Он в выгодном положении, потому что отступает, а они преследуют, поэтому всё может сработать правильно.

Один из всадников резко съехал с покрытой снегом дороги и исчез в колючем кустарнике, ещё лишённом листвы. Эйрих видел его силуэт и быстро понял, что поганец собирается объехать его и ударить с фланга.

Другие гунны до столь очевидной тактики не додумались, поэтому ехали за Эйрихом по дороге, взбивая копытами своих коней кашу из грязи и снега.

Снова сотня шагов, снова замедление и серия выстрелов. На этот раз, всё получилось очень успешно: один гунн получил стрелу в область брюха, а второй лишился коня, но выжил, потому что умело отпрыгнул в сторону, не позволив опрокинувшемуся коню обрушить на него свою массу.

Тут своё слово сказал самый хитрый гунн, выехавший из кустарника довольно близко к Эйриху.

Но Эйрих не спал и не забывал о скрытой угрозе, поэтому сделал почти удачный выстрел, просвистевший рядом с правым ухом гунна.

Мельком взглянув вперёд, на путь следования, Эйрих увидел голову их колонны, где сильно недоумевающие готы строились в оборонительную формацию.

Отступать ещё можно, но недолго, потому что есть риск напороться на сплошной готский строй, что нежелательно.

Эйрих решил рискнуть и укрепить свою воинскую репутацию. Он развернул коня, убрал лук в саадак и извлёк из креплений короткое копьё и щит.

Гунн был напуган полчищем воинов, загородившим дорогу, поэтому дал слабину и начал разворачиваться, чтобы умчаться в деревню и предупредить остальных. Это не устраивало Эйриха.

Он подстегнул Инцитата и бросился в преследование, плавно маневрируя, чтобы усложнить прицеливание продолжающему стрелять гунну. Манера стрельбы у него была монгольская — точно так же Эйрих стрелял по гуннам минуты назад.